ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ. ЕЩЁ БОЛЕЕ СТРАННЫЙ СОН
Огромная гора возвышалась прямо передо мной, и я точно знала, что она зовется Монсальват. Было совершенно понятно, что это именно священный приют - облака окутывали гору с двух сторон, словно белые крылья, что делало ее похожей на огромного ангела.
Я сидела верхом на белом лебеде, удобно устроившись на его широкой спине. Мне было совсем не страшно лететь над землей – лебедь казался надежным и уверенным в своей силе. Он с шумом рассекал воздух, быстро поднимаясь все выше и выше. Вокруг виднелись вершины других гор, чуть ниже, они были покрыты налетом снега, словно кто-то, стоящий над ними, посыпал сверху сахарной пудрой. Мы быстро приближались к вершине, и, когда уже прорвались через облачную завесу, стало видно, что она зелена и пушиста, снега на ней не было вовсе. Лебедь поднялся чуть выше вершины, плавно покружил над горой и стал медленно опускаться. Я крепко вцепилась в его шею, но он, казалось, не испытывал никаких неудобств. Еще больше распустив крылья, лебедь стал снижаться, и я почти слилась с его телом, весело ощущая приятное щекотание его перьев.
Вскоре мы оказались на поверхности маленького озера, которое приняло нас словно аэродром. Лебедь мягко заскользил по воде, и причалил к пологому берегу. Он остановился и замер, словно, ожидая, когда пассажир освободит его от своей тяжести. Я осторожно ступила одной ногой на сушу, легко перекинула другую и укрепилась, отпуская лебедя. Тот сразу же грациозно удалился.
От красоты, раскинувшейся вокруг, захватывало дух. Диковинные деревья с яркими и свежими листьями врастали в землю извивающимися корнями. На их ветвях распевали веселые песни длиннохвостые птицы с алыми хохолками. Цветы вокруг – видимо-невидимо – расстилались разноцветным ковром и светились, будто вместо пестиков у них были лампочки. По дороге то и дело попадались ручейки, в прозрачной воде которых плескались серебристые рыбки, соревнуясь в высоте прыжка. Всюду шныряли пушистые рыжие белки, прятались за деревьями оленята, и один раз навстречу мне вышел гордый взрослый олень с огромными бархатистыми рогами. Он посмотрел на меня добрыми глазами, подергал носом и застыл.
Все это шуршало, журчало, скреблось, перестукивалось и складывалось в сказочную музыкальную картину, внезапно прорезанную громким отрывистым звуком труб. Я вежливо обошла оленя и, повинуясь какой-то неясной для меня цели, двинулась вперед на этот звук. Деревья постепенно расступились, и передо мной возник огромный старинный замок, похожий на те, что я видела в детских книжках со сказками. Довольно простой - белые зубчатые башни, толстые стены, арки и узкие окна – он выглядел величественно-могучим. Замок был окружен высокой стеной, почти полностью увитой плющом. На главной башне замка развивалось знамя - красный крест на белом полотне. Не доходя до открытых ворот в стене, я остановилась, чтобы разглядеть двух мужчин на башнях по обе стороны от грубых створок, которые смешно надували щеки, извлекая из труб тот самый звук, на который я пришла. Одеты они были во что-то типа колготок, платьев, чепчиков и башмаков с длинными узкими носами. В таких я бы и шагу ступить на смогла.
С бесстрашием, не знаю откуда (должно быть изо сна) взявшимся, я шла по направлению к замку. Вокруг, не замечая меня, передвигались в ту же сторону люди, пешком и на лошадях. Это были мужчины, аккуратно одетые и красивые. Я тайком разглядывала их одежду - длинные белые платья с красным крестом на груди и такие же плащи, с крестом на спине.
Стараясь не попасть под ноги какой-нибудь лошади, я смешалась с толпой и двигалась напрямую к дверям замка. Люди, стремившиеся туда, не толкались у входа, уступали друг другу дорогу и приветливо улыбались. Проникнув внутрь белого замка, я оказалась в помещении такой красоты, которую я никогда в жизни не видела. Зеленые колонны подпирали красочно расписанные своды, и на них, казалось, были изображены все цветы земли и еще много придуманных самим художником. Потолок сверкал золотыми звездами, и множество многосвечных люстр в виде колеса на цепях освещало зал. Они выглядели золотыми и были украшены красными, зелеными и синими камнями.
