Политолог, историк Армен Гаспарян в эфире программы Владимира Соловьёва «Полный контакт» рассказал об очередной неудачной попытке оппозиции придумать «прекрасную Россию будущего», в этот раз об этом думали в столице Эстонии.
Соловьев: Армен, привет, ты как, с утра приготовился уже ко второму пакету санкций за Навального? Все нормально?
Гаспарян: Доброе утро, а что, нечему собираться, только подпоясаться. Меня удивляет, почему только второй? Почему так медленно все происходит? Они этот процесс поставили на промышленный поток. Нам этих санкций… сколько там уже было, 94 пакета? Сами по себе, вот еще второй пакет за Навального. Доведите до 100 и успокойтесь.
Соловьев: Они к этому и идут.
Гаспарян: Меня другое удивляет. В эфире CNN по этому поводу ничего не было. Я уже настолько привык, так сказать, пульс сверять. Сам себя рукопожимаю перед экраном. А на CNN не единого слова про Навального не прозвучало. Даже Дарью Навальную и то с днем рождения не поздравили. Я поражаюсь просто черствости этих людей.
Соловьев: Хотя, как мы с тобой знаем, Россия в этом плане более прогрессивная для Дарьи Навальной. Видишь, она вчера отметила, что скорее бы 21, когда можно официально выпивать с друзьями. В России же ее поймали до того. При этом заметь, какое благородство! Не стали раздувать никакого скандала. Она с подружками нарушила режим, их задержали, выписали штраф, но не стали раздувать эту тему.
Гаспарян: Как сказал классик «ах ты племя младое, незнакомое». Даже это они делать не умеют.
Соловьев: Молодежь, все бывает.
Гаспарян: С другой стороны, что хотеть, я посмотрел, что в Таллинне происходит. Вот зачем-то я, человек измученный Нарзаном, сидел, смотрел эту трансляцию. Там в зале никого не было, а я сидел перед монитором. Я до этого искренне считал, что не может быть ничего более унылого, чем форум Свободной России в Вильнюсе. Креатива ноль, желания ноль. Люди, которые выступали, они всем своим видом показывали то, как они устали, насколько все им это не интересно. Но теперь есть новое мерило вот этой политической тошноты. Это форум, который они провели в Таллинне, конференция Леннарта Мери. Во-первых, набор участников. Гражданка Соболь, международный проходимец Грозев, Солдатов, Доброхотов, Троицкий.
Соловьев: Троицкий это который человек-презерватив? Это он выступал в костюме презерватива на Болотной? Или на Сахарова, не помню.
Гаспарян: Мне без разницы. Это Кашин, по-моему, был в костюме.
Соловьев: Нет, нет, нет.
Гаспарян: Не важно. У меня к Троицкому другая претензия, многолетняя. Потому что этот человек, который испоганил жизнь всему поколению, рассказывая о том, что есть такое великое явление как Русский рок. Поскольку это было под запретом, мало кто слышал. Только потом ты понимаешь, насколько тебя подло и цинично обманули. Но дело в другом, включаю я трансляцию. Первое, что я слышу: «Через 30 лет после развала тоталитарного Советского Союза, молодая российская демократия находится все еще в зачаточном состоянии и подвергается безостановочным нападкам». Слушайте, 30 лет в стадии зачатия быть невозможно. Это уже перманентная беременность у этой молодой, пресловутой демократии. Я могу понять, когда я слушал это в 90-х на Пушкинской. Демократия была молодая, зачинали ее шестидесятники, вышло не очень. Но спустя 30 лет, называть вот это вот зачаточными формами демократии - это уже издевательство. Дальше нападки. Это что подразумевается? Какие нападки? Раньше да, я мог понять, когда меняли хулигана на Луиса Корвалана, вот это да, подвергалось нападкам. Когда Солженицын был - это тоже подвергалась нападкам. А сейчас кто подвергается нападкам? Литератор, прости Господи, Кира Ярмыш? Литератор в кавычках или Кира Ярмыш в кавычках, не могу никак разобраться. Грешен. Вот она, что ли, подвергается нападкам? Волков, который призывает не верить авторитарной Путинской ГБухе? Послушайте, революционер должен быть голодным. Лицо Волкова не влезает в самый большой iPad, не помещается на экране.
Соловьев: А Соболь? Пухнет с голода, пухнет! Кстати, меня волнует судьба парня-оператора, дагестанца. Он то где?
Гаспарян: Акима?
Соловьев: Аким где? Тема Акима не раскрыта.
Гаспарян: Не знаю, может быть, он с другой уже.
Соловьев: Она его бросила? Бросила в топку режима. А сама сбежала.
Тут же показывают, сколько людей находится на этом супер мероприятии. Называется «как укакаться, не привлекая внимания воспитателей в детском саду». Чириковой это удалось. Супер мероприятие, дикое количество людей.
