Ей приснились муж и сын. Они стояли на пригорке. Маленький Макс, воткнув в снег лыжные палки, жестикулировал, что-то объясняя отцу, а Алекс смеялся. Мария крикнула, оба повернулись одновременно.
Солнце слепило ее, и вместо родных лиц она видела только темные пятна. Мария пыталась вглядеться в их черты, и тревога в душе нарастала, становилась материальной, давящей и перерождалась в чудовищный грохот. Алекс и Макс стояли спиной к летящей белой массе. Мария попыталась закричать, но звук вбивался в легкие воздушной стеной, опережающей снежный поток. Стало темно и нестерпимо больно от осознания, что она так и не увидела лиц. Как будто это могло все изменить.
*****
- Мама проснись, - Анна трясла ее за плечо. – Проснись, ты кричишь. Лену разбудишь.
Мария села на постели и судорожно вздохнула, пытаясь вырваться из кошмара.
Анна молча налила из термоса настой шиповника и подала ей. Напиток был ароматным и кислым. Сахара в доме не видели уже несколько месяцев.
Пандемия нагрянула неожиданно, заперев Марию с двумя дочерьми на бывшем термальном курорте. К тому моменту они жили здесь уже почти шесть лет.
После того, как на лыжной трассе погибли во время схода лавины муж и пятилетний сын, Мария не хотела покидать места, где под грудами снега и льда лежали ее любимые люди. Но в России остались дети от первого брака. И она вернулась ненадолго, забрать дочерей и принять наследство.
Алекс никогда не говорил с ней о делах. А его партнёр и друг детства Дмитрий охотно пояснил неопытной домохозяйке, что к совместному бизнесу ее муж имел мало отношения, но лично сам он очень ей сочувствует, и из лучших побуждений обеспечит будущее.
Что она могла сделать? Конец 90х. Людей, которые пытались отвоевывать свои кровные, по весне нередко находили в подтаявших сугробах. Мария согласилась на отступные. Повеселевший Дима помог ей приобрести небольшой домик в поселке, обслуживающем отель. Тот самый отель, рядом с которым произошла трагедия.
Он даже пробил для неё рабочую визу и обещал разобраться с получением вида на жительство. И Мария переехала. Дочери легко сменили страну вместе с ней. Мария устроилась медсестрой. Старшая дочь Анна - горничной. В конце 90х работа в пятизвездочном отеле Швейцарии казалась верхом мечты. Денег хватало. Днем Мария полностью погружалась в работу, отдавая ей все силы, вот только ночами один и тот же кошмар будил ее и дочерей.
А потом отель опустел. Первая эпидемия, поражавшая легкие и лишавшая людей обоняния, напугала правительства многих стран, и повсеместно был объявлен карантин. Знали бы они, что это репетиция. Следом на мир, выползающий из напасти с дышащей на ладан экономикой, обрушилась пандемия желтой чумы. Началось выживание.
Мария покосилась на фотографию, стоявшую на тумбочке у изголовья кровати. Очень хотелось взять ее в руки, но мешал болезненный стыд перед дочерью. Восемь лет прошло, а она до сих пор думает о мертвых больше, чем о живых. Младшенькая Ленка уже третий день с температурой. Медикаментов в поселке не осталось, все лечение - запасы шиповника.
Но после очередного кошмара Марии просто необходимо было вспомнить любимые черты, и она схитрила. Пустую кружку не протянула Анне, а поставила на тумбочку, рядом с фотографией. И застыла на несколько бесконечных мгновений. Странный каприз ее мозга. Ни во сне, ни наяву она не могла представить лиц мужа и сына, только размытые пятна. Это причиняло боль. Фотография осталась единственным источником памяти.
Мария с трудом отвела взгляд, повернулась и успела заметить тень на лице Анны. Смутилась.
- Пора мне, - голос Марии звучал хрипло, она откашлялась, прислушиваясь к своим ощущениям, но нет, никаких признаков простуды, охрипла, скорее всего, от собственного крика.
Ей захотелось поговорить с Анной, сгладить неловкость. Мария подняла голову и посмотрела дочери в глаза, в них ни намека на упрек, только жалость. Стало еще горше.
