Историческая сцена Мариинского театра, уже традиционно открывающаяся чуть позднее Новой сцены и Концертного зала, начала новый сезон символическим балетным вечером. Из роскошной программы фокинских балетов два — «Шопениана» и «Лебедь (более знакомый широкой публике как ''Умирающий лебедь'')» — впервые представлены именно на этой сцене; два других — «Видение розы» и «Шехеразада (именно в таком устаревшем написании)» — связаны с русскими сезонами Дягилева; они были впервые показаны во Франции, но хорошо знакомы петербургским балетоманам: с 1990-х годов они в репертуаре Мариинки.
Встречал публику занавес «русских сезонов», настраивая на фокинско-дягилевский лад — покорение Парижа, Франции и всего дальнего зарубежья русскими балетными звездами, случившееся перед Мировой войной и имевшее длительное продолжение.
«Шопениану», к сожалению, обычно дают в начале программы, на разогрев. Поскольку большой технической сложности партии солистов не представляют, танцевать ее обычно не предлагают звездам первой величины. А жаль, потому что замысел Фокина строится на тончайшей грации. Любая пошлятинка, любое грубоватое, не до конца выверенное движение разрушает очарование этого балета. Самое сильное мое впечатление от «Шопенианы» случилось в Москве, когда в 1990-е годы я видел в ней Наталью Бессмертнову. В нашем театре, к сожалению, звезды такого уровня уже несколько десятилетий не были заняты в «Шопениане». Общее впечатление (на классе) выносится неплохое, но каждой вариации не хватало отточенности и изысканности. Очень неплохо исполнила вариации и дуэты Екатерина Осмолкина, приятно было смотреть на Яну Селину. А вот Ксандеру Паришу эта хореография совершенно не идет.
Гвоздем программы ожидалось «Видение розы» в исполнении Владимира Шклярова. Балет этот дают не часто, для него нужен выдающийся танцовщик. Премьера 1997 года, станцованная Фарухом Рузиматовым, была скорее неудачной — по-моему, сам Фарух это почувствовал и с тех пор розу никогда не танцевал. За все эти годы не было в театре премьера, которому был бы по силам этот мини-балет. Но вот сегодня у нас есть и Шкляров и Ким (последний, кажется, еще не пробовал — но было бы очень интересно), которым по плечу миниатюра Фокина.
Владимир Шкляров несколько смазал выход (точнее, выпрыг на сцену). От этого все остальное, исполненное очень хорошо, как-то потускнело. Гибкие руки, обычный фирменный прыжок, лирическая нежность — все это было. Не было, пожалуй, стремительности, когда вся миниатюра смотрится на одном дыхании — как в исполнении Манюэля Легри в бытность его этуалью Парижской оперы, а также мешала какая-то излишняя скромность. Тут надо уметь подать себя. Владимир это очень даже может, но здесь почему-то решил стушеваться за танцем Кристины Шапран (хотя партнерша в этом балете исполняет исключительно вспомогательную функцию). Одним словом, если поработать и придумать какую-то собственную «парижскую шикарность», то на сцене Мариинского театра впервые засияет роскошная роза.
О «Лебеде» Екатерины Кондауровой говорить уже приходилось. У нее очень хорошо получается придуманная Плисецкой «волна» на самом выходе. Но едва Екатерина начинает быстро махать крыльями, как все очарование спадает, лебедь выходит нервным и каким-то угловатым, как некрасивый подросток, «серая шейка». Публика, впрочем, и так довольна.
На «Шехеразаду», которую за лето дважды видел в гениальном исполнении Кима, не остался — чтоб не портить летние впечатления.