Пока я разглядывала все это великолепие, чуть было не споткнулась о подиум, застланный цветным ковром. На нем располагались кресло и стол, покрытый белой вышитой скатертью, а за ними открывалось сооружение вроде маленького домика, богато украшенного золотом. Я догадалась, что вижу главное место в этом зале и отступила подальше. Вокруг почти не слышно было разговоров, и откуда-то сверху лилась мягкая и нежная музыка.
Люди, а среди них, я заметила, было совсем немало женщин, расходились по залу так, словно каждый их них знал свое место давно и именно туда направлялся. Мое внимание привлекли два парня - они выделялись своей красотой даже на фоне этого симпатичного общества. Я последовала за ними, как загипнотизированная, и так снова оказалась в первых рядах перед подиумом. Они же, в свою очередь, были увлечены разглядыванием другого объекта - девушки, похожей на наблюдательницу спектакля, что я видела накануне. Она стояла близко ко мне в белом, расшитом золотыми звездами, наряде. Широкие складчатые рукава полностью закрывали ее руки, а подол длинного платья был продолжен маленьким шлейфом. Я осторожно пробралась к ней и стала рядом, стараясь не наступить на платье.
- Мы кого-то ждем? - приступила я к разговору, не теряя зря времени.
Как и в прошлый раз, моя смелость меня удивляла, а девушку - нет. Язык, на котором она заговорила, был мне понятен - все как во сне.
- Парсифаля, естественно, - спокойно сказала девушка.
При ближайшем рассмотрении она оказалась очень молодой и необыкновенно красивой. Золотистые волосы девушки спускались ниже пояса, а ростом она была на голову выше меня. Чтобы разговаривать с ней, мне приходилось немного подниматься на цыпочках.
-Это гора Монсальват? – уточнила я, как бы между прочим, будто название остановки в автобусе.
Девушка не удостоила меня взглядом, но вежливо ответила:
- Это замок на Священной Горе.
- Красиво тут у вас. - Я пробовала поддерживать с девушкой непрерывный диалог. - Особенно, потолок.
- Самое прекрасное место, - согласилась со мной девушка, не договаривая конца фразы, которая обычно звучит: " самое прекрасное место на земле».
- Это здесь хранится чаша Грааля? – не унималась я, пользуясь своей безнаказанностью.
При этих словах девушка все же повела головой в мою сторону, но посмотрела словно на пустое место.
- Конечно, - последовал ответ, – замок специально для этого и построен.
Контакт с девушкой был установлен, и я стала ожидать дальнейших событий с надеждой на ее пояснения.
Они не заставили себя долго ждать. В зале появился серьезный немолодой человек с аккуратной бородкой и усами в белых одеждах. Его голову украшала небольшая, но щедро покрытая камнями, золотая корона. Присутствующие приветствовали его, склоняя головы. Мужчины, кто был с мечами, чуть выпустили их из ножен и с бряцанием вернули обратно.
Парсифаль, а мне было почему-то ясно, что это именно он, быстрым шагом подошел к стулу и остался стоять возле него. В зале установилась абсолютная тишина, музыка затихла.
- Возлюбленные братья мои и сестры! – красивым низким голосом, напомнившим мне бас Макса, сказал Парсифаль. – Сегодня мы с вами собрались здесь, чтобы рассмотреть дело брата нашего Людвига.
При этих его словах на середину зала вышел еще один молодой красавец высокого роста. Его гордое благородное лицо освещали ярко синие глаза, темные волнистые волосы были тщательно уложены. Людвигу очень подходил рыцарский наряд: темно красное платье открывало стройные ноги, а белый плащ подчеркивал ширину плеч. Золотой пояс с кинжалом был чуть спущен на одно бедро и придавал его виду пижонство.
Нарядный Людвиг подошел к Парсифалю, припав на одно колено, поцеловал его руку, поднялся и встал рядом.
- Какой красивый! – восторженно шепнула я девушке.
Потом вспомнила, что мы не познакомились, вернее, я не представилась девушке прежде, чем начать мучать ее разговорами. Эх, досталось бы мне стихов от Хельги!
– Меня, кстати, Лиза зовут.
- Он самый прекрасный рыцарь на свете, - вздохнула девушка.
Я покосилась на нее – у девушки в глазах стояли слезы.
- А как Вас зовут? – спросила я, пряча за вежливостью любопытство.
- Меня?- замялась девушка, и на ее лице заиграла загадочная улыбка. - Можешь звать меня Эльза.