- Знаешь, я вспомнила один случай из детства. Меня на лето отправляли к бабушке в деревню. У нее было небольшое хозяйство. Я старалась ей помогать. Однажды она неплотно прикрыла крынку со сметаной, и утром я первая спустилась в погреб и нашла там утонувшую мышь.
- И? – брови Анны чуть приподнялись. Она не понимала, к чему клонит мать.
- И… - задумчиво повторила Мария. – Так, всплыло вдруг. Мы сейчас кажемся мне такими же мышами, запертыми в котле скал. Барахтаемся, но выхода нет. Весь мир умер, или умирает. Когда-нибудь нам придется выйти, но нас слишком мало, либо вирус где-нибудь проснется и добьет, либо сами выродимся.
Она оборвала себя.
- Ладно, хватит стонать, пора собираться.
Мария надела теплые штаны с меховой опушкой, старенькую футболку с длинными рукавами и толстовку из овчины – надежная защита от холода. Уже поздняя весна, но в горах еще лежит снег, и за ночь лужи покрываются хрустким льдом.
Перед выходом подошла к спящей Лене, потрогала покрытый испариной лоб.
- Температура почти нормальная, померь, когда проснется. И больше питья, заставляй, если не захочет, до бульканья в животе. – Дочь шла на поправку и настроение у Марии улучшилось.
Анна это почувствовала и добавила ободряющее:
- Ничего, мамчик . Мы не в самом худшем положении. Весь мир уже год как без электричества, а у нас бесплатные горячие источники. Суп, конечно, не сваришь, но чай согреть можно. А главное, скалы. Никакая зараза не пройдёт.
- Да, давно уже не стреляют.
Благодаря предыдущей вирусной волне, поселок научился отгораживаться от мира. На его стороне оказалась сама природа: кольцо непроходимых скал и единственная дорога через перевал, которую сразу же заблокировали.
Первые месяцы почти каждую ночь жители курорта просыпались от хлопков охотничьих ружей – мужчины несли вахту на кордоне. Не пускали никого, даже родню. Вопрос выживания. Несогласным разрешали уйти. За этот период общину покинула только одна пожилая женщина, чьи дети и внуки остались в соседнем селении.
Мария хорошо ее знала по работе в отеле и вышла к воротам вместе со всеми проводить. Никаких слов или объятий, здесь это не принято. В воздухе витало отчуждение. Те, у кого остались родственники на той стороне, не могли простить уходящей своей трусости. Выход нашли простой – старуху объявили безумной.
Мир вне кольца скал содрогался в конвульсиях. Чтобы снизить риск, дорогу, ведущую через перевал, сократили до узкой тропы, обрушив скалы взрывом. В ту ночь грохот лавины из кошмара Марии слился с грохотом обвала. Пробуждение показалось ей страшнее сна. Она долго кричала в объятиях своих двух дочерей, не в состоянии отделить сон от яви.
Постепенно поток желающих прорваться в курортный поселок иссяк. На смену пришла другая беда, заканчивались запасы продовольствия и медикаментов. И по тропе во внешний мир начали выходить дежурные группы охотников на ибексов (горных коз). К мужчинам вскоре присоединились женщины, разбирающиеся в целебных травах.
Сегодня была очередь Марии и Анны заняться собирательством. Но заболела младшая дочь, и Анна осталась дома.
Мария взяла большой рюкзак для будущей добычи, на дно бросила сверток еды на день, плотные кульки для мяса и бутылочку с антисептиком. Подумала и затолкала сверху мешковатую горнолыжную куртку. Погода в горах непредсказуема. Если даже не пригодится, и в рюкзаке потребуется больше места, куртку можно тугим узлом закрепить сверху.
Мария вышла из дома. Близился рассвет. Розовая сеть облаков над неровными зубцами скал освещала дорогу, курились источники, пар поднимался к небесам.
Когда она проходила мимо отеля, ее нагнал Даниэль, парень, ухаживающий за Анной. Марии он нравился, не красавец, но глаза хорошие. Кроме того, Даниэль уже показал себя в общине, как меткий стрелок и удачливый охотник. А что еще нужно в мире, скатившемся к первобытному состоянию?