Гаспарян: Оно, действительно, супер. Повторяю, я сидел это смотрел все, старый дурак. Это действительно супер-мероприятие. Я искренне считаю, чем больше они будут проводить такого рода мероприятий, тем больший процент голосов будет получать Единая Россия. Им даже делать ничего не нужно, когда ты смотришь на это…
Соловьев: Хотя они теперь все топят за коммунистов. Они все теперь коммунисты. В поддержку коммунистов выступают.
Гаспарян: Не только они, еще и коммунисты топят за них. Это вообще отдельное удовольствие.
Соловьев: Это тебе кажется, а ты слышал, что про Навального плохо помнит человек по фамилии Рашкин. Он вообще не помнит такого. Говорит, не знает. Никогда не общался. Все забыл Рашкин. Забыл тайную встречу. А Рашкин не помнит этого совсем. Ничего не помнит. Никогда не общался, вот появился Рашкин, и Любка Соболь там-же. Называется «как отрабатывать деньги непонятных фондов и непонятных партийных структур». И вот они тихо вместе вдали тусуют.
Гаспарян: Это нормально, абсолютно, у меня по округу, где я проживаю, избирается руководитель аппарата господина Рашкина. Я пришел на встречу, задал ему вопрос. «А можно узнать, сколько законов внес в Думу господин Рашкин? Хотя бы в последнюю свою каденцию. Сколько из них было принято?» В ответ я услышал, что Рашкин работает много. Сколько законов принято он затрудняется ответить. Сейчас он посмотрит в специально изданной книге. Вот это их уровень. Раньше политики были и ответственность несли за то, что они сделали и за то, что они планируют делать. Нынешние не способны ни на что. Это самая унылая, дешевая политическая блевота. Это даже по-другому назвать нельзя. Мы постоянно говорим о том, что главная наша трагедия в том, что у нас нет внятной, вдумчивой, конструктивной оппозиции. У нас получаются либо Рашкины, либо Навальные с Волковыми. Вот это родовая травма последних 35 лет. Никто мало-мальски интеллектуальный у нас в оппозиции быть не может. Потому что приходят, смотрят на это и уходят.
Я хочу, Владимир Рудольфович, соболезнования принести. Я посмотрел дебаты политических партий. Я сам их вел, несколько лет, я понимаю, насколько это тяжело. Я просто видел глаза Владимира Рудольфовича, я понимал, насколько ему хочется задать несколько вопросов. Первый: «ребят, зачем вы сюда пришли?»
Соловьев: Нет, первый вопрос иной: «Вы кто?» У меня ко многим людям простой вопрос: «вы кто»?
Гаспарян: Поразительнее всего то, что свой залп в рейтузы они списали на то, что на них плохо смотрел Соловьёв. Ребят, может быть, вы научитесь готовиться к выборам? Научитесь готовиться к дебатам? Потом им не нравится, у них претензия. Единая Россия поступила подло, выставив Евгения Попова, он профессионально умеет говорить. А кто вам, дуракам, мешает учиться? Кто вам мешает научиться говорить внятные интеллектуальные вещи? Может быть, тогда к вам в залы будут приходить не пять инвалидов и профессиональные подставные, а люди будут приходить. Может быть, в этом ваша главная проблема? Как декабристы страшно далеки от народа. Вы не понимаете, что от вас ждет избиратель. Это тоже относится и к гражданам, сидящим в Таллинне. Эти безостановочные завывания «мы смелые, мы не боимся». Не боитесь чего?
Соловьев: А почему на этой конференции была только Соболь? А где Волков, Жданов? Шаведдинов. Заметь как любопытно, она их вытеснила. Она называет фамилию Ходорковский. Я просто хочу понять, мы с тобой знаем, что там за разными группами стоят разные силы. Ведь они ненавидят друг друга все.
Гаспарян: Владимир Рудольфович, ну куда, на какую конференцию можно выставить Шаведдинова или Жданова? Они даже по телесуфлеру говорят с трудом. Все время пытаешься понять, о чем эти люди.
Соловьев: А где Певчих?
Гаспарян: А Певчих не про то.
Соловьев: Или не было приказа от ее вышестоящего начальства в погонах. Ее не делегировали туда, нет?
Гаспарян: Певчих должна закатывать глаза и говорить о том, что любовь сильнее траха. На этом ее функционал заканчивается. А Волкова нельзя пустить, потому что тогда просядут трансляции «Навальный Live». Я когда вчера послушал Волкова, говорящего о том, что нас посмотрят 100 или 200 тысяч. Ребят, у вас сколько там миллионов подписоты вы понагнали ботами? 2,5? 200 тысяч - это какой процент? От числа подписчиков. Вы хотя бы не так позорно палитесь. Конечно, с этой точки зрения Люба Соболь она лучше выглядит. Она единственная, кто бросила ребенка ради борьбы.
Соловьев: Вообще позорище.
