Долгожданный фильм Кирилла Серебренникова после непростого пандемического года наконец добирается до российского проката. Кинокритик Николай Гостюхин считает, что давние поклонники режиссера будут в восторге, а все остальные скорее всего окажутся разочарованы, ведь привычное единство формы и содержания на этот раз уступило место неоднозначной и местами откровенно перегруженной попытке художественного переосмысления детской травмы целого поколения из романа Алексея Сальникова.
Простая семья Петровых, сын, мать и отец, в канун Нового года заболевают гриппом. Хотя простой ее можно назвать с большой натяжкой. Мать (Чулпан Хаматова) по вечерам работает библиотекарем, а по утрам ходит убивать людей, отец (Семен Серзин) работает автослесарем и беспробудно пьет, что однако не мешает ему любить сына и рисовать на кухне комиксы про супергероев. Сложно выделить какой-то один момент, когда жизнь семьи Петровых внезапно меняется (как это обычно бывает во многих фильмах) и зритель вдруг понимает, о чем ему хочет сообщить автор. В книге-первоисточнике событием становится болезнь Петрова-младшего, а в фильме странности начинаются с самого начала, когда в гриппозном бреду Петров-старший вдруг становится частью команды, расстреливающей безымянных чиновников в костюмах у автобуса, в котором тот только что ехал. И дальше градус абсурда и дикости только усиливается. Трупы, которые сбегают из гроба, новогодние елки, снятые как хорроры, второстепенные истории, которые в какой-то момент становятся главными в фильме (речь про историю Снегурочки Марины в исполнении Юлии Пересильд).
Серебренников, самостоятельно адаптировавший роман за время домашнего ареста, превращает относительно структурированную историю в американские горки, где зрителя плавно протаскивают по безумным снам и больным фантазиям среднестатистического россиянина Петрова. Ну кто втайне не мечтал о судьбе непризнанного гения писателя, тут как тут фантазия-друг Сергей (блеклый дебют Ивана Дорна) или раскрепощенный Игорь (Юрий Колокольников), стерильный как мужчина, но свободный как личность. Причем режиссер почти в буквальном смысле ведет нас по миру Петровых: с помощью тонко настроенной камеры оператора Владислава Опельянца (получил в Каннах главный приз за свою работу), с помощью смешных и обескураживающе честных надписей на всевозможных поверхностях, с помощью взглядов Хаматовой и Серзина, которые те бросают друг на друга в отчаянной попытке хоть как-то совладать с окружающим безумием.
Ложкой дегтя в этой герметичной и по-лавкрафтовски безумной истории не то спасения, не то перерождения, забегая вперед скажу, что герои выздоровели, становится абсолютное отсутствие какой-либо структуры и сколько-нибудь внятного главного героя и сюжета. Кого-то это может отпугнуть, другие же разглядят в бесструктурности метафору современного русского сознания, больного и мечущегося, пытающегося зацепиться хоть за какую-то скрепу: новогодний праздник, семью, друзей, алкоголь.
В одном из своих интервью Кирилл Серебренников говорил о зацикленности современной России на прошлом и бесконечных самоповторах. Эта зацикленность, как день сурка, из которой мы все никак не можем выбраться. Поэтому и герои его фильма то и дело двигаются по кругу, переживают одно и то же: пьянка с друзьями, новогодняя елка, хамство и безразличие окружающих людей. В какой-то момент может показаться, что «Петровы в гриппе» еще одна чернуха, но вообще-то Петров-старший рассказывает сыну о травмирующем детском опыте, их финальные сцены наполнены теплом и заботой, а сама болезнь в финале все же отступает. Так что вся история фильма, как и события современной России, которые и Серебренников успел на себе испытать, это по сути один бредовый трип, из которого единственный способ выйти — это переболеть или умереть, читай переродиться.