Тогда он поднял левую руку вверх и стремительно, прежде чем коп как-то мог остановить его, засунул его под сиденье в салоне автомобиля — туда, куда, по идее, и должен был завалиться этот злополучный пистолет.
- Эй, что Вы там копаетесь? - спросил у него коп, слегка отступив назад и побледнев и без того не слишком-то румяным, худощавым лицом — Вытащите... Вытащите руку из под сиденья, я вам приказываю!
И Фрэнсис послушался, вытащил руку наружу.
Но в ней уже был пистолет.
Спустя несколько секунд (а, может быть, спустя нескольких десятых долей секунды) над пустынной автострадой раздался выстрел, а потом — куда менее слышный, но всё-таки заметный звук падения безжизненного тела на мокрый асфальт.
Фрэнсис, подумав ещё немного, засунул пистолет под сиденье, посмотрел на лежащее на дороге тело только что убитого им полицейского, на лужу крови, начавшую расплываться вокруг его головы (он попал ему в точнёхонько в нос, разворотив его и превратив весь центр бледного юного лица в кровавый, с рваными неправильными краями, колодец)… И тут заметил, что он не совсем убил его, и что коп всё ещё дышит, неровно, мелко, слабо, но, тем не менее, продолжает жить.
Нет, так он может протянуть ещё час, подумал он, а может быть, даже будет дёргаться и зальёт кровью и мозгами всю обивку заднего сиденья в машине, когда я его туда затащу... Дядюшка Оуэн прибавит моё тело к его, если так произойдёт... Или... Или мне лучше положить его в его же собственную машину, да и отбуксировать её к той самой яме, которую мы нашли... Какая разница, как он там будет дёргаться и что перепачкает?
Подстреленный им патрульный продолжал дышать, его правая рука вдруг дёрнулась, и стала скрести по асфальту, словно пыталась взять с него нечто такое, что могло там находиться разве что в теории. В этом было что-то очень жуткое, очень нехорошее, даже для тугого сознания и для много чего хранившей в себе памяти Фрэнсиса. Он скрипнул зубами, поднялся с места, попутно вновь достав пистолет из-под сиденья, после чего подошёл к полутрупу полицейского, сел на корточки рядом с его изуродованной головой и приставил дуло пистолета к его посеревшему, изборождённому морщинами страданий лбу. Зажмурил глаза.
Нажал курок.