«12 декабря 1990 года в список Всемирного наследия были включены три первых объекта в России: Московский Кремль, исторический центр Санкт-Петербурга и Кижский Погост. Причем, если судить по номерам свидетельств, Кижский погост был вторым. ... Именно тогда началась цепочка событий, которая завершилась в этом году (2020) окончанием реставрации Преображенской церкви.» (сайт музея «Кижи», статья от 12 декабря 2020г.).
Прекрасный ход автора – от включения в Список до завершения реставрации. Читается великолепно, так и должно быть по завершению работ. А то, что было между двумя событиями уже и не важно. Или все-таки важно?
Мы попытаемся заполнить данный пробел конкретикой, порой не очень приятной. Из песни слов не выкинешь. Внесение в «Список Всемирного наследия» не такой уж и последний фактор для жизни памятника, есть свои положительные моменты. Таким образом появилась статья, на ваш суд.
Итак, что дает для памятника данный Список? Не поверите, ничего или почти ничего. Насколько я понимаю, данный объект нельзя бомбить (уничтожать) во время военных действий. Кого это когда останавливало. За последнее время на слуху два объекта Всемирного наследия, которые умножили на ноль (Пальмира в Сирии и статуи Будды в Афганистане). И где войска ООН, где физическая защита памятников и наказание виновных? Да нигде. Поэтому можно сделать вывод, что памятнику Список не дает ничего.
Мне могут возразить, мол дает высокий статус, престиж стране и т.п. И что? Я четко отвечаю, от статуса памятнику ни тепло, ни холодно, статус деформации не исправит и дырявые кровли не прикроет. А престиж страны зависит от многих факторов, где объекты Всемирного наследия далеко не первый (даже не сотый) показатель.
Нет, конечно, не надо от него отказываться, Боже упаси. Я просто за то, чтобы понимать ситуацию кристально чисто. Вот развитие туризма от этого Списка только выигрывает, довольно хороший пиар на международном уровне. Но представьте (или вспомните ситуацию 20-летней давности), когда турист едет валом, а памятник со своим статусом доживает последние деньки.
Статус Объекта Всемирного наследия лишь зафиксировал факт уникальной ценности мирового масштаба. Спасибо большое предыдущему поколению музейщиков за их труд и эмоциональные переживания. Однако надо двигаться (или двигать) дальше. Одним статусом сыт не будешь.
Возвращаемся к «цепочки событий». Чуть ранее в заметке «История красивой реставрации. Часть 3 «Дела»» я подробно описывал тот период, когда с 1985 по 2003 год не было конкретных дел на церкви, когда по этой причине церковь была включена в «Список 100 памятников мировой архитектуры, находящихся под угрозой исчезновения». Вот вам и первое звено цепочки. Вам нравится? Мне – нет.
А вот теперь действительно стоит рассказать, как на самом деле вышли из глубокого кризиса и сделали реставрацию. Ну и по пути рассказать про роль ЮНЕСКО в реставрации.
Вторым важным звеном в реставрации стал, безусловно, переход музея в 2000 году из республиканского в федеральное подчинение под руководство Министерства культуры РФ. Вот именно здесь статус Объекта Всемирного наследия был на первых ролях и очень уместен. Автоматически все финансирование музея перешло на федеральный уровень, т.е. в Москву. Это уже довольно существенно. Напомню, что в 2000-м году в Республике Карелия денег не было просто катастрофически, какая уж тут реставрация. А тут такое счастье привалило, точнее отвалило в Москву. Все траты (все музеи во всем мире – это глубоко дотируемые организации) теперь упали на федеральный бюджет.
Третьим звеном в «цепочке событий» стал визит на остров Кижи Президента РФ Путина Владимира Владимировича в 2001 году (по-русски, царя). Естественно, ему доложили о текущей ситуации, о необходимости дорогой реставрации и разработанном проекте. Про статус Объекта Всемирного наследия доложили тоже, коих на тот момент в государстве было всего около 15 штук (из них половина – это природные памятники). Кому интересно, то смотрите список объектов тут https://whc.unesco.org/ru/list
Очень радует в Списке крайняя запись – «Петроглифы Онежского озера и Белого моря – 2021». Не у всех субъектов РФ есть два объекта, честь и слава маленькой Карелии! Спасибо всему коллективу Петроглифоведов (искусствоведов, фотографов, художников, ученых, менеджеров, экспертов и т.д.) за ваш труд и терпение!
Путин порекомендовал увеличить смету реставрации в три раза и пожелал успешной работы. Успешной работы не только музею «Кижи», но и всем своим подведомственным организациям. После визита проблемы реставрации перешли в техническую плоскость, политическое решение было принято – реставрация церкви до 2014 года. Времени было много, так тогда казалось…
А что же само ЮНЕСКО? Чуть выше упоминал о 100 объектах, находящихся под угрозой исчезновения. При таком раскладе ЮНЕСКО держит руку на пульсе и оценивает «пациент скорее жив или скорее мертв». Тут очень важно уловить динамику развития ситуации, куда она клонится. Если «пациент скорее мертв», то одно решение, если «скорее жив» и проблемы начали решаться, то другое решение и посильная помощь. А как это сделать? Элементарно, смотреть самим и оценивать ситуацию на месте. Вот и начались (продолжились) миссии экспертов на остров в любое время и в любую погоду.
