– Николай Максимович, я думаю, что всем, кто следит за вашим творчеством, известна ваша предельная требовательность к себе самому и к артистам. Хотелось бы узнать ваше отношение к танцевальным школам и центрам, предлагающим занятия классическим танцем для взрослых и детей в качестве досуга. Понятно, что при занятиях 1–2 раза в неделю невозможно достичь высокого уровня. Однако хороший преподаватель позволит приблизиться к этому прекрасному искусству хотя бы не намного. Присутствовали ли вы когда-нибудь на концертах таких школ? Получили вы хоть раз удовольствие от таких выступлений?
– Здесь надо просто очень сильно разделять. Есть самодеятельность, а есть профессиональное образование. Это разные вещи. Я очень люблю самодеятельность, когда это для души. Но когда она претендует на что-то более серьезное – здесь я как человек профессиональный очень протестую. И – ну как бы я не присутствовал никогда на таких мероприятиях, потому что у меня, во-первых, не так много времени для того, чтобы посещать, но вы понимаете, я настолько люблю профессиональный балет и мне всегда так обидно, когда уже профессиональные труппы и профессиональные исполнители выглядят как самодеятельность, что я не люблю, когда в это заигрываются.
– Вы получили второе высшее образование, окончили Академию Кутафина. И многие выпускники говорят, что преподаватели до сих пор ставят в пример вас. Вы ни разу не опоздали ни на одну лекцию и вы ни разу не пришли без выполненного задания. Зачем вам еще и это образование?
– Ну, а как бы я руководил? Извините. Я в отличие от руководителей нынешнего Большого театра человек профессиональный. У меня два высших образования, и когда меня назначали в Академию и когда Владимир Владимирович Путин со мной разговаривал для того, чтобы мне поручить Академию, он прекрасно понимал, что я человек с образованием и педагогическим, и юридическим.
Я, если честно, себе бы не позволил никогда заняться чем-то, чему я не научился. Нет, это не про меня. Нет других артистов, которые так вот встали как я на пике карьеры и сказали – все, не буду, меня старым не увидит никто. Лучше я буду сидеть на диване, мне есть на что пожить. Нет, я пока, как видите, работаю, преподаю, руковожу.
– Что вас сегодня стимулирует, вдохновляет и придает силы в трудную минуту? Бывает ли у вас моменты, когда вам кажется, что все плохо, и вы чувствуете одиночество?
– Вообще, я не понимаю, что такое одиночество, с того момента, как появился интернет. Потому что можно посмотреть что угодно, прочитать что угодно, плюс еще и пообщаться с кем хочешь.
– Очень интересно ваше мнение о «визитных карточках» балета, ваших любимых балерин и танцовщиков, например в какой постановке Плисецкая гениальнее всего?
– Знаете, про Плисецкую не скажу, потому что у Майи Михайловны есть несколько периодов творчества, где она, конечно, не досягаема. Наверное, молодость... Я бы ознаменовал это прежде всего балетом «Дон Кихот». Такой вот ее зрелости, наверное, это спектакль Алонсо «Кармен» и уже, конечно, ее закат тогда, когда она была очень взрослая, это два гения два спектакля, их нельзя разделить, они одновременно где-то у нее вышли, два француза поставили – Бежар «Болеро» и, конечно, «Гибель розы» Ролана Пети, потому что ну вот все это создано гениями. Майя Михайловна недосягаема. Я не могу, наверное, привести примера такого человека в мире балета. Сегодня их нет, к сожалению.
– Каким вы видите или хотели бы увидеть балет в России через 20–30 лет?
– Вы знаете, лучше всего охарактеризовал знаменитый балетмейстер Уильям Форсайт. Он, ставя здесь спектакль, сказал, что в России государство должно выделять гигантское количество денег для того, чтобы сохранять классический балет в том виде, в котором он есть, потому что только в России он существует на уровне, на котором он должен быть.
Вот я больше всего мечтаю о том, что мы одумаемся и прекратим смотреть на Запад, подражать в чем-то, и сохраним классическое искусство таким, каким оно должно быть. А что касается модерна, тут, конечно, есть очень много течений, которые родились. Они прежде всего родились на Западе и, наверное, самое лучшее мы должны перенять. Скорее всего так.
– Сколько часов в неделю вы проводите у балетного станка?
– Вообще, с того дня как я прекратил танцевать, все – я сказал все. Я счастлив, что это можно не делать.
– Ваш любимый современный писатель?
– Писатель? Вы знаете, я, наверное, так бы не сказал, но в конце прошлого года не стало Жванецкого и я почему-то стал его много перечитывать. И думаю, что это, конечно, Ильф и Петров современности. Ну, человек с удивительным даром видения ситуации. Вот, конечно, я люблю посмеяться. Я очень люблю посмеяться. Но иногда, к сожалению, его юмор – это очень грустный юмор.
– Увидим мы воплощение вашего таланта в постановке какого-либо балета как хореографа?
– Если мне жизнь определит работу все-таки в театре, конечно, у меня очень много задумок. Я много что воплощу.
– Какое у вас любимое место в Париже?
– В Париже самое любимое это кафе «Рюк» – это мое любимое место, куда я очень часто ходил, когда там находился. Я наслаждался настоящим французским языком. Я как раз пытался учить французский и мне нравилось понимать и впитывать вот именно этот звук.