- Красивое имя, - польстила я, думая о том, уж не та ли это Эльза из недавно прочитанной мною легенды. – А я смотрю, Вам очень нравится Людвиг.
- Да, Лизхен, - просто созналась девушка, – Людвиг мне давно нравится.
Прелесть, как легко дается получать ответы во сне!
- А Вы, похоже, нравитесь тем двум симпатичным парням, - нашептала я Эльзе, - смотрите, как пялятся на Вас - скоро дырку прожгут.
Эльза аккуратно покосилась на меня, потом в ту сторону, куда я смотрела, и любезно объяснила мне:
- Эти два наидостойнейших рыцаря - Лоэнгрин и Тристан - думают сейчас об одном и том же.
- О Вас, наверное. - Тут и к гадалке не ходи, как говорит моя баба Зина. - Наметился любовный четырехугольник?
Эльза пропустила мою дурацкую шутку мимо ушей и объяснила:
- Они находят меня похожей на одну свою очень хорошую знакомую.
У меня сразу же возникло несколько вопросов, но в этот момент:
- Итак! – Парсифаль поднял правую руку и повернулся к Людвигу. – Труден был путь Людвига в наше священное братство, к Граалю.
Вокруг стали тихо перешептываться, но Парсифаль, не обращая на это внимания, продолжил:
- Из уважения к тебе, брат мой, хочу напомнить всем, что ты уже выполнил обеты посвящения в рыцари Грааля, дабы не возникали сомнения в правильности твоего пути.
Шепот в толпе стал громче, и Парсифаль вновь поднял руку.
- Путь королевских особ к Граалю всегда становился предметом особого обсуждения в нашем братстве. Мы не можем не признать, что Людвиг с детства готовил себя к посвящению в рыцари Грааля. Напомню всем условия вступления в наш союз:
отречение от греховного прошлого, освобождение от родословных привилегий, принятие обета безбрачия, отречение от любви во всех ее проявлениях, кроме любви к богу, и привязанностей, в том числе и к месту своего пребывания, посвящение в тайну Креста, Чаши и Копья, как трех инструментов премудрости и принятие юродства как урока бескорыстия и послушания.
Он, вступая в рыцарство ордена святого Георгия, еще в 16 лет был посвящен в тайны Креста, Чаши и Копья. Вся его жизнь – постепенное отлучение от своей родовой сущности – от власти и греховного прошлого предков. Он не вступал в брак намеренно, зная о том, что безбрачие стремит его к царству Грааля. Он прикладывал титанические усилия, чтобы выполнить непростой обет - не ночевать более одного раза в одном месте, и свидетельством тому – его многочисленные постройки, количество покоев в коих говорит о похвальном стремлении к исполнению и этого обета. Он не оставил на земле никаких привязанностей: отрекся от любви к ближним, и даже мать свою он звал «женой моего отца». Ни одна женщина не смогла добиться его любви, ни одного друга…
Тут из толпы раздался возглас:
- О, Парсифаль, а как же Мастер?
- Да будет вам известно, - строго возразил Парсифаль, - что Людвигу понадобилось много мужества, дабы перешагнуть через дружбу с великим человеком, и ему это стоило огромных моральных мук. Впрочем, мы не можем считать Вагнера обычным человеком. Его искусство восславило братство, он ярко рассказал миллионам о благородстве нашей миссии и породил армию приверженцев рыцарского духа. И поклонение ему мы не можем отнести к обычной человеческой привязанности - это не те путы, что тянут к земле. Я понятно объяснил?
Я кивнула головой за всех. Кроме некоторых мелочей, мне пока все было ясно.
- И наконец! - с пафосом воскликнул Парсифаль. - Самая сложная, крайне редко выполняемая монархами, заповедь - смиренно принять отстранение от власти. Людвига признали невменяемым при жизни и по этой причине низвергли! Существует ли большее унижение для короля?!
Никто не посмел возразить, а Людвиг, несмотря на напоминание о кошмаре, который ему пришлось пережить, сохранял величественную позу, и смотрел вокруг ясными синими глазами, ничуть не смущаясь.
Девушка рядом со мной всхлипнула:
- Людвиг, о, Людвиг, я так виновата...
Я посмотрела на нее и заметила, как она промокает платочком глаза. На пальце девушки виднелось большое грубое кольцо.
- Я считаю, что Людвиг достоин стать нашим братом, - произнес тем временем Парсифаль.
