Часть пятьдесят девятая
1932-1934 г.г
Дрофы, пожар в степи и полевые мыши
Несмотря на двойную палатку, метровым слоем сухого сена и беспрерывным поддерживанием огня в железных печках внутри палатки, по ночам спать становилось всё холоднее и холоднее. Степь как бы приготавливалась к зимней спячке. Постепенно улетали птицы. Только дрофы, перелетая вечерами низко над палаткой или около, пугали нас свистом и хлопаньем своих крыльев. Эти огромные птицы перелетали на высоте чуть больше высоты нашей палатки и нам казалось, что они принимали её за стог сена. В вечернем сумраке, по-видимому увидев искры или учуяв дым шедший из трубы с неудержимым шумом, обманувшись отворачивали прочь. Неизгладимы впечатления от увиденных стай дроф. Их тяжелый, неуклюжий полёт напоминал своим сходством полёт курицы или петуха, поднявшегося в воздух от преследуемой его собаки. Только шум от крыльев дроф мощнее - ожиревшие за лето пудовые тела птиц нелегко было нести в воздухе даже на малой высоте.
У железных печей на ночь заготавливался ворох сухих стеблей подсолнечника и каждые два часа менялся истопник, беспрерывно поддерживая огонь. В одну из холодных ночей поздней осени мы были разбужены криком истопника - загорелись высушенные у трубы наши портянки и от них воспламенилась палатка. Проснувшемуся незадачливому истопнику ничего не оставалось делать, как спросонья дико кричать и размахивать руками едкий дым. Выскочившие в одних трусах из палатки по уже загоревшемуся слою сена, которым был устлан пол палатки, мы приплясывая от холода, очумевшие от испуга, некоторое время и не пытались тушить пожар. Только когда до многих из нас дошла мысль, что можем остаться без жилища, одежды и еды в чистом поле, в отсветах пламени запрыгали наши голые тела в попытках спасти что-нибудь из огня. Некоторые бросились к небольшому бочонку с водой, у которого была поставлена палатка. Голыми пятками, разбив застывший на поверхности лёд и набрав воду начали невпопад поливать всё что горело и искрилось.
Пожар все-таки потушили, но выгорела половина палатки. В этой кромешной суматохе и дыму вся наша одежда была залита холодной водой. За считанные минуты пожара, находясь в одних трусах на морозе и облившиеся всплесками воды, мы промёрзли до костей и не медля, лишь бы согреться, натянули на себя промокшую одежду. Оставшуюся часть ночи коротали прижавшись друг к другу у печек, периодически разминая затёкшие части тела.
В этот день полевых работ не вели, а штопали прогоревшие места палатки имеющимися брезентовыми пологами, под которыми в укрытии стояли невдалеке лошади, телеги и другой скарб кочевых изыскателей. Только когда выпал глубокий снег и начались морозы посильнее, собрав вещи , палатки и всё, что представляло для нас ценность, запрягли лошадей в имеющиеся телеги.
С начала заморозков нас одолевали полевые мыши. Их в палатке, как я уже говорил в метровой толщине сена, которое служило нам и полом и постелью, было большое множество. Ночами многие из нас, нетерпящие соприкосновения с мышами вскрикивали и смешно подпрыгивали лёжа. Дикие вопли от мышиной боязни будили всех. Взбудораженные по ночам, ещё долго подтрунивали друг над другом. Нередко переворачиваясь с боку на бок, чувствуешь перебегающих, пригревшихся за ночь у твоей спины живых существ. И противно и неприятно, но деваться от них было некуда!
Перед отъездом в село, было решено сжечь оставшееся сено вместе с мышами. По краю настил облили керосином и вспыхнувший кольцом огонь загнал наших жертв в центр и похоронив их там.
В село Александровку мы прибыли во второй половине дня на телегах по уже наметённым сугробам снега. Рассчитав большинство рабочих и попрощавшись мы пробыли в селе меньше месяца. Занимались камеральной обработкой материалов, отсыпались, отогревались на русской печи, приводили себя в культурный вид. Ведь мы не брились и не стриглись и даже не мылись в банях с горячей водой месяцами. Хозяйка дома по утрам готовила нам самовар и жарила толстые ноздреватые и тёмные блины на свином сале. На смену блинам, от вида которых у нас просто текли слюни, подавалась сковорода жареной картошки с миской соленых огурцов. Во второй миске стояла строганина. Эти сибирские блюда съедались здоровыми молодцами, отощавшими за лето с исключительно завидным аппетитом! Однообразная пища в поле, пахнущая дымом, нам уже давно приелась. Поэтому простая крестьянская еда из капусты и картофеля с мясной приправой и свиным салом казалась нам волшебным лакомством.
Накануне нашего отъезда был устроен прощальный вечер. Стол был уставлен простыми яствами в виде свиной строганины, напеченной грудой блинов, квашеной капусты и неизменной жареной картошкой и миски соленых огурцов.
Огромная бочка с солениями стояла в тамбуре за наружной дверью и за добавкой было ходить недалёко. Достаточно было зачерпнуть в бочке миску этих солений с душистым укропом и другими ароматными специями и на столе появлялось как бы новое блюдо. На стене амбара висела туша свинины, замороженная декабрьскими морозами. Подставив большую эмалированную миску, хозяин легко строгал эту тушу рубанком. Свёрнутые в стружку тонкие ломти свинины наполняли эту миску доверху. В этот же вечер было доставлено несколько литров китайского спирта "ханка", купленного у местного торговца контрабандным напитком. Угостив на дорогу ещё числившихся в партии нескольких рабочих, выполнявших отдельные хозяйственные работы, на следующий день мы на грузовой полуторке двинулись по дороге в Благовещенск.
Продолжение следует...
Если Вам интересно было читать, пишите комменты и ставьте лайки!!! Буду рад видеть Вас на своем канале!!! 🎆
ИНТЕРЕСНОЕ НА КАНАЛЕ:
Байкер 80-х. Сено вместо камеры. Часть I
Байкер 80-х. Сено вместо камеры. Часть II
100 дней верхом на FAW X80!
Восторги и слезы про Лифан Х 60
Из пепла в Яву превращаясь (из трех частей , часть 1)
Из пепла в Яву превращаясь (часть 2)
Из пепла в Яву превращаясь (часть 3)
Начало Воспоминаний моего деда можно прочитать здесь
Козотигр, взрыв Бархатного хребта (49)
Контрабанда на рынке Владивостока (50)
Китайские рестораны и национальная кухня (51)
Владивосток-Москва. Домой! (52)