Последняя же, узнав, что войти в команду «папы» не так-то просто, буквально загорелась желанием служить у такого великого чародея, который и ее создателей в гробу видал, и звезды на небе тушит, и...
– Испытывай скорее,– волчком закрутилась под чаном ящерка.
– Не суетись,– строго сказал капитан,– думать буду. Утро вечера
мудренее. Тогда и побазарим. Вы, кстати, тоже умишком пораскиньте,– строго обратился он к своей разношерстной команде,– поутру мне свои соображения скажете, ну а я решение приму.
Очередная атака на посад закончилась бескровной победой антикощеевской коалиции. Довольный Илья скрылся в горнице, и через пару минут до ушей его команды донесся могучий храп капитана, сообщивший его команде, что «папа» уже думает вовсю.
– Вы хоть поняли, какую папа честь нам оказал?– многозначительно спросила Центральная.
Все дружно закивали головами. Даже Саламандра, которая этого пока еще не поняла.
– Так что? Думать будем? – спросила Правая.
– Обязательно,– кивнула Левая.– Наливай!
– Это еще за...– вскинулась было Центральная.
– Забыла, как папа учил? – строго спросила Левая.– Вдохновение,
вдохновение и еще раз вдохновение!
– Как завещал нам великий папа,– подхватила Правая, подтаскивая
поближе к себе ведро с первачом.
– Как учит нас здравый смысл,– прокудахтал Никита Авдеевич,
подтаскивая к себе плошку.
– Ну, раз папа... – Центральной крыть было нечем, и она потянулась к
ближайшему ведру.– Дай с эликсира пробу сниму, вдруг чего напортачили? – Э, качество не так проверяют.– Домовой приволок покореженный ковшик. Зачерпнул им из соседнего ведра и сунул под нос Центральной.– А
ну дыхни!
Центральная дыхнула. Когда к участникам ночного шабаша вернулось
зрение, они увидели обиженную физиономию Чебурашки, вертящего в руках оплавленную ручку. Около его ног в неглубокой ямке с опаленными краями пузырилось все остальное.
– Силен ты стал, Горыныч,– поразилась Саламандра.– Даже я так не умею.
– Папина школа,– гордо сказала Левая.
– Да, папа наш... – Правая тоже хлебнула и демонстративно подсветила небо,– не чета Кощею.
– Я тоже хочу, как Горыныч. Попросите папу, пусть научит.
Туша Горыныча заколыхалась от смеха.
– Потешила.– Центральная плюхнула морду в свое ведро.
– Папа уму-разуму только тех учит,– внушительно сказал воевода,– кто
братину хмельную с ним распил, кому он лично доверяет.