Вокруг нарастал шум. Все обменивались фразами типа: «Любовью к богу клянусь, я такого же мнения», «Ради священной чаши я признаю его …», «Именем бога, я готов…»
Парсифаль довольно улыбнулся и положил руку Людвигу на плечо.
- Брат мой, - обратился он к нему, глядя в зал, - ты познал пустынное одиночество еще на земле, омовением довелось тебе преодолеть путь через смертные врата и познать воскрешение Граалем. Теперь ты станешь моим послушником, а Крест и помазание сделают тебя полноправным членом нашего братства.
Вот тут я что-то перестала понимать совсем: смертные врата, воскрешение...
Парсифаль и Людвиг стали тихо переговариваться. Воспользовавшись передышкой, я уточнила у Эльзы, хотя у меня почти не осталось сомнений:
- Этот Людвиг, он кто?
- Людвиг II Баварский, – Эльза удивленно на меня посмотрела, но ничего больше не добавила.
Я так и знала! Но почему он такой молодой, хотелось бы узнать? На вид ему никак не больше двадцати лет, а ведь ему было больше сорока лет, когда он… Спрашивать было глупо, потому как Людвигу было не просто больше сорока лет, а больше сорока лет уже больше ста тридцати лет назад. И я задала куда более интересующий меня вопрос:
- А как он сюда попал?
Сердце замерло: я могла сию же минуту узнать тайну, которую не знает никто. Вот удивятся Хельга и Генрих!
Эльза на сей раз внимательно на меня посмотрела и спокойно, словно маленькому неразумному ребенку, объяснила:
- Мне выпала честь доставить его сюда.
- Как это? – удивилась я, мешая кашу в своей голове.
- Вот так. – Девушка неожиданно сделала непроницаемое лицо, и я поняла, что эта тема закрыта.
Вдруг раздался необыкновенной красоты звук. Если мелодичный звон, который я сначала слышала в замке, можно было сравнить с пением птиц, то этот, более сильный, вибрирующий, издавался каким-то совершенно не знакомым мне инструментом.
- Колокол! Колокол звонит! – раздалось со всех сторон.
- Это правда колокол? – спросила я у девушки. Слишком уж непривычным был звук. – А почему он звонит?
- Этот колокол звонит, когда приходит час спасения, - пояснила Эльза, – и один из рыцарей должен двинуться на помощь – защитить невинно обиженного.
Парсифаль подошел к столику установленному на подиуме, внимательно посмотрел на него и обратился к одному из рыцарей:
- Этот сигнал, брат мой, звучит для тебя! В местах, хорошо тебе знакомых, готовится заговор. Отправляйся туда немедленно и предотврати коварные замыслы. И возвращайся героем. Мы верим в тебя! Удачного тебе преодоления рифов на границе смертных ворот!
Раздались радостные возгласы, добрые пожелания, "братья" стали по одиночке и группами подходить к рыцарю, а Эльза направилась в сторону Людвига. Я поняла, что вряд ли мне удастся поговорить с ней еще, и осторожно взялась за рукав ее платья:
- Скажите, пожалуйста, а что означает «рифы на границе смертных ворот»?
- Рифы? – удивилась Эльза. - Вы не знаете, что такое рифы?
- Я знаю, что рифы – подводные какие-то там… скалы. - Мне опять не хватало кругозора. - На них корабли натыкаются. Кажется.
-А как думаете, Лизхен, путь из жизни в смерть и обратно прост и беспрепятственен? Вы сами-то как здесь оказались? – Эльза уже была от меня на расстоянии.
Я растерянно ответила ей вслед:
- Вообще-то, я, кажется, сплю.
- Вот вам все время что-то кажется, Лизхен, а, может быть, Вы и не спите вовсе? – проговорила Эльза уже издалека то, что я едва услышала.
Сказать, что мне стало не по себе – ничего не сказать. Я впала в жуткую панику и решила во что бы то ни стало проснуться, если я сплю, конечно. Нужно было что-то срочно делать: или идти разыскивать своего лебедя, или проявить силу воли. Я решилась на последнее и...
Жалобный собачий визг возвестил о том, что я уже не в замке на горе Монсальват, а темнота вокруг говорила о том, что я все еще слепая. Бедный Фреки оказался зажатым у меня в руках, когда я с усилием просыпалась. Похоже, он напрасно сегодня улегся со мной спать.
#рассказы #книги #литература #писательство #фэнтези #легенды и мифы