оглавление канала
Лес меня встретил притихший, присмиревший. Заснувший осенью, и проснувшийся зимой, он привыкал к холодным объятиям снега, изредка сонно подрагивая ветками, чтобы сбросить белый покров, и еще хоть немного почувствовать себя свободным от зимней шубы.
Я медленно ехала в этой тишине, любуясь переливами восходящего солнца на белоснежном искристом покрывале. А мои мысли были довольно далеки от предстоящего пути и всех проблем вместе взятых. И я очень сожалела сейчас о том, что рядом не было Айры. Я бы могла с ней поговорить, посоветоваться, в конце концов, просто поделиться наболевшим. Но, волчица унеслась куда-то в лес, то ли на охоту, то ли на свидание, пойди разбери. Поэтому. Мне пришлось довольствоваться Матильдой.
- Вот, скажи на милость, чего он на меня вчера так уставился? Только смущал своими взглядами. И еще, этот подарок. К чему бы такое? Подумаешь, пацана отпустила. Мальчишки, они вечно во что-то встревают. Возраст такой. Я и сама когда-то такой была. – На этом месте я тормознула и задумалась.
Судя по тому, что я сейчас не сижу дома у печки, или не занимаюсь работой, а еду черте знает куда и зачем, я мало чем отличалась от Егорки. И с возрастом, мало что изменилось. Осознавать это было, почему-то, обидно.
Матильда молча выслушивала мои излияния, и только иногда фыркала.
- Я смотрю, ты тоже не одобряешь моего поведения. Ну, вот сама подумай. Расскажу я все милиции, а эти гады сбегут, или того хуже, отбрешутся. Скажут, глупая баба насочиняла со страху. И что? А, Володя, наверняка, заблажит. И, поверь, у него вполне хватит власти, чтобы переселить меня отсюда. А нам это надо? Как Айре в деревне жить? А, никак! Да, и у тебя, между прочим, свобода то закончится. Будешь в стойле целыми днями стоять.
Лошадь возмущенно заржала.
- Вот, вот … И я же об этом. – Я похлопала Матильду по шелковистой шее. – Поэтому, нам надо постараться. Мы же не полезем в это упыриное гнездо. Мы просто все разведаем, разнюхаем, и милиции на блюдечке все и преподнесем. Закончим эту тему, наконец. И станем жить-поживать лучше прежнего. – И совершенно, не к месту, добавила. – И никакие милиционеры, или там, кузнецы, нам не нужны. Нам и так втроем хорошо.
За разговорами, я не заметила, как мы выехали к берегу Хворобы. Река темной лентой сонно текла меж белых берегов, обрамленная, как драгоценный пояс в искрящейся на солнце обод легкой наледи по берегам. Даже течение не бурлило на мелководье, как обычно. Лесной народ притих, оробевший от первого снега. Тишина стояла такая, что закладывало уши.
Я неспешно ехала по самой кромке берега, внимательно всматриваясь по сторонам. Берег стал подниматься, и мы с Матильдой выехали на кручу, откуда открывался потрясающий вид. Тайга расстилалась внизу. Создавалась иллюзия бушующего океана, с белыми «барашками» пены на вздымающихся волнах. Хвороба то ныряла под полог леса, то вновь выскакивала на прогалинах, сверкая на солнце.
Я спешилась с лошади и стояла, замерев перед величием и мощью этой картины. Внезапно, я почувствовала слабый, едва ощутимый посторонний запах дыма. И, тут же, над этим безмолвием прозвучал протяжный волчий вой. Это была не Айра. Свою подругу я уже узнавала по голосу. Матильда захрапела и затрясла головой. Я принялась шепотом уговаривать ее.
- Не бойся, девочка. Нас не тронут. Все хорошо.
Лошадь косила на меня глазом и совершенно не желала успокаиваться. Я спешилась, и взяла ее под уздцы. Достала их кармана кусочек сахара. Она захрумтела с аппетитом, перестав нервничать.
- Ах ты, сладкоежка! – Тихонько засмеялась я. – Мы, оказывается, не волков боимся. Мы сахар вымогаем, хитрюга.
Подождав еще немного, пока она доест лакомство, я взяла ее за повод и очень осторожно пошла на запах дыма. Он то пропадал, то вновь появлялся. И я, как чуткий зверь, втягивая носом медленно продвигалась по запаху, как по путеводной нити. Шаг вперед, остановка. Еще шажок вправо. Возврат назад, и шаг налево. Памятуя, с кем я имею дело, я старалась идти очень тихо, чтобы под ногой не хрустнула ветка, не треснул сучок. Я умела продвигаться по лесу совершенно бесшумно. Этому меня, на заре моей рабочей деятельности, научил один старый лесник. И, словно наяву, я и сейчас слышала его надтреснутый, чуть хрипловатый голос.
- Дочка, запомни, лес шума не любит и не примет. Если, хочешь понять его, услышать его сердце, ты должна слиться с ним в одно целое, стать его частью, раствориться в нем. И, тогда, он откроет тебе свою великую тайну, и ты сможешь понять, что такое ЖИЗНЬ, такой, какой ее создал Господь.