9 сентября 2001 года в афганском селении труднодоступного района Хваджа Бахауддин прогремел взрыв. Орудием убийства послужила телекамера, якобы предназначенная для интервью. Одного из террористов разнесло на месте, второго расстреляла охрана. Но своего они успели достичь: был убит Ахмад Шах Масуд. Ведущий и лидер моджахедского сопротивления коммунизму и фундаментализму. Единственный «душман», которому искренне симпатизировали советские офицеры, воевавшие против него.
Этнический таджик, из города Базарак провинции Панджшер, сын полковника королевской армии Афганистана, взялся за оружие едва ему перевалило за двадцать. И непрерывно воевал с 1975 года. Сначала против республиканского режима Мухаммеда Дауда. Потом против советских оккупантов и коммунистической НДПА. Потом против бывшего соратника, ставшего злейшим врагом. Наконец, против исламских фундаменталистов-талибов. Его бастион – Панджшерское ущелье – так и не смогли взять ни советские войска, ни афганские коммунисты, ни международные исламисты. Но за два дня до атаки 9/11 «Аль-Каида» и Талибан (ныне запрещённые в России, а тогда, надо полагать, разрешённые), предвидя американский ответ, торопились избавиться от сильнейшего врага. Подослав к нему убийц под видом телеинтервьюеров.
Ахмад Шах не сразу стал легендарным Масудом. Перед страной и миром он представал в разных обличьях. В середине 1970-х он начинал консервативным исламистом, непримиримым врагом умеренного реформатора Дауда. Тогда-то он и принял подпольную кличку Масуд, что по-арабски означает Счастливый. В 1979–1992 годах Масуд – мусульманин-националист, борец за независимость Афганистана. В 1994 году, обороняя Кабул от исламиста Гульбеддина Хекматияра и недавнего коммуниста Абдул-Рашида Дустума, он выступал как защитник таджиков от фанатизма и авантюризма. С 1996-го по 2001-й, в новой смертельной схватке с Талибаном, Масуд сделался борцом против фундаменталистского мракобесия и пуштунского шовинизма. А после гибели, когда созданные им отряды очищали Афганистан от талибов и бенладеновцев, Ахмад Шах Масуд стал легендой борьбы за свободу и демократию. При жизни он и правда вполне освоил такие слова.
Кем же был он на самом деле?
Свой путь двадцатилетний Ахмад Шах начал в 1973 году, когда 20-летним поступил в Кабульский политехнический институт. Это был форпост «Мусульманской молодёжи» (ММ) – группировки фундаменталистского толка, близкой к «Братьям-мусульманам». Появившись в конце 1960-х годов, ММ выступала с исламистских позиций против робких модернистских начинаний короля Захир-шаха. Ещё в 1970 году ММ организовала массовые выступления в Кабуле против отмены ношения паранджи, замены шариата светскими законами и легализации светских партий. При этом мусульманская молодёжь была ещё националистической и республиканской.
Боролась ММ и с левыми течениями, также распространявшимися среди образованной афганской молодёжи – марксистской НДПА (Народно-демократическая партия Афганистана) и маоистской «Шолайе джавид» («Вечное пламя»). Стычки между исламистами и левыми бывали ожесточёнными. Так, активист ММ Гульбеддин Хекматияр убил маоистского студенческого лидера Сайдала Сокхандана.
Ахмад Шах, впрочем, сразу показал себя особенным. Он тщательно проштудировал сочинения Мао Цзэдуна и Че Гевары. Не только по известному принципу «врага надо знать». Впоследствии он признавал, что многому научился от Мао в плане войны и политики. Что касается Че, то эти сочинения Масуд считал более примитивными.
ММ объявила своими врагами либеральное окружение короля и коммунистическую НДПА. Организация стала настоящей кузницей кадров будущего афганского моджахедизма. Руководителем здесь был Бурхануддин Раббани – лидер Исламского общества Афганистана (ИОА), вооружёнными силами которого командовал Масуд. В активистах ММ ходили Гульбеддин Хекматияр (хотя ходили слухи, будто начинал он коммунистом) и Абдул Расул Сайяф, будущий видный полевой командир.
