Порой взгляд врача помогает переосмыслить произведение искусства — он обращает внимание на детали, которые ни о чём не сказали бы искусствоведу.
Вы знаете, как выглядят признаки сифилиса? Я лично до недавних пор не знала. На сайте Национальной галереи Лондона, где хранится серия картин Хогарта «Модный брак», сказано, что главный герой серии виконт Сквандерфильд болен сифилисом, на что указывает чёрное пятно на его шее. Какой вывод можно из этого сделать? Что сифилис оставляет чёрные пятна на коже. Однако не всё так просто.
Взгляд врача
Мой муж — анестезиолог-реаниматолог, и у меня иногда спрашивают, о чём мы с ним можем разговаривать, что общего может быть у искусствоведьмы и врача (кроме безграничной любви). А нам друг с другом никогда не бывает скучно! Ему интересно искусство, и мне есть, о чём ему рассказать, а мне интересно, как мы устроены и как устроен физический мир, и я могу слушать мужа часами.
Так вот. Как-то, заглянув в мой ноутбук, когда я писала главу о цикле картин Хогарта Marriage A-la-Mode для своей новой книги, муж спросил: «А кто сказал, что у этого парня сифилис? Сифилис выглядит совсем иначе».
Оказалось, что первичный сифилис передаётся чаще всего через контакт слизистых, и в месте контакта (особенно, если там есть ранка) образуется шанкр — язвочка, от которой инфекция и распространяется по организму. Чтобы шанкр образовался на шее виконта Сквандерфильда, его шея должна была побывать в очень интересном месте. Что, хотя не исключено, но весьма сомнительно.
Через месяцы и годы после заражения может развиться третичный сифилис, который может принести с собой гуммы — патологические образования крайне неприятного вида на коже, в том числе на лице. Но это случается лишь с 30% больных, и вряд ли виконт Сквандерфильд в их числе — он слишком юн. Гуммы образуются и у больных врождённым сифилисом, но виконт благородного происхождения, и эта версия тоже весьма сомнительна. Не говоря о том, что гуммы красные, шанкры — светлые, а на шее у виконта чёрное пятно. Так что же с виконтом?
Ответ Национальной галереи
Я обратилась за разъяснениями в Национальную галерею Лондона, хранительницу серии картин Хогарта. Как я и предполагала, на шее у виконта налеплена мушка, «пятнышко красоты». Такие пятнышки были в моде в XVIII веке.
Как мне написали из Галереи, «чёрные пятна — это прикрытие любых шанкров или шрамов, а не шанкры или шрамы как таковые. ... Хогарт указывает на факт сокрытия. Модное украшение лица или декольте прячет неприятные, а то и угрожающие жизни последствия модного поведения».
Иными словами, под чёрным пятном на шее виконта может скрываться как шанкр, так и гумма (хотя последнее, как мы помним, сомнительно). Для Хогарта это не столько медицински точное изображение симптомов заболевания, сколько свидетельство: виконту есть что скрывать, он болен чем-то нехорошим, потому что и живёт он как-то нехорошо. Хогарт, к слову, частенько «метил» мушками аморально ведущих себя персонажей — распутников, сводниц и проституток.
Пятнышки красоты или следы порока?
Не стоит думать, что в XVIII веке мушка была исключительно свидетельством беспутной жизни. Иначе стали бы их носить графини, рыцари и даже королевы? Значение мушки зависит от её размера, расположения, от времени, страны, даже от формы. А мода на мушки, хотя и спала к XIX веку, вернулась в XX столетии и не прошла до сих пор.
Красота с изъяном
Мушки, или «пятнышки красоты» — это кусочки бархата, тафты или шёлка на клеевой основе, которые хранили в нарядных шкатулках-мушечницах и наклеивали на кожу, как искуственные родинки. Бедняки, которым подобные изыски были недоступны, довольствовались мушками из бумаги и мышиных шкурок.
Мушки вошли в моду в Европе в конце XVI века, когда и богатых, и бедных поражала оспа, отчего кожа обретала крайне неприятный вид. Никакой слой белил не мог спрятать оспины, тем более что белила были свинцовые, отнюдь не благотворно влияющие на кожу. А если что-то нельзя скрыть, это можно изящно обыграть.
