Имя маршала Эммануэля Груши давно стало во Франции нарицательным для обозначения неудачника и раззявы.
Что произошло?
В начале июня 1815-го положение Наполеона в Бельгии было непростым. Вернувшийся император, собиравшийся взять Брюссель и даже приказавший своим офицерам взять парадные мундиры для торжественного вступления в город, рисковал попасть в тиски. С двух сторон к нему приближались прусская армия Блюхера и британская армия герцога Веллингтона. Бонапарт прекрасно понимал, что их соединение обернется для него поражением, и решил разбить противников поодиночке. План был предельно прост — сначала атаковать пруссаков, просто потому, что они ближе, а затем покончить с британцами.
Откладывать реализацию этого замысла Наполеон не стал. Уже 16 июня французская армия атаковала Блюхера возле маленького городка Линьи, и нанесла фельдмаршалу болезненное поражение. Сам Блюхер был ранен (пусть и легко), а большая часть его сил обращена в бегство. Пруссаки потеряли 40 орудий и 20 тысяч человек. При этом Блюхер был разбит, но не разгромлен, Наполеон же почему-то решил, что прусский военачальник уже не представляет для него угрозы. Он приказал маршалу Груши догнать и уничтожить остатки армии Блюхера. Таким образом 35 тысяч человек направились в погоню, а Наполеон с остальным войском двинулся встречать Веллингтона.
Груши продвигался слишком медленно, чем дал Блюхеру шанс сгруппироваться и построить укрепления на берегу реки близ города Вавр. Встреча двух армий состоялась 18 июня, а сражение продолжалось два дня. Груши в итоге одержал победу, но, выиграв битву, он привел Францию к поражению в войне. Его 35 тысяч человек были куда нужнее при Ватерлоо, где как раз в то время Наполеон терпел поражение от Веллингтона.
Могло ли быть иначе?
Нет. С учетом того, что Груши всегда был педантичен и не позволял себе фантазий при исполнении приказов, стараясь выполнить их точь-в-точь. Именно за эти качества Наполеон и ценил его. Известно, что маршал слышал выстрелы около 11 утра 18 июня, но значения этому не придал. В 16.00 он получил от Бонапарта депешу, в которой тот одобрял его движение к Вавру. Правда, письмо было написано до начала сражения. Ничего не зная о событиях при Ватерлоо, Груши поступил так, как и должен был: выполнил полученный приказ без импровизаций и инициатив. Через час маршал получит уже другое письмо — с приказом срочно идти на соединение с основными силами. Только поздно.
Груши уже втянулся в бой с пруссаками и не мог выйти из него. Тут, конечно, можно сетовать на логистику. В 16:00 Груши получил письмо, отправленное в 10:00, а в 17:00 — письмо, отправленное в 13:30. То есть первое шло до него шесть часов, а второе — три с половиной. При этих вводных в 16:00 маршал вполне мог бы получить более актуальную депешу, ту, что была отправлена позже уже во время боя. В любом случае Груши не мог бросить позиций во время боя. Едва ли можно считать его главным виновником поражения при Ватерлоо. Он стал жертвой ошибки Наполеона, который значительно переоценил тяжесть поражения, нанесенного им пруссакам.
Что изменилось бы?
Общему хаосу, который в итоге воцарился во французской армии в ходе битвы при Ватерлоо немало способствовало то обстоятельство, что неприятель имел весомое численное преимущество: 118 тысяч против 73. Добавьте к французскому войску корпус Груши (35 тысяч человек). 118:108 — это, считай, равные силы. Не говоря уже о том, что Наполеон остался без правого фланга. Правда, если бы Груши успел к Ватерлоо, он мог бы ударить Веллингтону в тыл. Непонятно правда, сумел бы Наполеон воспользоваться этим. В последние часы битвы Бонапарт, согласно многочисленным свидетельствам людей, находившихся рядом с ним, впал в апатию и на происходящее на поле брани не реагировал.
Другое дело, что, имея в своем распоряжении все силы к началу баталии, Наполеон вполне мог бы выиграть битву. И тогда император вступил бы в Брюссель, оккупировал бы Бельгию и Голландию, а затем начал бы масштабное вторжение в Пруссию. Изменилось бы от этого немногое. Пожалуй, только вокзал Ватерлоо в Лондоне носил бы теперь другое название. У корсиканца практически не оставалось козырей против новой коалиции. Теперь он не мог рассчитывать даже на многих своих бывших сторонников. Между тем армии Веллингтона и Блюхера были лишь авангардом коалиции. В игру еще не вступили Австрия и Россия, имевшая в своем распоряжении миллионную армию.