Напор мусульманской молодёжи ставил верхушку перед дилеммой: либо отдать власть духовенству и бежать, либо подавить силой. Король колебался. Но в 1973 году двоюродный брат монарха Дауд совершил переворот, объявил Афганистан республикой и приступил к реформам. Лидеры ММ бежали в Пакистан, где их встретили с распростёртыми объятиями. Дауда в Исламабаде не любили, и это можно понять – афганский реформатор планировал присоединить к Афганистану населённый пуштунами север Пакистана. Премьер-министр Пакистана Зульфикар Али Бхутто (несколько лет спустя повешенный будущим другом моджахедов генералом Зия-уль-Хаком) предоставил афганским исламистам оружие, деньги, лагеря для военной подготовки, помощь военной разведки ISI.
Уже в 1974-м Ахмад Шах по прозвищу Масуд был в пакистанском тренировочном лагере. Оттуда молодой заговорщик перебрался в Египет, где обучался повстанческому ремеслу у инструкторов Организации освобождения Палестины. В 1975 году Масуд вернулся в Афганистан: ММ готовила восстание против Дауда, и Панджшер должен был стать одним из его центров. Тут он впервые показал себя как военный. Когда сотни боевиков атаковали административные здания, казармы и полицейские посты, отрядом в тридцать человек при семнадцати винтовках командовал Масуд. Ему на короткое время удалось захватить посёлок Руха. Но население не поддержало повстанцев: реформы Дауда не отвергались большинством афганцев. Напротив, часть жителей долины, получив землю по аграрной реформе, выступила против ММ. Масуд был ранен в ногу и чудом избежал плена, отступив в Пакистан.
После этой неудачи в рядах ММ произошёл раскол. Хекматияр сформировал Исламскую партию Афганистана (ИПА), а Раббани с Масудом создали ИОА. Партия Хекматияра заняла крайне экстремистскую позицию, делая ставку на террористическую войну против светского правительства. ИОА держалась умереннее: изучить нужды и настроения афганцев, заручиться поддержкой масс и после этого выступить. Но главным различием было иное. Хекматияр собрал в ИПА этнических пуштунов, составляющих большинство афганского населения. Раббани и Масуд в ИОА – афганских таджиков.
Всё перевернулось 27 апреля 1978 года. В Афганистане произошёл переворот, громко именовавшийся Апрельской (или Саурской) революцией. Офицеры, связанные с НДПА, свергли и убили президента Дауда. К власти пришла партия коммунистов – непримиримые враги прежней ММ. Показательно, что участники Панджшерского восстания, находившиеся в даудовских тюрьмах, были немедленно расстреляны.
Коммунистический диктат (в Афганистане он мало отличался от любой другой версии, но порой бывал пожёстче), репрессии против мусульман, обычный для таких ситуаций упадок экономики настроили афганцев против новой власти. Которая опиралась фактически только на фанатично преданных НДПА офицеров и курсантов. В этих условиях разногласия между ИПА и ИОА сгладились: обе партии развернули вооружённое антикоммунистическое сопротивление.
Уже в 1978 году Масуд пробрался в Панджшер и приступил к формированию повстанческих отрядов. Хекматияр, не желавший отдавать соперникам контроль над стратегически важной долиной, направил туда отряд своего командира Вакиля Абдула Каюма. Масуд быстро взял под контроль Нижний Панджшер, а Каюм обосновался в Верхнем. Некоторое время вожаки не конфликтовали и даже сотрудничали.
К лету 1979-го отряды Масуда уже контролировали большую часть Панджшера. Включая административный центр долины – Базарак, малую родину Ахмад Шаха. У правительственных сил просто не было людей и техники для занятия обширной долины. К тому же восстания и беспорядки вспыхивали по всей стране. Совладать с ним режим НДПА не мог.
Коммунистические партбоссы опять-таки пошли своим типичным путём: начали резать друг друга. 16 сентября 1979-го премьер Хафизулла Амин арестовывает председателя Ревсовета и генсека НДПА Нур Мухаммеда Тараки. 9 октября Тараки задушен. Накаляется террор доминирующей фракции «Хальк», претендующей на некоторую самостоятельность, против откровенно просоветской фракции «Парчам» (характерно, что «хальк» в переводе – «народ», то есть определённый националистический уклон, а «парчам» – «знамя», догматичная идеология).
