Дни шли, утро сменяло ночь, потом приходил день, а за ним вечер. А в моей жизни ничего не менялось, ни массаж, ни процедуры не приносили никакого результата. Каждый день я стабильно посещала пару физио и электро процедур, и ещё два раза, утром и вечером ко мне приходила массажистка Лида, и делала мне массаж. Она очень старалась, коленка становилась красной, я чувствовала, как она горит, она тянула мою ногу, раскачивала, пыталась как то слегка хотя бы её расшевелить, но эффекта не было никакого, а может и был, минимальный, простому глазу не видный.
Теперь над тем, как восстановить движение в моем суставе думали врачи не только больницы в которой я лежала, а все специалисты города. Не проходило дня, чтобы ко мне не привели нового врача травматолога, который тоже хотел разогнуть мою коленку. Они осматривали меня, каждый назначал свои исследования, брали результаты и уходили думать. У Очирова утренний маршрут начинался не с обхода, а с двадцать девятой палаты, и с вопроса "Как дела?". А что я ему могла ответить:"Никак".
Что я сама тогда чувствовала, ведь решалась моя судьба? И очень яркой была перспектива провести всю жизнь на инвалидной коляске. А я не помню тех чувств, совсем. Может они были настолько отвратительным, что мозг заасфальтировал их, запретил мне об этом вспоминать навсегда? А может наоборот я свято верила в то, что все закончится хорошо, и мою ногу все равно разогнут? И поэтому у меня было ровно-хорошее настроение в ожидании чуда? Не помню. Вот что умирать не хотела помню, что стыдно было перед врачами за обжорство , помню, а что чувствовала в той ситуации не помню.
Как переживала моя мама не передать словами, она даже осунулась. Она была взрослой, повидавшей жизнь тёткой, и она реально понимала, что ожидало меня в той стране на инвалидной коляске, меня в этом случае ожидала большая и глубокая з@дница. Она почти четыре месяца тянула меня из болота, да именно так, если бы не моя мама, я бы умерла ещё в НИИТО, брошенная врачами на произвол судьбы. И вдруг раз, и все усилия насмарку, что дальше делать, никто не знает. Моя мама приходила ко мне, что то делала, говорила со мной, а мысли её были где то в параллельной вселенной, она думала.
Мамулька моя была простой женщиной, когда то после войны, сбежавшей из деревни без паспорта. Она, пока прижилась в городе, попробовала жизнь со всех сторон, и горькую, и сладкую. Но прижившись в Иркутске, городе, о котором она мечтала, лёжа на печке в деревне, она реализовала все, о чем мечтала тогда на этой печке. Поэтому по жизни она была очень умной, верткой и прямолинейной, для неё не было неразрешимых задач. Но в медицине она ничего не понимала, а помочь мне могли только медики.
То, что произошло потом, она мне рассказала лет двадцать спустя, и я до сих пор поражаюсь её мышлению и её упорству. В тот тяжёлый момент она просто пошла к Анатолию Михайловичу, это был единственный для неё человек, которому она верила, и который переживал за меня. Эти двое, простая деревенская женщина, и врач-травматолог высшей категории, провели в его кабинете не один час. Она пришла с запросом, он должен был решить, что делать. Он предлагал, а она думала, по силам ли это нам. Да , именно нам, потому что смотреть на то, как у твоего ребёнка что то болит, эта самая адская боль в мире.
И они порешали этот вопрос, осталось найти того, кто воплотит это в жизнь.