В литературе тех времён воспевали мелкие изъяны, которые лишь красят человека: идеальная красота пресна и скучна, а вот небольшое пятнышко над губой придаёт чувственности. Говорили, к примеру, что у Венеры была родинка на щеке. К тому же, приглушённое свечное освещение на балах вынуждало и мужчин, и женщин раскрашивать лица белилами и румянами, подводить брови и пользоваться помадой, а мушки оживляли эти кукольные, «фарфоровые» лица.
Искуственные родинки, прикрывающие дефекты кожи, подчёркивали аристократическую белизну лица и привносили в образ некоторую игривость. Со временем таким же манером стали прикрывать и другие изъяны — шрамы, шанкры, некрасивые родинки...
К примеру, у лорда Кэткэрта (см. ниже) на правой скуле красуется мушка в форме полумесяца. Она закрывает шрам, оставшийся после ранения в битве при Фонтенуа в Бельгии — сражении между французами с одной стороны и союзными силами англичан, голландцев и ганноверцев с другой в ходе войны за австрийское наследство. Мушка не скрывает факт боевого ранения, скорее даже привлекает к нему дополнительное внимание, — но делает это изящно, аристократично, стильно, модно, молодёжно.
Тайный язык мушек
Если мушки можно наносить на любое место, то отчего бы не выработать тайный язык мушек? Этим приёмом пользовались ещё в Древнем Риме: юрист Регулус, к примеру, крепил мушку на правый висок, когда защищал обвиняемого, и на левый, — когда выступал на стороне истца.
Но подлинная эпоха мушек началась не в Античности, а во Франции при дворе Людовиков — XIV и XV. Из Франции мода на «пятнышки красоты» расползлась по всей Европе и схлынула лишь к концу XVIII века. Само слово «мушка» происходит от французского mouche, что значит «муха». При дворе Людовика XIV язык мушек стал сложнее и витиеватее, чем, в Древнем Риме, и сегодня в нём разобраться непросто, но мы попробуем.
Мушка в уголке глаза свидетельствовала о страстности натуры, в середине щеки — о галантности, на носу — о наглости или нахальстве, на носогубной складке — об игривости, в уголке губ — о кокетстве и настроении пофлиртовать, на подбородке — о скромности. Мушки на висках носили люди высокого положения, — к примеру, испанская королева Мария-Луиза.
Мушки были не только круглыми. К примеру, сердечко на левой щеке дамы сообщало, что она обручена, а на правой щеке, — что она замужем. Кандидат искусствоведения Мария Мерцалова пишет о мушках в форме полумесяца, амурчика и даже кареты. Первые приглашали на ночное свидание, вторые безмолвно признавались в любви, третьи предлагали сбежать под покровом ночи.
Цвета мушек также различались, но тайного смысла, видимо не несли. Просто к карим глазам больше идёт шоколадного цвета мушка. Цвет подбирали даже под платья. Хотела бы я посмотреть на даму с синей или красной мушкой!
В Англии, где, кажется, всё связано с политикой, мушки манифестировали политические воззрения своих владельцев: Виги (либералы) носили мушку на правой части лба, а Тори (консерваторы) — в левой. Правда, по-видимому, на языке мушек о политике говорили только женщины.
В Испании, которая к XVII веку передала Франции титул законодательницы мод, мушки обрели популярность только к концу XVIII века, когда в остальной Европе они уже утратили былую популярность, причём, если во Франции знать носила обычно небольшие мушки (если только не скрывала под ними боевые ранения), то испанские дамы предпочитали мушки монструозных размеров.
Так причём тут сифилис?
Мушки носили при дворе Людовика XV, ими не брезговали ни герцогиня Альба, ни английские графы. Как же эти «пятнышки красоты» стали символом разврата? Всё дело в количестве.
Как писали в XVIII веке в газете Le Matin, «эти искуственные точки оживляют взгляд и цвет лица, но злоупотребляя ими, вы рискуете отравить ими свою красоту». На страницах дамских журналов модниц наставляли: нельзя носить больше двух мушек, и ни в коем случае не стоит клеить их около губ.