Преследуемые «парчамовцы» бросаются за защитой к Кремлю. 27 декабря 1979-го советский спецназ штурмует кабульский дворец Тадж-Бек. Амин убит. НДПА и Ревсовет возглавляет лидер «Парчам» Бабрак Кармаль. Но уже в качестве советского старосты-наместника. Антикоммунистическое повстанчество моджахедов превращается в национально-освободительную войну против иностранной оккупации.
Масуд сделал ставку на традиционные структуры афгано-таджикских общин. И сразу приступил к организации экономики, поскольку воевать без денег невозможно. Он установил контроль над месторождениями лазурита, изумрудов и серебра, которые местные жители исстари разрабатывали кустарным способом. Масуд сумел доставить в Панджшер современное горное оборудование, и доходы от экспорта драгоценных камней достигли $10 миллионов в год.
В 1984 году отряды ИОА вытеснили ИПА и стали полновластными хозяевами Панджшера. Масуд создал если не армию, то эффективно организованное боевое ополчение. Тут и пригодилось основательное изучение стратегии партизанской войны Мао Цзэдуна, а где-то и тактических приёмов Че Гевары. Повстанческие формирования спаялись с отстроенной гражданской администрацией и опирались на традиционное крестьянское самоуправление мусульманской махалли. При массированных карательных экспедициях и бомбардировках удавалось даже эвакуировать до 130 тысяч человек.
Основу войск Масуда составляли территориальные формирования, защищавших свои кишлаки. Наиболее подготовленные ополченцы действовали сводились в мобильные подразделения и вели маневренные бои. Были сформированы даже части спецназа «мутахарек», совершавшие дерзкие рейды за пределами Панджшера. Спецназовцы Масуда носили униформу, сходную с регулярной – единственный такой пример среди всех моджахедов. Излюбленный головной убор Ахмад Шаха – шерстяной паколь, «афганская тарелка», «шапка-душманка», «нуристанка» или просто «ахмадшаховка» – превратился во всемирный символ афганского сопротивления.
Львы в Афганистане не водятся. Но иначе как Панджшерский Лев этот человек именоваться не мог. Ахмад Шах Масуд обладал на родине огромным авторитетом и прочной властью. Кроме военной, политической и экономической составляющей была ещё идейная. Традиционный (а не фундаменталистский!) ислам, национальная независимость, радикальный антикоммунизм. Свобода в традиционном афганском понимании. Но Масуд довольно рано заговорил о демократии, правах человека и даже о цивилизованном сообществе. Здесь он тоже оказался в авангарде. Правда, бывал недоволен ЦРУ: «Мы думали, они всё знают. А оказалось, они поддерживают плохих людей» (Масуд политкорректно не уточнял, кого имеет в виду – всё того же Хекматияра).
Портрет Панджшерского Льва будет неполон, если не сказать о его ближайшем соратнике. Мохаммад Касим Фахим-хан. Уроженец Панджшера, таджик, родом из деревенской, но очень авторитетной семьи. Активист ММ, специалист по исламскому праву. После коммунистического переворота перебрался в Пакистан при твёрдом намерении «вернуться с огнём и металлом». Он просто не мог не примкнуть к Панджшерскому Льву. Много лет Фахим руководил при Масуде службами разведки, контрразведки и секьюрити. И всегда отлично справлялся, кроме одного раза.
Советские войска вели с Масудом изнурительную войну. Первую атаку на Панджшер предприняли уже в апреле 1980-го. Повторяли попытки в мае-июне 1982-го, в апреле-мае 1984-го, в июне-июле 1985-го… Соотношение сил не позволяло масудовцам отразить советские наступления фронтальным ударом. Под командованием Масуда были 5–10 тысяч ополченцев, максимум 13 тысяч. Советская группировка в Панджшере насчитывала подчас до 30 тысяч военных с бронетехникой и авиацией.
Но моджахеды в принципе воевали иначе. Повстанцы укрывались в узких ущельях, которыми изобилует долина, непрестанно атаковали и тут же скрывались вновь. Карательные зачистки шли на холостом ходу. Постепенно потери становились неприемлемыми для регулярных войск. Установить же реальный контроль им всё равно не удавалось. Оккупационная власть держалась максимум вдоль путей передислокации, да и там менялась со дня на ночь.
