Юрий Мамонтов
Вчера смотрел на ТВ новости. Под Хабаровском нашли Ан-26. Съёмки с Ми-8. И вдруг до боли знакомое, мельком. Где же это я видел….
В 1970-х я участвовал в поиске пропавшего истребителя.
Самолёт пилотировал мой командир эскадрильи военный лётчик 1 класса. Самолёт пропал ночью при выполнении перехвата цели на малой высоте.
На следующий день я был на борту поискового самолёта Ан-2. Находился в кабине пилотов. Первым останки истребителя обнаружил командир Ан-2. Показывает мне. «Смотри ! Вот он !». Я смотрел и не видел. На просеке, оставленной истребителем лежали сверкавшие на солнце остатки, подобные разбитому на мелкие кусочки зеркала. Это был самолёт. Точнее то, что от него осталось.
Тогда я впервые увидел с воздуха катастрофу и понял, что найти упавший самолёт не так уж и легко. Точнее — трудно. Поисковая группа эвакуировала из тайги погибшего. Всё вошло в рюкзак.
И через год я убедился в трудностях поиска снова. На перехвате учебной цели лейтенант, выпускник лётного училища, работая с радиолокационным прицелом, прижавшись к тубусу экрана лицом, потерял контроль за пилотажными приборами. Форсажи были включены.
Десять дней с утра и до позднего вечера поисковые самолёты и вертолёты с наблюдающими на борту искали в тайге пропавший самолёт. Ходили над местом падения и не видели упавший самолёт. Только на десятый день штурман наведения командного пункта упросил высадить его в месте, которое он рассчитал самостоятельно. И нашёл.
Перехватчик, скользнув по отвесному берегу реки вошёл вертикально на двух полных форсажах в песочный берег. Скорость была запредельной. От лётчика был найден только кусочек от позвоночника.
Поиск самолётов попавших в беду и работа на месте крушения дело очень тяжёлое.
Тридцать лет спустя родственники моего погибшего командира нашли меня пользуясь интернетом. По телефону я рассказывал подробности той трагедии. В трубке плакали.