Недавно на пробежках прослушал книгу Сергея Плохия "Человек, стрелявший ядом" - биографию Богдана Сташинского, убийцы Степана Бандеры. Книга интересная во всех отношениях, но сейчас не об этом.
Во всей истории агента КГБ - успешного киллера, ставшего перебежчиком, все видят пусть и захватывающую, но все-таки достаточно стандартную драму о любви и предательстве. Любовь в данном случае многослойна - там смешаны и родители с сестрами, и жена-немка, и Родина, и государство; предательство проще и площе.
Мне же наиболее примечательной эта история показалась в части судебного процесса над Богданом. Профессиональная деформация, что уж тут поделать.
Так вот. Когда 30-летний молодой человек задумал побег на Запад, он не ожидал, что станет субъектом уголовного преследования. Сташинский надеялся сдаться ЦРУ и уехать в США, обоснованно полагая себя крайне полезным источником информации. Когда же по разным причинам американские спецслужбы большого интереса к нему не проявили, Богдан остался под юрисдикцией ФРГ. Немецкое государство, в свою очередь, посчитало необходимым судить его за убийство двух человек (до Бандеры был убит Лев Ребет, украинский публицист).
На процессе прокурор просил для обвиняемого два пожизненных заключения - по одному за каждую жертву. И еще три года за шпионаж, чтобы уж наверняка.
Вопреки ходатайству обвинения суд дал Сташинскому по шесть лет за каждое убийство и один год за шпионаж, и путем сложения приговоров общий срок - восемь лет. Да, да. Всего восемь. За два убийства.
Надо ли говорить, что такое наказание вызвало немалый скандал.
Чем же руководствовался суд при вынесении столь мягкого приговора?
А давайте присмотримся к фигуре председателя состава.
Процессом руководил Генрих Ягуш - на тот момент, если переводить на наши реалии, глава Коллегии Верховного Суда ФРГ по уголовным делам. Что интересно, Ягуш во время войны находился в рядах Вермахта (правда, на западном фронте) и нес службу до 1943 года, пока не получил ранение, в результате которого потерял глаз и был комиссован. Уже после войны он вступил на юридическую стезю и достиг больших вершин.
Так вот, на дворе 1962 год. В Германии активно идут процессы нацистских преступников, в том числе солдат и офицеров, совершавших военные преступления. Ягуш как один из главных судейских чиновников, разумеется, не мог об этом не знать. И он, вольно или невольно используя процесс советского шпиона, утверждает в приговоре следующую правовую позицию: Сташинский фактически действовал несамостоятельно, убивая Ребета и Бандеру, а был оружием в руках преступного советского государства. Он-де не мог противостоять волне удушающей пропаганды, а также угрозе своей жизни, поэтому был вынужден выполнять преступные приказы.
Надо ли говорить, что эта позиция не могла не повлиять на процессы над военными преступниками? Разумеется, на судах они тоже стали рассказывать, что были марионетками в руках ужасного кукловода с усиками, и приговоры стали существенно мягче. О пожизненных заключениях, например, речи уже не было, да и присуждаемые сроки стали намного меньше.
Остается вопрос: что двигало судьей Ягушом при вынесении мягкого приговора Сташинскому? Искренность? Желание спасти бывших боевых товарищей? Собственный комплекс вины и желание как-то объяснить свое поведение? Неизвестно.
Но факт остается фактом: суд над советским шпионом-перебежчиком стал триггером для изменения судебной практики Германии в отношении собственных нацистских преступников. Разумеется, мнение Верховного Суда об ограниченности вины этих лиц вряд ли могло быть высказано прямо, поэтому (возможно) был использован иной процесс и иные реалии. Вот такая, понимаешь, загогулина.
Кстати, карьера Ягуша после этого процесса фактически закончилась.