На Западном озере нет ни грузовиков, ни легковых автомобилей, ни свистков поездов, ничто не напоминает об оживленном мире за деревьями, кроме перекрестия контраилов, оставленных реактивными самолетами в небе над ним. Единственное строение, стоящее рядом с озером, - это навес для туристов. Ближайшая дорога находится в шести милях от озера. Озеро находится в центре заповедника West Canada Lakes Wilderness - самой большой бездорожной территории в Адирондаках. Это место, где можно гулять днями, не встречая ничего, кроме дикой природы. И именно поэтому я захотел туда поехать.
Я нашел Западное озеро, изучая топографические карты, в поисках свободного места для удовлетворения диких желаний, пробудившихся во время моего пребывания в буше на Аляске много лет назад. Впервые я попытался добраться до озера в 2002 году, отправившись на юг по тропе Нортвилл/Пласид. Я вышел на эту тропу в нескольких милях от плотины Уэйкли. Я выделил шесть дней, чтобы добраться до озера, побродить там некоторое время и вернуться к своему грузовику. На второй день я сбился с пути. Я покинул NPT у Кедровых озер и пошел по привлекательной узкой тропинке, которая привела меня в другое место в глубине леса под названием Затерянный пруд. Это отступление принесло мне большие плоды, но в то же время я тосковал по первоначальному объекту моего желания. Прошли годы, прежде чем мне удалось сделать еще одну попытку.
В 2006 году я прошел Нортвилл/Пласид с юга на север. Через полтора дня пути от маленького городка под названием Писеко я наконец-то добрался до Западного озера. Это был теплый, ветреный полдень в конце лета. Место было полностью в моем распоряжении. Никаких других людей. Я делил озеро только с дикими существами - парой гагар, несколькими певчими птицами и несколькими утками, занимавшимися своими делами. Устроившись в укрытии, я взял свою удочку и по камням дошел до береговой линии, насколько мог, не замочив ног. Затем я смотал леску и забросил искусственную мушку среди настоящих, поднимающихся к рябой поверхности озера. Дикая форель принимала свою вечернюю пищу, когда солнце опустилось за дальние деревья. Небо стало пунцовым. Озеро стало стеклянным. Внезапно мир стал невероятно тихим и неподвижным. И так продолжалось еще долго после того, как я вернулся в лагерь и лег спать.
Посреди ночи я проснулся от звука собственного дыхания. Открыв глаза, я увидел луну, сияющую высоко в небе над озером. Дикий мир вокруг меня был таким же тихим, как и в сумерках. Было так тихо, так спокойно, что я едва мог осознать происходящее. Или, возможно, мне следовало бы сказать, что не происходит. Я хотел что-то крикнуть, чтобы разрушить чары, но из моего разинутого рта не вырвалось ни слова. Вместо этого тишина поглотила меня целиком, заставляя осознать нечто большее, чем я сам. В своей книге "Святая твердь" Энни Диллард написала: "Мы просыпаемся, если вообще просыпаемся, в тишине Бога". Очевидно, она тоже пережила это пробуждение где-то в дикой природе. Трудно представить, что это может произойти где-либо еще.
От чего мы убегаем, когда отправляемся в глухие леса? И, что еще важнее, что мы ищем там? Некоторые американские мыслители XIX века считали дикую природу лекарством, способным успокоить души, измученные новым явлением под названием индустриализация. "Нам нужен тоник дикой природы", - утверждал Генри Дэвид Торо в своей книге "Уолден". "Самый ясный путь во Вселенную лежит через лесную глушь", - добавил Джон Мюир несколько лет спустя, развивая эту тему. Нельзя недооценивать многочисленные блага цивилизации и принимать их как должное. Однако за последние столетие или два с нами произошло нечто иное - тревожное изменение в нашем сознании, которое является прямым следствием слишком большого технологического успеха.
Мы достигли той точки, когда дикая природа больше не представляет для нас угрозы, когда сама дикая природа стала чем-то вымирающим. В значительной степени эта дикость состоит из осязаемых вещей, которые составляют мир природы: флора и фауна вокруг нас, воздух, которым мы дышим, вода, которую мы пьем, земля, по которой мы ходим. Однако есть и другая сторона дикости, неосязаемый аспект, который будоражит глубоко внутри нас. И это именно то, что поднимается на поверхность, когда мы позволяем ему это сделать, когда мы находимся в месте, которое культивирует его, когда мы находимся в действительно диком месте. В таких местах легко поставить под сомнение наши цивилизационные тенденции и задаться вопросом, что происходит с нами в результате их проявления. Что приобретается в этом процессе? Что теряется?