Итак, каков же функционал миссий? Очень простой – приезжают для сбора информации, собирают её, уезжают и уже дома занимаются обработкой. Потом формируют отчет о работе и передают в головной офис, который работает над анализом. Далее проходит очередная сессия и принимается решение об объекте (точнее о многих объектах и о нашем, в частности). Очень важно для понимания – на острове Кижи эксперты немы как рыбы, никаких выводов и рекомендаций, никаких пустых обещаний и заверений. Все они делают у себя дома без какого-либо давления, не торопясь и тщательно. Международный реставрационный аудит, короче.
Отчет экспертов через время доходит до музея, переводится с английского на русский. Опять важно для понимания, что данные отчеты и рекомендации в отчетах – это только рекомендации. За их исполнение ничего не будет и за неисполнение тоже ничего не будет. И сразу возникает вопрос: а какой смысл тогда работать с этим ЮНЕСКО, в чем прикол? Да и вообще, как с ним работать, т.к. лаг по времени огромный от их приезда до решения, да и решение не решение, а так, рекомендации.
Не вдаваясь в подробности, могу сказать, что некоторые рекомендации кочуют из отчета в отчет на протяжении многих лет. Сами эксперты прекрасно понимают, что их рекомендации не обязаны выполнять бегом и срочно, если вообще будут выполнять в принципе. Тем не менее, они тактично всегда поясняют логику своих рекомендаций, свой взгляд со стороны, мировой опыт решения подобных проблем и формируют уже позицию музея. Умный да услышит.
Конкретный пример. Из отчета в отчет рекомендовали сделать в музее структуру по обучению реставрации, плотницкому мастерству и т.п. Наверное, уже устали рекомендовать, тем не менее она появлялась раз за разом. В определенный момент сложилась удобная ситуация, все звезды сошлись, и директор музея Нелидов Андрей Витальевич в 2013 году создает такую структуру – отдел «Учебно-методический центр». Далее этот отдел подрос до «Всероссийского центра» и добавилась кафедра ЮНЕСКО в Петрозаводском государственном университете. В сухом остатке: новые рабочие места, обучающие программы, проведение курсов повышения квалификации, материальная база, престиж музея, польза людям.
Но есть задачки и посложнее – методика реставрации бревен Преображенской церкви. Действительно сложно было. Фишка в том, что изначально во главу ставилось максимальное сохранение исторической древесины, а вопросы прочности конструкций, эстетики сруба и другие вопросы были на втором плане, если были вообще. По итогам реставрации экспериментального амбара и части бревен с трапезной Преображенской церкви стало ясно, что максимальное сохранение исторического материала – тупиковый путь, крах реставрации. И сформулировали это международные эксперты (аудиторы).
Конкретный пример. Мастера-плотники отремонтировали 9-ти метровое «убитое» бревно с трапезной церкви. Да, его спасли. Поставили на него 11 коронок (вставок, протезов, вычинок и т.п.). В итоге от бревна осталось ровно 50% старого материала и 50% нового материала. Ура, спасли бревно! С точки зрения инженера (моей точки зрения) лучше взять новое крепкое бревно и «прицепить» к нему старый материал в данном конкретном случае. Не суть. Суть в том, что данное бревно показали экспертам ЮНЕСКО. Вердикт: «плотники у вас отличные, спору нет, делают чудеса, а вот с головой у вас немного проблемы». Пояснение вердикта: «вы работаете не только на сохранение исторической древесины, но и на будущее эстетическое восприятие памятника и мы очень будем переживать, если памятник будет выглядеть как «лоскутное одеяло» весь в заплатках». При дальнейшем уточнении этого вопроса сложилась методика реставрации бревен, которую потом одобрили эксперты (разработал методику музей «Кижи», естественно). С этих пор к бревнам начали подходить со всех сторон и решать: как оно будет выглядеть после реставрации в общей стене, будет ли оно нести нагрузку, до какой степени это ценный исторический «объект» или просто рядовое бревно в срубе и т.д. Это четвертое звено в «цепочке событий», связанных с ЮНЕСКО.
Ну и, естественно, мнение экспертов ЮНЕСКО всегда доводилось до мнения оппозиции. Крыть тем в ответ было нечем, международное реставрационное сообщество – это не шутки из местной песочницы. В конечном итоге оппозиция нивелировалась до уровня школоло, а музей «Кижи» поднялся до проведения международных курсов ИККРОМ по реставрации деревянного зодчества. Пятое звено.
В целом ЮНЕСКО – это знамя. Знамя, которое должен кто-то нести, обычно это знаменосец. Вокруг знамени и знаменосца собирается реставрационный люд и не дает этому знамени упасть. А пока есть знамя, значит мы непобедимы.
В заключении. В начале статья я упоминал о «Списке 100 памятников мировой архитектуры, находящихся под угрозой исчезновения», в который попала наша Преображенская церковь. Так вот, вычеркнули нас из этого позорного списка. Когда не помню, потому что находиться там было стыдно. Кто был в теме и понимал, что это за список, постарались этот факт не афишировать и забыть, как кошмарный сон. Все хорошо.
P.S. Никогда никаких денег ЮНЕСКО не давало, но всегда интересовалось есть ли они у нас.