Чем плох избыток мушек? Во-первых, сдержанность отличает благородных дам и господ от распутников и плебса. Излишество — признак отсутствия вкуса и вообще проделки сатаны. Во-вторых, если вы всё лицо и грудь заклеили мушками, вам точно есть что скрывать. Недаром прикрывающие (а не маленькие кокетливые) мушки называли «воришками».
Зачем они могли понадобиться? Главным образом, чтобы прикрыть оспины. В 1718 году в Европу из Турции завезли вариоляцию — более опасный и менее эффективный прототип современных прививок, которым пользовалась английская аристократия. Вариоляция позволяла перенести оспу в лёгкой форме, но бедноте она была недоступна, и шрамы прикрывались мушками-воришками. В 1796 году Эдвард Дженнер создал вакцину против натуральной оспы и тогда же, в конце XVIII века, мушки вышли из моды. Совпадение? Не думаю.
Кроме оспин, мушки-воришки прикрывали сифилитические гуммы и шанкры, а сифилис в XVIII веке, как и в XX-м, тесно ассоциировался с распутством и разносили его в первую очередь «ночные бабочки». Какова мораль? Если на женщине много мушек, она занимается проституцией. Если на мужчине крупные мушки, и он не военный, то под этими мушками не боевые ранения, а гуммы. А раз от распутства до мушек один шаг, то верно и обратное.
Кто мог дать бой тлетворному влиянию Франции, как не чопорные англичане? Пока одни английские священники носили мушки, другие взывали в своих проповедях отказаться от них, а заодно от декоративной косметики как таковой. Все эти украшательства есть тлен и суета, начнёте клеить на щёки мушки — не заметите, как окажетесь в борделе.
Генерал и парламентарий Оливер Кромвелл, известный поборник морали, добился даже законодательного запрета на мушки в середине XVII века, но реставрация Стюартов в 1660 году принесла с собой и реставрацию мушек.
Художники Англии, желавшие не развлекать, а наставлять на путь истинный соотечественников (таков был Хогарт), вступили в войну с мушками, сделав их символом порока. Если у мужчины на картине крупные мушки, он сифилитик. Если лицо женщины усеяно мушками, она проститутка. Если на лице ребёнка крупная мушка, — это дитя распутников, страдающее врождённым сифилисом или ещё какой-нибудь дрянной болезнью, обречённое на смерть во младенчестве из-за беспутства родителей.
А что же Моргенштерн?
Хотя мода на мушки прошла к XIX веку, в XX веке они вернулись. Стоило зажечься звезде Мэрилин Монро с естественной родинкой на носогубной складке (признак игривости в эпоху рококо), и в моду вошли родинки или в случае их отсутствия — мушки. А некоторые дивы делали мушки частью своего сценического образа. Впрочем, в XX веке мушки — не повальное увлечение, а скорее причуда некоторых звёзд и их поклонниц.
В XXI веке «пятнышки красоты» вновь стали причудой представителей шоу-бизнеса, хотя вместо бархата теперь используют чернила. Как пишет историк моды Кимберли Крисман-Кэмпбелл, «пожалуй, современный эквивалент — это что-то вроде пирсинга или татуировки. Кольцо в носу привлекает внимание к этой части лица лучше, чем просто макияж». А разве не с этой целью носила мушки французская аристократия? Привлечь внимание к губам или глазам, создать запоминающийся образ.
Мысль о том, что пирсинг и татуировки кое-что роднит с мушками, не нова. Ещё в XVII веке англичанин Джон Булвер в своей книге «Антропометаморфозис: человек преобразованный, или искуственный отбор» сравнивал мушки с татуировками «примитивных» народов — и, разумеется, списывал популярность того и другого на проделки сатаны. Насчёт сатаны не скажу, но мушку в форме кареты или звезды и впрямь сложно отличить от татуировки на лице Моргенштерна или Фейса.
В комментариях к моим статьям уже не раз писали, что наносить татуировки грешно, и что набожные люди себе такого не позволяют, и даже что татуировка — первый шаг к разврату. Так что с англичанами XVIII века вообще и с Уильямом Хогартом в частности нас роднит не только новая волна популярности «мушек», но и отношение к ним консерваторов.