Оставить постоянные гарнизоны в Панджшере советское командование не могло. Тем более не решалось туда сунуться правительство НДПА. Уходили советские войска – тут же возвращалась власть Масуда. Население его поддерживало: он был свой и он смог наладить жизнь.
Разгар Афганской войны пришёлся на середину 1980-х. Андропов, Черненко и Горбачёв поочередно пытались добиться решительной победы. Как ни парадоксально, самые ожесточённые бои и бомбоштурмовые удары происходили в первые год-полтора именно «горбачёвской эры». Но это был период, когда Михаил Сергеевич думал не о перестройке и гласности, а о дисциплине, порядке и выдающейся роли Сталина. Можно сказать, сопротивление Ахмад Шаха Масуда стало важным фактором воздействия на ход событий в СССР. Когда в 1986 году моджахеды повели из Панджшера настоящее контрнаступление и начали выбивать правительственные силы из целых районов, захватывать дивизионные штабы – как тут не задуматься о народовластии и плюрализме?
Такая показательная деталь. Афганские сюжеты программы «Время» были обычно помпезно-бравурными. Кроме тех, что касались Панджшера. Здесь тон менялся, становился каким-то сбивчиво-обидчивым. Имя Ахмад Шаха Масуда довольно рано стало известно советскому зрителю и читателю. Но звучало не в пафосных обличениях (как, например, имена Гульбеддина Хекматияра или Ахмеда Гейлани), а с некоторым даже скрытым почтением…
Последний глава афганского комрежима Наджибулла настаивал на ликвидации Масуда. Неизвестно, как бы это могло получиться, но советские генералы в любом случае не соглашались. Дело в том, что Масуд не только воевал с советской армией, но и вёл переговоры, временами заключал перемирия. Которых более-менее придерживался.
Большое впечатление на советских офицеров производил почерк масудовской войны. Он не разрешал пытать советских пленных. Не допускал и расправ с просоветскими афганцами, если они не имели прямого отношения к силовым структурам НДПА. В целом Масуд создал в Панджшере атмосферу, не приветствовавшую жестокостей. Война всегда война – но не всегда зверства. Надо сказать, что в войне Афганской немногие вели себя таким образом. Сходно с Масудом поступал Абдул Рахим Вардак, участник международной конференции антикоммунистических повстанцев из Национального исламского фронта Афганистана. Ещё Себгатулла Моджаддеди из Национального фронта спасения Афганистана, тоже относительно «либерального».
В документе советской разведки «Сведения на военного лидера партии «Исламское общество Афганистана» Ахмад Шаха» говорилось: «Верит в справедливость «борьбы за ислам». … Обладает хорошими организаторскими способностями, незаурядными личными и деловыми качествами, способствующими выполнению им функций лидера крупной группировки мятежников. Волевой, энергичный, смелый и решительный главарь. Непреклонен в достижении поставленных целей, обязателен, держится данного слова. Умный, хитрый, коварный и жестокий противник. Имеет непререкаемый авторитет среди рядового состава мятежников и главарей подчиненной ему группировки, сильное влияние на мирное население, проживающее в контролируемой им зоне, и выходцев из Панджшера, проживающих в Кабуле и других районах. Опытный конспиратор, скрытен и осторожен, тщеславен и властолюбив. … Религиозен, строго соблюдает мусульманский образ жизни, основанный на законах Шариата. В быту неприхотлив. Вынослив. Одевается скромно: как правило, носит «нуристанку» (головной убор из шерсти), форму полувоенного покроя, анорак. Вооружен автоматом АКС-74у, пистолетом».
«Надо жить так, чтобы чекисты про вас могли написать хотя бы половину такого!» – пишет в России современный оппозиционный автор.
В 1982 году в пакистанском городе Пешавар был сформирован Исламский союз моджахедов Афганистана – знаменитая «Пешаварская семёрка». В союз вошли ИОА, ИПА и ещё пять суннитских группировок. (Проирански ориентированные шииты создали свой «Альянс восьми». Отдельно воевали «красные душманы» – маоисты из Организации освобождения Афганистана.) Политически это было важное решение. Но во многом символическое. В рамках «семёрки» не удалось ни создать единое командование, ни тем более превратить отряды моджахедов в подобие регулярной армии. Хотя в этом пытались помочь пакистанцы, американцы, саудиты, египтяне и европейцы. Но межнациональные и межплеменные противоречия, личные амбиции лидеров, особенности афганской культуры оказались неодолимыми препятствиями.