- Доброе утро, миссис Назароф. Как Хелен?
-Доброе, выздоравливает.
Даниэль кивнул, и дальше они пошли молча. Его явно больше интересовала Анна, но он постеснялся спрашивать о ней.
Группу возглавлял Риг, огромный мужик с косматой бородищей, в куртке мехом наружу, делавшей его массивное тело схожим с медвежьим. Мария напряглась увидев его. Риг давно проявлял к ней повышенный интерес. Но сегодня он удостоил ее лишь небрежного кивка. Причину Мария поняла, узнав в одной из стоящих поодаль женщин Изабеллу, ревнивую жену Рига. И расслабилась, Значит, можно не опасаться сомнительных комплиментов ее муженька.
Рядом с Ригом у выхода на тропу топтались еще двое мужчин с карабинами, Даниэль сразу же отошел к ним.
Оглядев свой небольшой отряд, Риг дал команду и они один за другим ступили на узкую тропу, оставшуюся от широкой асфальтированной дороги.
Пару раз пришлось перебираться через крупные валуны. В таких местах дорогу заранее оборудовали мостками из досок, а вдоль боковой скалы через альпинистские кольца продернули сверхпрочный шнур.
Сложнее всего было Ригу. Кроме охотничьего ружья он нес еще пожарный багор. Длинный шест с железным крюком и пикой цеплялся в узком проходе за выступы, и Риг негромко ругался себе под нос. Зачем нужно это приспособление знали все, но обсуждать избегали.
Тропу одолели за час. Вышли на простор. Стоило просидеть два года в каменной чаше, чтобы потом задохнуться от восторга при виде бесконечности, дальнего горизонта и солнца, не спотыкающегося о скалы, а доступного в любое время дня.
Сразу же от завала начиналась дорога, добротная асфальтированная, не ставшая хуже за пару холодных зим. Справа скала, расцвеченная пурпурными пятнами рододендронов, слева обрыв. До подъема на плато, где паслись расплодившиеся ибексы, нужно было идти не менее двух часов. Безлюдье не отменяло мер безопасности. Впереди шагал Риг, за ним женщины, замыкали процессию мужчины. Шли бодро, нужно было вернуться затемно.
На очередном повороте Риг резко остановился, даже отшатнулся немного. Но за ружье не схватился, и руку не поднял в жесте предостережения. Мария подошла ближе. Она увидела лежащую под скалой женщину. На расстоянии было непонятно, жива та или без сознания. Но одно стало ясно с первого взгляда - яркие лимонные пятна на открытых участках тела кричали об опасности. Желтая чума. Рядом с женщиной Мария заметила большой тюк.
Риг передал свое ружье одному из охотников, сказал Даниэлю:
- Держи на прицеле, стреляй, если шевельнется.
Даниэль нервно сглотнул и кивнул.
Риг перехватил поудобнее багор и направился к лежащей, толкнул ее железным наконечником, голова безжизненно качнулась. Риг зацепил крюком за одежду и потащил тело к пропасти. Мария почувствовала тошноту, тело было мягким, не окоченевшим, несчастная либо умерла недавно, либо была без сознания. Проверять нельзя и спасать нельзя, если она еще дышит. Риг действовал правильно.
Следом за умершей должны были последовать ее вещи. Но багор не успел коснуться тюка. Мешковина зашевелилась, и все увидели истощенного мальчишку, не старше пяти лет. Люди остолбенели.
Мария смотрела как зачарованная. Нет, мальчишка совершенно не походил на ее Максима, настолько не походил, что перед ее глазами из мрака забытья впервые выплыло лицо сына, родное, с мельчайшими подробностями, до боли знакомыми веснушками на курносом носике.
Первым пришел в себя Риг. Послал взгляд Даниэлю.
- Стойте, - вырвалось у Марии,- Вы же не сможете убить ребенка.
Лицо Рига перекосилось. Марии показалось, что на нем промелькнуло выражение страдания.
- Миссис Назарофф, вы бредите! Что вы предлагаете? Сбросить его живым, или оставить медленно умирать на дороге от голода?
