Мы с Сашкой вообще постоянно ссорились в детстве. По любому поводу. Мне казалось тогда, что я совсем взрослый, а он просто нытик с вечно висящими под носом соплями. Разница в возрасте всего четыре года, как я сейчас думаю, а тогда «целых четыре года!!!» - вот как говорил.
Наш суровый отец, всегда уставший и часто не очень трезвый, любил повторять: «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь». Мы не совсем понимали о значении всех этих слов, а точнее совсем не понимали тогда, не придавали значения. Мне кажется, что раньше люди чаще говорили пословицы чем сейчас, хотя кто знает наверняка? Еще наш папа любил говорить за столом: «Не рой кривой, с ряду бери!» Это адресовалось по обыкновению Саньку. Я уловил значение этой поговорки сразу, как получил выпуклой стороной железной ложки по лбу при попытке отковырять со дна сковороды зажаристый ломтик картошки. Это было в возрасте около пяти лет, наверное, сейчас уже не помню сколько мне было, а вот как болела потом шишка на лбу помню хорошо. Словом, я никогда не ковырял в общей тарелке, а вот братишка мой был на это слабоват. Ну никак не мог устоять. Всегда ему казалось, что с другого бока вкуснее и лучше. Сейчас мы едим каждый из своей тарелки, а раньше так не было принято. Всегда мама готовила какое-то блюдо и ставила его в жаровне на стол, за исключением супа, конечно. И вот мой малолетний братик уже подбирается, сквозь не вкуснятину, к заветному лакомому кусочку своей большой ложкой. Я наблюдаю, что сейчас с ним будет. Матушка, вечная заступница его, хлопочет в кухне, отошла ненадолго, а отец читает газету и пока наступление проходит без контрмер. Смотрю как Сашка верно продвигается к своей цели, но вот папа резко сворачивает газету, что-то недовольно бурча и видит настоящее сражение прямо перед своими глазами. А Сашка бедный не видел того, что видел отец. Через секунду щелчок в лоб от главы семейства и мокрые, полные слез глаза братишки, но не ревет, заступницы нет рядом. Хихикаю себе под нос, злорадствую, а потом жалко стало. Больно ему пришлось тогда, одной шишкой не обошлось синяк был во весь лоб.
Родители были дома, кажется, или только мама, сейчас уже не помню точно. Мне было примерно лет десять, а значит Сашке шесть. Во дворе своего небольшого домика мы пилили дрова. Их было так много! Я думал, что мы и за неделю их не перепилим. Этот мелкий жулик все время отлынивал от работы. То ему попить нужно, то в туалет сходить. А мне хотелось уже поскорее покончить со всеми этими хлопотами и с Мишкой на велосипеде кататься. Пила называлась «дружба», но ничего похожего на это окрыляющее чувство тогда между нами не возникало. Часа через два или больше Сашка заныл, что устал и наотрез отказался от совместной работы.
- ты сам пили, раз умный такой, а я рубить дрова буду.
- нет, говорю, тебе нельзя пока топором рубить, можешь себе что-нибудь отрубить заодно, а меня потом мама ругать будет!
Как раз в это время мама ушла на ферму и отца дома, кажется, не было.
Сашка заупрямился, сел на пенек, скрестил руки на груди, нога на ногу и сидит.
- чего сидишь? – спрашиваю, уже почти ору, - ты же сам бате обещал, что мне поможешь! А ну, вставай, лоботряс несчастный! Тут немного осталось совсем. Мне-то еще потом колоть нужно!
Братик мой бестолковый сидит как пенек и не с места!
- у меня руки устали, отстань от меня!
- а ну живо, взял пилу с другой стороны! А то я тебе сейчас руки починю!
- а я маме все расскажу, как ты надо мной издевался! Она мне даст варенье, а тебе нет!
- больно мне нужно твое варенье, салага! Бегом взял пилу, я слазал!
- кто обзывается, сам так называется! Я салага - выше флага, а ты – немец без штанов!
Такой обиды я стерпеть уже не смог. Быстро глянул по сторонам, не вернулась ли мама с фермы, потом догнал убегающего братца своего непутевого и на пинал ему под зад. Повернулся и иду к дровам. Сашка слышу орет не человеческим криком за моей спиной. Да ладно, думаю, все равно от родителей попадет, дрова-то не допилили. Пусть орет пока.
Я подошел к куче дров, чтобы взять очередное полено на распил и наклонился, чтобы его поднять, как вдруг Санька смолк и я услышал как что-то пролетело над моей головой. Поднимаюсь и смотрю впереди себя. Глазам не верю. В двери торчит топор! Дальше все было как в замедленной перемотке: поворачиваюсь и вижу глаза Сашки красные, как у быка, а потом вижу как он поворачивается ко мне спиной и со всей мочи стартует к калитке, но сталкивается с мамой.
-ну что тут у вас? Допилили дрова или нет? Отец с вас спросит вечером. А вы обещали работу доделать, слово не воробей - вылетит не поймаешь. Обещали, так выполняйте. Я пойду пирожки жарить, тесто уже подошло, наверное. И ушла в дом.
- это точно, не поймаешь, - говорю спокойно.
Пауза повисла в воздухе. Я даже и не знал, что мне со всем этим делать. Рассказать матери, так еще и попадет от нее за то, что за братишкой не смотрю как положено. Не рассказать родителям как мой собственный брат чудом чуть не зарубил меня топором? Тоже как то не то. Ладно же, я с тобой еще поквитаюсь, думаю.
- бегом сюда! – кричу Саньке.
Тот как кузнечик молодой в три прыжка возле пилы оказался, схватился за конец и ждет пока начнем пилить.
Молча допилили все дрова. Потом я колол, а Сашка складывал в дровницу. Устали очень, но мой метальщик топоров не слова не промолвил об этом. Все молча и беспрекословно исполнял.
Вечером, когда отец вернулся с работы, он даже удивился как это мы так быстро всю работу окончили. Не хвалил, конечно, но одобрительно кивнул, а это все равно что «молодцы!».
Помылись, поужинали и легли спать. Я все не мог уснуть никак: то ли от усталости, то ли от недоумения. И от куда в Саньке столько силы взялось? Топор я потом еле выдернул! А если бы я не наклонился? Топор пришлось бы из меня вынимать? Нет, это оставлять так нельзя! С этим и уснул. Всю следующую неделю Сашка был как «шелковый». Что не попросишь- все делает и не ноет. И даже не жалуется маме. Но вот я заметил, что он как будто старается далеко от нее не отходить. Чует, гад, что расправа близко.
Отец был на работе как обычно, а мама ушла как-то не заметно для Саньки. Но не для меня. Я ждал этого момента долго и хотел даже его отчитать за тот топор, брошенный мне в спину, но сделал все по другому. У меня был перочинный нож. Он мне очень нравился и я всегда держал его в кармане. Санька сидел во дворе возле велика и что-то мурлыкал себе под нос. Я молча подошел к нему и вынул нож из кармана. Сашка замолк и начал привставать, чтобы резко стартануть, но я был быстрее. Нож вошел без особых усилий в его пухлую ягодицу примерно на сантиметр, порезав при этом его штаны. Сашка только визгнул и схватился за больное место.
- только попробуй сказать маме, пригрозил я ему, - пожалеешь.
Сашка ничего не сказал, даже когда мама ругала его за порванные штаны. Он только молча смотрел на меня и потирал свою рану.
К счастью, рана оказалась не такой глубокой и больной, видимо я попал в самое безопасное место, чему был несказанно рад позже. Сашке, конечно, о своей радости я не поведал, когда мазал его ягодицу зеленкой из банки.