Итак, Вилию находят, но привести в чувство не могут. Даже холодный компресс Тиргея не помог, а «сварщика» Тилорна рядом не оказалось. Зато оказался мономатанец Мхабр (по книге Семеновой, высокий, «красивый, очень крепкий мужчина с точёным и выносливым телом воина»), который был вождем и посвященным жрецом Кангары.
Боже, купец, просвещенный геометр, вождь и жрец – там уже можно филиал Организации Объединенных Наций открывать. Ну, или университет, потому что, куда ни плюнь – одни просвещенные гуманитарии и исключительной честности торговцы с инженерами.
А помните, как Тарким говорил Должнику, что ведет в Самоцветные горы убийц, грабителей, каторжников? Интересно, что он теперь будет говорить, когда единственный представитель этой социальной категории сгорел в огнях Тангурских топей? «Я веду придворных геометров, честных купцов, верных дочерей, жрецов и вождей»?
Это Самоцветные горы или «туполевская шарага»?
В общем, колдунство Мхабра помогло. Вилия подскакивает, как укушенная и бормочет о собаках, которых она видела.
И Мхабр такой: «Ну да, ну да, пошел я на…», сворачивает свой коврик и стопудово вспоминает слова Чацкого: «Моим усерднейшим стараньем, И прысканьем, и оттираньем; Не знаю для кого, но вас я воскресил».
Караван продолжает путь, но Вилия теперь сидит не в повозке, а в клетке с Волчонком и Щеном. Молодыми и красивыми парнями, один из которых на нее косяка давил всю дорогу. Что-то этот эффективный менеджер Тарким не такой уж эффективный. И папенька Должник тоже чересчур спокойный для человека, дочь которого в клетку к мужикам посадили.
Хотя у Вилии там такое довольное лицо, словно она в свадебном паланкине едет. И тут ещё очнувшийся Щен, у которого на лице почему-то становится вдвое больше синяков, словно всю ночь по нему кто-то прыгал, дает ей одну из ее бусин, которые она посеяла на топях. И даже не ей отдает, что логично, а Волчонку.
Это странно, потому что бусину мужчине должна отдавать женщина. Щен хочет замуж? Или это такой жест в стиле известного мема «Плодитесь»?
Аррант Тиргей, как всегда, страдающий словесным недержанием, решает на досуге прочесть коллегам лекцию о том, как погиб Корноухий, но Мхабр тут же его затыкает, говоря, что рабы должны верить в то, что Корноухий сбежал. Глядишь, ещё в легендах его воспоют.
По лицам Должника и Тиргея видно, что они явно не оду бы в честь Корноухого сочинили, а скорее эпиграмму в стиле: «Жил грешно, помер смешно». А ещё пришли бы на могилку и хорошенько унавозили ее подручными материалами.
Долго ли коротко ли, приезжает наш караван в горы и начинается распределение наших гуманитарных гениев по отделам рудничного НИИ. К ним подходят надзиратели Шаркут и Гвалиор. Гвалиор одет в наряд Спартака, который больше напоминает наряд из сексшопа: кожаные ремешки и шортики, похожие на фартучек. Всё это на голое тело.
Увидев это, я начала поневоле размышлять на тему, кто он – доминант или пассив, но увидела кнут и поняла, что скорее первое. Хотя при последующем ближайшем рассмотрении кнута, которым разве что хомячков лупить, я уже не уверена.
Малыша Каттая продают за баснословную сумму в сто тысяч денариев. А Вилию Шаркут решает передать генеральному директору здешних геологических разработок – Церегату. Вилия, до которой только сейчас начал доходить весь трагизм ее положения, в последний раз обнимается с отцом и догадывается сунуть ему в руку бусину – на счастье.
Девчонку отводят в пещеру, где рабыни разбирают отвалы в поисках незамеченных другими камней.
Одна из работниц – седая старуха – находит там здоровенный рубин, втрое больше той мелкой щебенки, которые составляют отвалы, и по этому случаю в шахту спускается сам Великий Босс Церегат, увешанный самыми дорогими каменьями, но все равно проигрывающий в этом смысле своему же прислужнику, который идет позади него и весь сияет, как новогодняя елка.
Глянув мельком на рубин, Церегат переводит взор на Вилию и забирает ее с собой. «Почему? – возмущается рабыня. – Ведь это я нашла камень!» В ответ смеющиеся товарки закидывают ее щебенкой.
А потому, что надо психологию учитывать, уважаемая! Камни гендир видит чуть не каждый день, а вот свеженькие смазливые девчонки на каторге – это редкость вроде Каттая.
В своих покоях, похожих на пещеру Али-бабы, Церегат предлагает Вилии все блага: «Все это я дам тебе, если поклонишься мне. А если ещё и колесо с переворотом сделаешь, я…»
Но Вилия говорит ему, что не для него ее бусинка росла.
«Ну что ж, – говорит Церегат, – чем месяц уговаривать, лучше два дня подождать». И отправляет ее в рыбью штольню, где условия труда не соответствуют никакому КЗОТу, сообщая при этом, что та седая старушенция, которая нашла рубин, пробыла там всего 2 года из своих 24 лет. А ранее она прислуживала ему, пока не надоела.
На моей памяти, короче уговаривал девок только Данила Багров в «Брат-2» («Да ладно, ну че ты»).