- Но, - она только сейчас это рассмотрела и выкрикнула, - На нем нет пятен!
- Даже если так. Он касался матери, он заразен.
- Если у него иммунитет, это единственный способ найти лекарство от чумы. Мы не можем вечно сидеть взаперти, - Мария выкрикивала первое, что приходило в голову. И сама не верила в то, что говорила. Риг это отлично видел.
- Это чушь! У нас нет врачей, и тем более ученых.
- Но есть военный госпиталь в Эдене. Перед желтой чумой туда приехали вирусологи, русские. Их ведь не успели вывезти, об этом говорили в новостях.
Риг пожал плечами.
- Два года прошло, вирусологи тоже смертны. Это безумие. Даниэль! Не тяни.
Но Мария уже закрыла собой мальчишку. Ружье в трясущихся руках Даниэля опустилось.
И тут Риг заорал. Мария не очень вслушивалась в слова. Но от крика в ее голове нарастал знакомый грохот лавины, дошел до нестерпимой точки, и словно что-то лопнуло в ее мозгу, мир затопила тишина. Все стало просто и ясно. Ей не перенести смерти этого малыша. Она не сможет заткнуть уши и отвернуться. И жить после этого тоже не сможет.
Дождавшись паузы, она сказала деловито:
- Ты прав, Риг, на ткани может быть зараза, мне нужно его переодеть.
От неожиданности Риг поперхнулся, затем плюнул себе под ноги.
- Делай, что хочешь, в поселок я тебя не пущу.
Мария кивнула. Велела ребёнку снять рванье, смочила тряпку антисептиком и перешагнула последнюю черту. Подошла к мальчишке, и осторожно начала обтирать тело. Повиновался малыш безропотно, словно заводная кукла. Солнце уже поднялось, но грело слабо, и кожа, обтягивающая худое тельце покрылась мурашками. Мария накинула на него толстовку, и мальчишка почти полностью в ней утонул. Остались только босые ноги.
- Мария, держи, - Изабелла кинула издалека свернутые в комок шерстяные носки.
- Спасибо, - Мария подняла их и благодарно улыбнулась женщине.
Натянула носки на посиневшие ножки, завернула мальчика плотнее в теплую ткань и взяла на руки. Повернулась к бывшим односельчанам.
- Спасибо, Даниэль
- За что?
- За то, что не выстрелил. Позаботься о моих...
- Странно, что ты о них вспомнила, - рыкнул Риг.
- Прощайте.
- Погодите, - Даниэль уже копался в своем вещмешке, достал сверток с едой, положил на безопасном расстоянии. Я обойдусь один день без еды. Вам идти до госпиталя дня четыре.
- Я тоже обойдусь, - один из охотников добавил свой дневной паек.
Расстались с запасами еды и все остальные, даже Риг, что-то буркнув себе под нос.
Они оказались неплохими людьми, ее холодные и всегда сдержанные соседи. Наверное, поэтому Мария шла и улыбалась. А может быть потому, что прижимая к себе чужого ребенка, она теперь легко находила в своей памяти любимые лица мужа и сына. Или потому, что у нее впереди вместо нескольких лет безысходности появилось целых четыре дня неопределённого будущего с искоркой надежды.
***
Когда Мария скрылась за поворотом, Риг снова заворчал, и в голосе его смешивались гнев и растерянность.
- Эти русские все чокнутые. Дочерей бросила. Сама погибнет. Чем думает!
- Сердцем, - тихо произнесла Изабелла, прижавшись к мужу. И Риг услышал.
***
Когда солнце зашло, Мария спала в небольшом пещерном углублении, прижимая к себе мальчишку. Не было больше страшной лавины, но теперь во сне она увидела двух своих дочерей, плачущую Лену и грустную Анну. И сердце Марии сжалось.
«Мама вернется», - сказала старшая дочь, обнимая сестренку, в голосе ее не было уверенности.
- Я вернусь, - прошептала во сне Мария.
__________________________________________
Моя страница на ЛИТНЕТ
Мой роман в процессе ТУТ (в процессе выкладки - БЕСПЛАТНО)
С уважением Светлана Ферро)))
#постапокалипсис
#пандемия #семейная_драма