Не стоит пренебрежительно относиться к цивилизации в целом или к различным культурам, возникшим на ее основе за последние десять тысяч лет. Точно так же мы оказываем себе большую услугу, когда списываем наших далеких предков на троглодитов, неспособных оценить искусство или сложные идеи. Эти полярности оскорбляют мудрость веков, тем самым обесценивая человека. В человеке есть нечто большее, чем большинство из нас готово поверить. В человеке есть нечто большее, чем накопление больших запасов пищи, изготовление орудий труда, разработка сложных систем взаимодействия или принятие какого-либо кредо. Гораздо больше. И в диких местах, в местах, похожих на те, где возникло человечество, есть достаточно места, чтобы увидеть это. Общение с дикой природой открывает разум.
Прежде чем продолжить поход по тропе Нортвилл/Пласид, я провел день на Западном озере, ничего не делая, просто наслаждаясь природой. Я записывал случайные мысли в блокнот, лежа на камнях вдоль береговой линии. Я мечтал, наслаждаясь обществом стрекоз. Я снял с себя всю одежду и искупался, очистившись не только в одном смысле. После приготовления ужина я долго разводил небольшой костер, просто чтобы посмотреть, как пляшут языки пламени. Это прояснило мою голову. "Что ты там делал?" - часто спрашивают люди, когда я рассказываю им, что только что провел несколько дней в лесу. Собирать вершины, ловить рыбу и ходить по тропам из конца в конец - это занятия, которые имеют смысл для среднего городского жителя. В конце концов, они имеют соответствующую цель. Но просто побыть там? Для чего? Какой в этом смысл? Обычно у меня ничего не получается, когда я пытаюсь это объяснить. Правда в том, что некоторые из лучших вещей в жизни невозможно объяснить. Их нужно пережить.
Я хотел бы сформулировать великую дикую тишину, выразить словами то, как она поглощает меня. Я хотел бы озвучить нефильтрованную реальность природы, сделав ее понятной строителям империй, мечтателям о небесных городах и другим совершенно урбанистическим людям. Но так не бывает. Одни люди находятся в гармонии со своей дикой сущностью, другие - нет. И слова не могут преодолеть разрыв между ними. Слова даже не могут преодолеть разрыв между одним туристом и другим. Два человека могут путешествовать по лесу вместе и совершать совершенно разные прогулки: один переживает дикое прозрение, а другой просто отмахивается от комаров и тоскует по комфорту цивилизации. Великая дикая тишина не для всех. Она говорит только с теми, кто готов и хочет слушать.
Существует предел того, сколько можно говорить о дикой природе, не показавшись глупцом. Бесчисленные художники пытались запечатлеть дикую природу на холсте, но в результате получалась карикатура. Бесчисленные поэты изображали ее глупой и мечтательной. Туманные горы, ревущие водопады, парящие орлы и все остальное - возвышенное слишком легко превращается в клише. И наши истории не намного лучше. Высокий драматизм выживания в дикой природе достаточно занимателен, но это тоже упускает суть. В конце концов, именно маленькие, несущественные аспекты дикого мира проникают глубоко внутрь нас, потрясая нас до самой глубины души.
Мне нравится компания детей, когда я иду в лес. Взрослые несут с собой слишком много багажа. Взрослые зациклены на своих желаниях, их отвлекают будни, их сковывают все писаные и неписаные правила поведения в обществе. Дети, с другой стороны, живут в моменте. Собаки - тем более. Возможно, они не так интерпретируют тишину, как задумчивый мыслитель вроде меня, но они редко пропускают уханье совы вдалеке или проходящего мимо бурундука. И в этом заключается красота их встреч с дикой природой. Их дикость прямолинейна, более приземлена. Их дикость гораздо ближе к поверхности.
В 2008 году я вернулся в дикую местность Западной Канады. На этот раз я дошел только до озера Сампсон. Я снова просидел целый день и снова почувствовал в окружающем меня мире нечто большее, чем я сам. В один из этих дней я собираюсь углубиться в лес и остаться там на неделю или больше, делая так же мало, как я делал, когда был в буше на Аляске. Это будет полезная вылазка, без сомнения. Но после этого мне будет не о чем писать. Великая дикая тишина всегда делает внимательного слушателя немым. Нет такого выражения, которое бы не принижало ее. Нет слов или рукотворных образов, которые могли бы адекватно описать это явление. Оно, по определению, невыразимо.