К концу 1980-х северо-восточные районы Афганистана, населённые таджиками, контролировались отрядами Масуда. Северо-запад – силами Исмаил-хана (тоже таджика, но шиита). Юг, юго-восток и частично центр страны – отрядами ИПА. По существу, это отражало национальное и религиозное деление Афганистана. Для коммунистической партии и советской оккупации места не предусматривалось.
Есть легенда, что перед выводом войск советское командование договорилось с Масудом о беспрепятственном проходе воинских колонн через стратегический перевал Саланг, к которому выходят ущелья Панджшерской долины. И что якобы лично министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе, не доверяя обещаниям Масуда, приказал перед выводом войск подвергнуть Панджшер небывалым бомбардировкам. Насколько это соответствует действительности, сказать трудно: документы не опубликованы. И вообще-то звучит сомнительно.
Советские войска ушли 15 февраля 1989 года. Но режим МПЛА во главе с Наджибуллой ещё держался. И держался крепко, пока СССР продолжал поставлять вооружение и топливо. Более того, правительственная армия даже усилилась по сравнению с временами оккупации. Ведь рассчитывать на то, что советские решат вопрос за них, уже не приходилось. А драться приходилось всерьёз – многие знали, сколько всего за ними числится.
Панджшерский Лев возглавил фактически самостоятельный таджикский регион на северо-востоке страны. Столицей «Масудистана» стал город Талукан. Его войско достигло 60-тысячной численности. Поговаривали, будто Масуд склоняется к отделению таджикских провинций от Афганистана и созданию независимого государства. Но доказательств этому нет.
Масуд отлично понимал: корень устойчивости режима не в Афганистане. Не ослабляя военного напора на кабульский режим, он повёл свою геополитику. Сотни его бойцов проникали в Таджикистан и включались в местном противостоянии. Разумеется, на стороне националистов и исламистов, выступающих за отделение. Расшатывание Советского Союза приближало крах Наджибуллы. Расчёт был совершенно точен. После того, как СССР обрушился после Августа 1991-го, режим НДПА продержался всего восемь месяцев.
В полный рост пошёл пресловутый «раскол элит». Коммунистические начальники поворачивали фронта, срочно перекрашиваясь в правоверных патриотов. На сторону моджахедов генерал Абдул-Рашид Дустум – этнический узбек, населённые узбеками северные районы. Формирования Дустума были последним буфером, отделявшим Наджибуллу от масудовского кулака. Когда солдаты Дустума объединились с бойцами Масуда, режим НДПА ничто не могло спасти. 28 апреля 1992 года моджахеды вступили в Кабул. Коммунистическая власть в Афганистане продержалась ровно 14 лет и 1 день.
Первым президентом нового Исламского Государства Афганистан стал Себгатулла Моджаддеди, в декабре его сменил Бурхануддин Раббани. Коалиционное моджахедское правительство возглавил активист ИПА Абдул Фарид Кохистани, затем его сменил сам Гульбеддин Хекматияр. Ахмад Шах Масуд занял пост министра обороны.
Интересно, что коммунистическую госбезопасность ХАД моджахеды не разогнали. Ведомство репрессий, пыток, бессудных убийств и идеологической обработки (именно на ХАД возлагалась задачи воспитывать афганскую молодёжь в преданности Советскому Союзу) сохранилось в прежнем статусе. Почему бы и нет, если большинство гэбистов, подобно армейцам, перешли на сторону победителей? Просто сменили ориентацию, задачи и руководство. Новым директором ХАД стал… Мохаммад Фахим!
