Наступил перерыв. Все гости встали из-за стола и разделились на маленькие группы для общения, заняв кресла, стулья и диван. Ира Фомина вместе с Клавой уединились на балконе.
— Я смотрю, у вас этаж уже выше, — сказала Клава. — Тогда был седьмой, а сейчас девятый.
— Да, растём! Поднимаемся к солнцу потихонечку, — ответила Ира.
— А вид всё тот же.
— Угу.
— Это ностальгия для меня.
Клава посмотрела на верхушки зелёных берёз и тополей, на детскую площадку с горкой и качелями, на дорожку, которая вела к школе.
— Вот так же мы с Мишей вечерами стояли на балконе, общались, смотрели на пролетающие самолёты.
— Миша что-то неразговорчивый стал, — сказала Ира. — Всё молчит.
— Я заметила, — ответила Клава.
— Я вот что хочу тебе сказать, — с волнением произнесла Ира. — Меня просто потрясла ваша история с Флорианом. Два человека восстали против системы! Вы не поддались агрессии! Вы не стали врагами даже в таких нечеловеческих условиях! Получается, для вас человеческие идеалы были выше, чем военные!
Клава задумалась и даже немного испугалась. Она сжала губы и некоторое время смотрела в точку — видимо, вспоминала что-то. Наконец, она сказала:
— На тот момент всё, что я могла, я уже сделала. Зачем мне было агрессию проявлять? А вот Флориан молодец! Я-то думала, что он трусливый. То прячется от страшных сцен, то в обморок падает. Трудно ему было на войне! Но в нужный момент он сообразил, что делать. Жизнью ведь рисковал ради меня! Он сказал, что в тот момент даже не думал, своя я или чужая. Просто делал всё автоматически. Он же ещё религиозный! Постоянно молитвы читал.
— Да, — вздохнула Ира. — А вот такой вопрос... Я понимаю, что Флориан — хороший человек, но когда он находится рядом с тобой, у тебя нет ли каких-нибудь страшных ассоциаций? Вы же с ним познакомились не в самом лучшем месте. И он был одет в фашистскую форму.
— Никаких у меня ассоциаций нет, — ответила Клава. — Я же его сама пригласила! Он вообще уже лежал в больнице, собирался умирать, а тут я звоню. Он сразу пришёл в себя, стал собираться в Москву. Его семья, мягко говоря, обалдела. И вот он здесь!
Клава повернулась в его сторону.
Через некоторое время все снова сели за стол.
— Ну вот, а теперь я расскажу о дочери, — сказала Клава, чувствуя себя сегодня королевой. — Моя Иришка всегда была очень похожа на меня. И она рано узнала о моём подвиге. Её это заинтересовало, хотя я не любила об этом говорить. Мы с мамой тогда уже жили в разных квартирах. Мама разменяла свою большую квартиру на две квартиры: в одной поселилась она с Андреем, а в другой — мы с Алексеем и Ириной. У моих детей была разница в 25 лет! Вот такая у меня странная судьба: первого ребёнка я родила в 17 лет, а второго — в 42. И ни одного — в благоприятном для этого дела возрасте. Мы жили на соседних улицах. Андрей вскоре женился и переехал к жене, а мама осталась одна. Её опять начали посещать делегации из школы, поэтому она была рада, что мы находимся в другом доме. Я уже не боялась жить в Москве даже в своём районе. Все избушки на нашей улице снесли, соседи разъехались в разные места, старушки умерли, одноклассники погибли ещё во время войны, а кто остался, тот в нашем районе уже не жил. В то, что меня узнают по детскому портрету Клавы Белозёровой, я не верила. Я ведь приходила в школу в 17 лет, тогда в каждом классе висел мой потрет. Никто меня не узнал! Пластические операции я сделала уже позже. Я видела, как вы росли, Миша и Ира! Я гуляла с вашей мамой Наташей. У меня была совсем маленькая Иришка в коляске, а у Наташи — двухлетние двойняшки. Вы, Миша и Ира, тогда были похожи друг на друга и одеты одинаково. Вы были тихими, спокойными детьми, играли вдвоём в песочнице, не доставляли никому хлопот. Я любовалась! Думала: "Это мои будущие друзья! Или прошлые". Вы потом с моей Ирой играли. Наверно, вы не помните.
— Чего только не бывает в жизни, — сказала Ира Фомина.
— Моя Ира Комарова захотела учиться в вашей школе, — продолжала Клава. — На неё произвело впечатление, что школу назвали в честь её мамы, что везде висят мамины портреты. Мы по адресу не относились к этой школе, но Настя договорилась с директором, чтобы Ирину приняли. Я Ирине сказала, чтобы она ни в коем случае не говорила о том, что я жива.
Ирина Алексеевна Комарова посмотрела на Мишу, а потом на Иру Фомину.
— Вот почему я была злым клончиком, — сказала она. — Я была насторожена, боялась, что наша семейная тайна откроется. И ещё важный момент. До 6 мая 2005 года вы, Миша и Ира, не должны были знать, что мама жива. Ведь сюда приезжала молодая Клава, и если бы вы уже знали, что всё будет хорошо, возможно, вы бы как-то выдали это своим поведением. А вам ведь свадьбу надо было организовывать! Мы не знали, как действует это перемещение во времени. Предположим, молодая Клава узнала бы, что она выживет. Тогда она расслабилась бы и перестала разрабатывать план спасения или разрабатывала бы его небрежно. А что будет на следующем витке, никто не знал. Всё так ненадёжно было! Я боялась, что мама исчезнет, и я тоже. Андрей-то не исчезнет, мама его до войны родила. А я была в зоне риска, моя жизнь была в опасности, поэтому я и вела себя так странно.
— Но ты для ребёнка хорошо держалась, — сказала Ира Фомина.
— Ещё бы, — ответила Ирина Комарова, улыбнувшись. — Я умею хранить тайны!
— Я испугалась, когда маленькая Клава мне позвонила, — сказала Клава. — Надо было сказать ей что-то полезное, но так, чтобы она меня не узнала. Я потом плакала весь день! Такая хорошая девочка со светлой энергией, с таким добрым отношением к миру! Я, конечно, сильно изменилась с тех пор.
— Ну, не так уж ты и изменилась, — произнёс Миша. — Такая же жизнерадостная, как тогда.
"Наконец-то Миша подал голос!" — подумала его сестра Ира Фомина, которая очень за него переживала.
— Мы скульптурой с дочкой занимаемся. И рисуем, — сказала Клава. — Потом приходите к нам, мы покажем свои работы. А пока хочу почтить память моего мужа Алексея. Он ушёл из жизни в прошлом году. Мы с ним прожили почти шестьдесят лет. Редко брак длится так долго, но у нас это получилось. Хорошо мы жили. Светлая память Алексею!
Все подняли бокалы, выпили кто сок, кто вино.
— А теперь я хочу сообщить вам новость, — сказала Клава. — Я уезжаю в Лос-Анджелес с Мишей!
И тут все замолчали. Настя и Флориан посмотрели на Клаву с непониманием и осуждением во взгляде.
— Упс! — произнёс Флориан.
Хотя по-русски он не говорил, но он понял слова "Лос-Анджелес" и "Миша".
— Это правда? — спросила Мишу Ирина Комарова.
— Да, — сказал Миша. — Через месяц едем. Забираю я твою маму!
— Действительно упс, — задумчиво произнесла Ира Фомина.
Начало книги "Подарок для героини"
Предыдущая глава "Почему ты выбрала именно меня?"
Глава 220. Флориан жарит картошку