Гаспарян: Я вчера прочитал, до нее так же относился к своим детям Сталин, я почесался в нескромном месте. Ребят, где Сталин и где Люба Соболь? Я понимаю, вам нужны слова, которые вы знаете в области политики применять. Потому что у вас есть всего три слова, которые вы употребляете: Путин, Соловьев, Сталин. Они просто меняют их последовательность, но это всегда три неизменных слова. Вы хотя бы что-нибудь знайте про этих людей. Стыдно просто.
Соловьев: Ты от них многого хочешь. Зато, мне очень нравится, внутривидовая борьба она самая крутая. Это просто смешно. При этом электронное голосование - это очевидное будущее. Я только не понимаю, почему жулик Венедиктов к этому так пристал. Уберите этого жулика, и доверие к электронному голосованию вырастет многократно. Жуликом, напоминаю, его называют не только органы, которые должны были проверить, как эта жалкая содержанка Гусинского освоила деньги, под видом корпоративных карт. Но меня умиляет, как финансисты боятся подойти, кто же до сих пор крышует это жалкое, перхатое ничтожество? Перхоть у него, перхоть. Перхатое ничтожество от слова перхоть.
Гаспарян: Меня в этом умиляет другое, допустим, Венедиктов не будет призывать к электронному голосованию, от этого что-то меняется в мировосприятии Волкова?
Соловьев: Слушай, я только что дошел до каламбура. Слово перхоть, как многозначно в этом случае. Даже я, как некоторые ненавистники меня называют пархатым, замечаю про этого, что он перхатый.
Гаспарян: Мне проще, я перхоти не даю не единого шанса. Призываю к этому и Венедиктова.
Соловьев: Я не понимаю еще другого, почему Венедиктов считается евреем? Кац, почему он считается евреем? Это тоже интересно, в нашем благородном еврейском семействе, можно сказать, такой разлад. Кац бежал из Израиля, чтобы не служить в израильской армии. Он отказался защищать страну. Он же гражданин Израиля. Он отказался.
Гаспарян: Владимир Рудольфович, подождите минуточку. Есть традиция у нашей правозащиты, чтобы ты получал больше грантов, и чтобы тебя любила CNN и New York Times. Ты должен причислять себя к определенной национальности. Это было уже с начала перестройки. Самые громкие люди говорили, что советская власть меня притесняла, я доктор наук, депутат, но меня притесняли. С этого момента все это идет. Меня умиляет, когда они начинают говорить о том, кто правильный еврей, а кто нет. У них Алла Гербер может быть евреем, Пархоменко может, а Александр Сосновский - неправильный еврей. И уж тем более неправильный Владимир Соловьев. Это - абсурд. Тем не менее, это происходит. Эта модель действует повсеместно. Я напоминаю, Маргарита Симонян, Карен Шахназаров и вселенское зло Гаспарян, с точки зрения этих людей, они являются не правильными этническими армянами. Они сами, самостоятельно все это расписывают. Зачем я Гюнтера читал, работы по расологии? Если можно выйти и сказать, что я считаю, что он не правильный. Все, достаточно. Тебе будут аплодировать, становишься уважаемым человеком. Когда Шендерович об этом говорит, Пархоменко. Они уже договорились, у них Яков Кедми тоже не правильный. Потому что Яков Кедми выступает в эфире у Соловьева, значит, он неправильный.
Соловьев: Конечно.
Гаспарян: Наверняка, агент, засланец Путина в израильские спецслужбы. Может быть, крестный отец Петрова и Боширова. Это же шизофрения, верните им карательную психиатрию. Люди же страдают.
Соловьев: У них есть отличие, потому что Кедми реально воевал за государство Израиль. Доблестно воевал, танкистом. Почитайте его биографию.
Гаспарян: Шендерович тоже…
Соловьев: Шендерович воюет с матрасами.
Гаспарян: Он воюет в фейсбуке, это ответственный фронт. Воевать в фейсбуке - это очень важно и трепетно. При этом говорить, что тебя не ценят, не любят, не понимают. Это важная миссия. Ровно о том, о чем Захарова говорила: «ребята, за этот флаг люди умирали на войне, может это не очевидно, но это ровно в той же самой плоскости». Это есть то, о чем говорил Сергей Кужугетович не так давно, про определенного рода прослойку: это размытие всех нравственных начал, которые существуют в принципе. Они же с этого начинаются.
Соловьев: Ты заметил, как Быков испугавшись, что он наговорил себе на статью, сделал дикий реверанс, выкрутился и стал страстно любить Сергея Кужугетовича. Вот все таки опытная скотиняка - Быков.
Гаспарян: Я перефразирую Маяковского «мне наплевать на жира многопудье». Все эти телодвижения, которые они исполняют, мне совершенно не интересны. Эта публика, это такой оживший Паниковский, который всех продаст, купит, и еще раз продаст, но уже дороже. Уже понятно, что они чистят себя под повесточкой, чтобы преподавать кое-где.
Полный эфир: