За свою долгую жизнь Док много с кем общался. Какие-то беседы были столь интересными, что он помнил их до сих пор, даже спустя сто лет, другие – нет. В молодости он терпел их, считая неотъемлемым элементом своей работы, – такой вмененный налог за то, чтобы оставаться частью цивилизованного общества. Разменяв сотню, он от этого налога отказался. Теперь Док принимал участие, за исключением редких разговоров с близкими друзьями и родственниками, только в действительно важных беседах, и это значило, что у разговора должна быть цель. Мементо держала в голове список всех людей, с которыми Доку действительно было интересно, а остальных умело отшивала, как правило, ссылаясь на возраст. Список этот постепенно менялся, и нередко люди, даже очень важные и высокопоставленные, вдруг осознавали, что больше в него не входят. Написан он был только раз: двадцать лет назад, когда Док и Меми обсуждали условия сотрудничества. Она заучила все фамилии, а перечень уничтожила. Существовал он теперь только в ее голове – даже не у Дока. Из исходного набора в нем осталось, пожалуй, не более десяти процентов. Многие попросту умерли. Других Меми вычеркнула, причем почти всегда без явного приказа со стороны Дока. Она присутствовала при каждом разговоре под предлогом, что может потребоваться медицинское вмешательство. На самом деле она следила за ходом беседы и состоянием Дока: только не за тахикардией или временем действия препаратов, а за скукой. Первые лет десять он встречался с ней глазами, пока собеседник отвлекся, и этого хватало, чтобы человек покинул список. Теперь даже в этом не было необходимости. Во многих случаях Меми исключала людей самостоятельно, и Док сперва считал, что она превышает свои полномочия, но, подумав, понимал, что она среагировала быстрее, и соглашался с ее решением.
Работа в Семерке требовала определенных послаблений в системе. Кроме Кэт-два, в списке Мементо никто не значился. Док вообще интересовался людьми вроде Кэт, потому что им было что рассказать. Остальные – чужие. Претензии Арианы Касабланкиной на роль привратника вызывали снисходительную улыбку. Она принимала личину Меми за чистую монету. Не будь та камилиткой, наверное, ревновала бы к узурпаторше. Но характер у нее был неконфликтный, к тому же с Доком ее связывал договор пожизненного найма, все равно что платонический брак, так что Ариана казалась ей не более чем назойливым насекомым.