После крушения царского строя в 1917 году и слома государственного управления активизировались процессы политической самоорганизации общества, части которого стали собираться вокруг тех или иных политических и социальных лозунгов и программ. Эти процессы в обществе развивались настолько стремительно, что на их фоне организм церковный казался по-прежнему дремлющим. А между тем все чуткие люди уже чувствовали тогда, что наступившая пауза в государственной жизни будет недолгой, и надо было спешить церковным организациям начинать по-настоящему христианское делание.
19 апреля 1917 года протоиерей Роман Медведь опубликовал объявление об учреждении Братства при Адмиралтейском соборе. «Не стало искусственных преград, мешавших общению, обрекавших всех на одиночество! — писал он. — Зашевелилась Русь, зашумела, точно могучее море! Сколько новой энергии, сколько работы, ума, вдохновения!
Наступила свобода: к свободе в добре и правде мы призваны (Гал. 5, 13). „Стойте в свободе, в которую освободил вас Господь, и не возлагайте на себя снова иго рабства“ (Гал. 5, 1). Свободные от зла и свободные для Господа разве не порадуются свободе и на земле? <...>
Не станет жалеть о старом строе Русская Церковь, так как она испытывала от него страшные утеснения. Называли ее Церковью господствующею, а на деле поработили ее государству гораздо более, чем все другие исповедания. Вспомним хотя бы о том, что более чем в течение двухсот лет не позволяли собраться ни одному православному Собору. Хотя и с трудом, но разрешались разного рода мирские съезды, устраивали свои соборы старообрядцы, сектанты, а Православной Церкви собраться на Собор и обсудить свои дела не давали. Если власть земная воспрещала нам собираться явно, мы обязаны были собираться тайно, под страхом наказания, ссылок, истязаний, до смерти включительно, — ведь Бога нужно слушать более, чем людей (Деян. 4, 14). Если мы этого не делали, если мы Христа достойно не исповедовали, если за имя Христово мы мало шли на Голгофу, то в этом, кроме старой мирской власти, повинны и мы сами, христиане, перед своею совестью: миряне, что блага небесные не ставили выше благ земных, — гораздо более повинны те пастыри, которые не всегда подавали надлежащий пример исповедничества. Однако мы должны признать, что как среди мирян, так и среди духовенства немало было и явных, и тайных исповедников за свои убеждения, за Христа. <...>
Радуясь наступившей свободе вероисповеданий, мы вместе с тем должны помнить, что разовьется всякого рода пропаганда со стороны всех инославных учений. Наша Церковь дезорганизована, не собрана; и при старом строе многие от Церкви отпадали — будут отпадения и теперь, если мы будем оставаться в прежнем разобщении. Между тем истина, мы верим, на нашей стороне, а посему мы должны не только удерживать натиск на нас других исповеданий, но и сами победоносно сражаться мечом слова и убеждения.
Слышны речи о предстоящем отделении Церкви от государства. Мы об этом не печалимся. Угрожают нам отнятием у духовенства жалованья, конфискацией церковных домов, церковных земель и даже самих храмов, как это произошло так недавно во Франции. Мы и этого не боимся, лишь бы нам сохранить свою церковную свободу. <...> В первые три века христианство пережило неимоверные гонения, когда считалось религией недозволенной, но, с помощью Божией, из борьбы с язычеством оно вышло победителем. Не боимся и новой борьбы. Христос — наш Глава — Победитель и смерти, и ада! Кто может противиться Богу? Лишь бы мы Ему остались верны. <...>
Все происходящие события властно требуют от христиан немедленной стройной организации.
Достаточно политики! Достаточно политических союзов, собраний! Достаточно всякого рода коопераций, съездов и прочего по вопросам земным! Пора заговорить и о небесном! Пора вспомнить и о едином на потребу! Пора нам сказать друг другу, что Господь приказывает нам искать прежде всего Царствия Божия и правды Его, а о земных благах говорит, что все они приложатся нам. Если доныне не прилагались, то единственно только потому, что мы слов Христа не исполняли. Исполним их — и тогда убедимся в их вековечном значении и силе.
Собирайтесь, христиане, в православные союзы, в братства, сплачивайтесь около своих пастырей! Записывайтесь в члены христианских братств! <...>
Давайте соберем свои силы, подсчитаем, сколько нас, постараемся сначала укрепить то, что доселе у нас сохранилось ценного и святого, и на основе этого будем стремиться далее к совершенству.
Мы не спросим вас, к какой политической партии вы принадлежите. Не наше дело политика. В Церкви представители разных политических партий должны себя чувствовать спокойно. Одно, о чем мы спросим, — веруете ли вы во Христа и в свою родную Церковь. А политика — ваше частное дело. Верующий, к какой бы ты политической партии ни принадлежал, Церковь скажет тебе: честно служи избранному тобою знамени. Исповедуй свои политические убеждения, какие укажет тебе совесть. Только оставайся верующим христианином. Христианство не связано ни с какою формою политического строя. <...> Пусть в наше общение идут все православные. Для всех открыты братские объятия, для всех открываем святыню своего сердца. Всех Церковь вдохновит и успокоит. Одного лишь желает она — это того, чтобы в христианском братстве не было лжи и никакого лицемерия».