Родилась Анфиска в первые дни войны, отец не видел её ни когда. На фронт его забрали, там он и погиб в 42. После себя оставил троих детей, да небольшой домик в деревне. Жили трудно, голодали. Мать во время войны еще двоих родила, не известно от кого. Уже в старости вспоминая жизнь, рассказывала она правнукам:
-Кормила я детей, как могла, и телом и делом. Война была, кто как мог, тот так и выживал. Зато все живы остались. А дети, что ж, дети - это счастье.
В деревне её не осуждали, трудная жизнь у них. Много работали. А дети, кто же не знает, от кого они могли родиться? Или от председателя, или от бригадира. Время было такое, мужиков-то не много, кто на фронте, кто погиб уже, а кто без вести пропал.
Не скажу, что Анфиска была девушкой красивой, скорее даже наоборот. Даже изъян какой-то в лице был, но все равно он её не портил. Спина у неё была прямая, а ноги ровные. В работе Анфиска была проворная. И было в ней какое-то очарование. Притягивала она всех, кто с ней пообщался. Бабы в деревне сыновьям своим говорили: «Женись на Анфиске, горя знать не будешь».
Но Анфиса выбрала себе командировочного, из Белоруссии. Росточком маленький, на лицо красивый, на гармошке играл и рисовал хорошо. Деревня Анфисы в целинную зону входила. Парни и девчата на работу съехались. Хлеб растили, дома строили, да дороги. Особенно много было из оккупированной территории. Боялись видимо возвращения войны или детство забыть хотели.
Весело тогда жили. Сделает кто-нибудь винегрет, вынесет стол на улицу, и остальные со своей закуской приходят, их и приглашать не надо. А там кто-то и самогоночки принесет, и поют песни до утра, пока коров доить не позовут. А уж как запоют, берет Миша гармошку, и все девчонки вокруг него соберутся, а он и рад. Заревнует его Анфиска, придут домой, она его фашистом и обзовет. А для него слова ругательного хуже не было, и подерутся. Хитрая Анфиска, подставит ему ножку, он упадет, она на спину ему сядет, за ногу возьмется, сейчас, говорит, сломаю. А если он все же догонит её, она посмотрит на него своими огромными глазами:
- Все, Миш, все, не успела убежать. – Рассмеются они, на этом вся их драка и заканчивалась.
Так и жили, детям свадьбу сыграли, внуков дождались. А когда исполнилось Анфисе 62 года, направили её в больницу областную на обследование с подозрением на рак. Из спины пункцию взяли, да неудачно. Повредили спинной мозг. Анфиса осталась без движений. Но голова ясная была.
Мы тогда её о жизни спрашивали, она рассказывала с удовольствием. Как голодали, как работали много, как веселились. Хрущева ругала, говорила: «Голод уже закончился, а он все кукурузой засеять велел, а она у нас не растет. И опять хлеба не хватало». О голоде редко вспоминала, чаще о сытости говорила: «Летом мяса не было, если только курица ногу сломает, вот тогда радость, а уж к ноябрьским как поросенка зарежем, я полный котел мяса нажарю, чтобы на всех прохожих и проезжих хватило. Хорошо мы жили, весело, вы сейчас так не умеете, вам богатство глаза застит».
Миша сам за ней ухаживал, ни кому не доверял. Кормил, мыл, лечил. 10 лет она так пролежала. Не выдержит иногда Михаил, напьется, а наутро стыдно ему становится, ей-то еще хуже.
А когда умерла она, он затосковал. Ни кого к себе не пускал, подолгу на могилке сидел. Всего год после неё прожил.