Такой союз по определению не мог быть прочен. Таджики-традиционалисты Раббани и Масуд не могли ужиться с пуштуном-фундаменталистом Хекматияром. А тут ещё Дустум с Северной Автономной Зоной – узбекоязычным «Дустумистаном» со столицей в Мазари-Шарифе. И вообще, управлять – это не партизанить. Навести хоть какой-то порядок не удавалось даже Масуду. Единое государство существовало только на бумаге. В провинциях и городах сидели полевые командиры, объявившие себя губернаторами и мэрами, никому не подчинявшиеся и время от времени затеивавшие междоусобные войны. Крестьяне перешли к выращиванию опиумного мака – это была единственная культура, приносившая доходы. Обострялись межнациональные противоречия.
Нельзя сказать, будто весь народ был возмущён таким положением. Многих оно устраивало. Что ни говори, слабость центральной власти имеет оборотную сторону – широкие возможности самоуправления любых автономных общностей. Другое дело, что зачастую это принимает криминальный характер.
В 1994 году министр обороны Масуд поссорился с премьер-министром Хекматияром (по сути, оба оставались вождями собственных отрядов и контролируемых территорий). Силы Хекматияра осадили Кабул и подвергли его зверским бесприцельным артобстрелам. За что лидера ИПА прозвали «кабульским мясником». Но, как некогда коммунисты, войну между Масудом и Хекматяром прекратил общий враг – Талибан.
В созданную пакистанской разведкой ISI группировку набрали учащихся медресе. Поначалу на это и не обратили серьёзного внимания. Пока талибы не захватили Кандагар – южную столицу Афганистана. Они объявили, что отстранят от властях погрязших в междоусобице и коррупции лидеров, водворят порядок и установят исламский режим. Предельно консервативный и обскурантистский. Возник Талибан как пуштунское движение, и национальные меньшинства справедливо увидели в нём опасность.
Масуд, Дустум, шиитские вожди и безвластный президент Раббани упорно сопротивлялись талибам. Зато двойственную позицию, как и следовало ожидать, занял Хекматияр. Его силы, доминировавшие на юге и юго-востоке, сдали свои территории без боя. Хекматияр с удовольствием возглавил бы талибов. Но те не желали подчиняться «кабульскому мяснику».
В 1996 году талибы вошли в Кабул. Был вытащен из экстерриториальной миссии ООН и повешен Наджибулла (Фахим предлагал ему помощь в эвакуации, но бывший коммунистический диктатор уже философски смотрел на жизнь, готовый принять смерть). Но север Афганистана оставался свободным: Масуд, Дустум, несколько шиитских и пуштунских организаций создали Северный альянс (Объединённый исламский фронт).
Формально лидеры были равноправны, но доминирование Масуда и Дустума не оспаривалось никем. А из этих двоих несомненно преобладал Масуд. Хотя бы потому, что имел благородную репутацию, а не перечень перебежек. Кроме того, на охрану и безопасность всей коалиции был поставлен верный Фахим. Что, мягко говоря, немаловажно.
Даже когда в 1998 году талибы захватывали «Дустумистан», Панджшерский Лев не раз отбрасывал их от развалин Мазари-Шарифа. «Перекрестились на православные храмы русские бабки, поминая добрым словом мусульманина Масуда» – писала газета «Завтра». Потом он вновь укрылся в Панджшере. Опытный партизанский командир оказался слишком крепким орешком для талибов. Взять Панджшер они так и не смогли, хотя остальные части «Масудистана» перешли под контроль Талибана.
«Устал он. Явно устал, – говорил бывший офицер советского ограниченного контингента, вглядываясь в лицо Масуда на телеэкране. – Да и видит же: это другой враг. Талибы школ не строят». С этим было трудно спорить. И недаром в риторике Масуда усиливалась общедемократическая тематика. Свою войну он представлял как защиту прав человека от талибского обскурантизма, мрачной тирании и клерикальной жестокости.
Масуду требовалась внешняя поддержка. Хотя бы затем, чтобы уравновесить бесперебойную помощь Талибану из Пакистана и с Аравийского полуострова. Отношение к Талибану в мире было негативным: средневековые казни, лишение женщин всех прав, уничтожение Бамианских статуй, и особенно сотрудничество с международными террористами настораживали и Запад, и Россию, и Китай. Панджшерский Лев начинает рассматриваться как воин света – раньше против коммунистической агрессии, теперь против исламистского террора. И не зря.
В талибском Афганистане муллы Омара удобно обосновалась «Аль-Каида». Пока талибы добивают «Дустумистан», террористы взрывают американские посольства в Кении и Танзании. Осама бен Ладен вносится в десятку наиболее разыскиваемых преступников. И очень скоро в Панджшере появляются американцы: ЦРУ завязывает антитеррористическое сотрудничество с Масудом. Не менее активны на этом направлении российские спецслужбы. Им где-то даже проще: коллега Фахим за годы руководства ХАДом унаследовал прежние коммунистические связи в Москве и ещё в ельцинские времена наработал опыт взаимодействия.
Талибы и алькаидовцы осознавали серьёзность опасности. Ликвидация Масуда – именно и персонально его – превратилась для них в одну из приоритетных задач. И чем ближе подступал рубеж запланированной атаки в Нью-Йорке, тем насущнее она становилась.
9 сентября 2001 года террористы убивают Ахмад Шаха Масуда. Причём в это время в его ставке находились американцы. Скорее всего, сотрудники ЦРУ, занимавшиеся поисками бен Ладена. Характерны слова из передовицы российской газеты «Известия» от 10 сентября: «Теперь мы остались один на один с талибами». Двадцать лет назад дипломатия, спецслужбы и СМИ были в РФ несколько адекватнее нынешних.
Дальше наступило 11 сентября. После чего выяснилось, что талибы с бен Ладеном не могли выдумать ничего для себя гибельнее. Разгром талибанского режима американской авиацией с воздуха и войсками Северного альянса на земле занял считанные недели. Панджшерские моджахеды снова вступили в Кабул. Вёл их теперь Мохаммад Фахим. «Доблестный преемник великого Масуда» – назвала его тогда петербургская газета «Смена».
Ахмад Шах Масуд уже был героем. Стал он героем-мучеником.
За четверть века Масуд пережил глубокую эволюцию. Начинал он как боевик-исламист объективно ультрареационного направления. Ведь режим Дауда пытался реформировать средневековое общество, начать строительство современной страны. К чему стремилось Панджшерское восстание 1975-го, если не к возвращению Афганистан в IX век? Но ничто в биографии Масуда не выдаёт фанатичного догматика вроде Хекматияра. Что же это было? Искажённое понимание мусульманского долга? Или просто авантюра?
Война против СССР сделала Масуда не только Панджшерским Львом, но символом мирового сопротивления и победы над коммунистическим тоталитаризмом. В те же годы он стал признанным лидером афганских таджиков. И даже не только афганских – колоссальна была его популярность в позднесоветском и независимом Таджикистане. Ещё бы: таджик-победитель, первый за долгие века! И признаем, Панджшерский Лев оказался на высоте. Он твёрдо отстаивал интересы таджиков, но умело выстраивал отношения с другими меньшинствами Афганистана – узбеками, туркменами, хазарейцами, с шиитами и исмаилитами. Создавал систему противодействия пуштунскому шовинизму, который обрёл особую жестокость и нетерпимость в формате Талибана.
Ахмад Шах Масуд был настоящим сыном своей страны и своего времени. В этой личности отразились динамичные противоречия эпохи перемен. Человек азиатского средневековья, настоящий восточный эмир, пусть с автоматом Калашникова вместо ятагана и со знанием французского языка. И при готовность и способность к освоению нового, искренняя ориентация на развитие, на прорыв. Незаурядные таланты военного, политика и дипломата. Твёрдость в убеждениях и борьбе. Отвержение диктатуры коммунистов и фундаменталистов. Ведь дважды за десятилетие его имя символизировало свержение тоталитарных режимов. Второй раз – посмертно.
Символом сопротивления тирании и фанатизму Масуд и сегодня. «Да быть тебе достойным твоего отца!» – призывают Ахмада Масуда-младшего афганцы, поднявшиеся на бой с возвратом Талибана.
Больше всего Ахмад Шах Масуд напоминает Саладина. Великого военачальника и мусульманского вождя XII века. Саладин был уважаем противниками-крестоносцами, как Масуд советскими офицерами. Подобно Саладину, прославился Масуд прославился храбростью и великодушием, верностью слову и долгу. Его наследие способно объединять мусульман против террора и фанатизма, тирании и угнетения. На принципах ислама и свободы.
