В Международный день грамотности журналист, филолог Ксения Туркова рассуждает о том, как слово «кофе» стало главной болевой точкой для носителей русского языка.
На днях филолог, автор популярных книг о русском языке Марина Королева спросила у подписчиков в фейсбуке: «Скажите, а только я постоянно спотыкаюсь на роде слова “какао” и норовлю сказать “горячий какао” по аналогии с кофе?»
Этот пост — одно из самых ярких свидетельств феномена «кофейной скрепы». Отношение к кофе мы переносим на другие напитки, и даже о «какао» стесняемся сказать «горячее»: как бы кофе не обидеть, не оскорбить чувств верующих в его мужской род.
Оставим в стороне уже ставшие неприличными пояснения, что средний род кофе словари фиксировали с конца 1970-х годов. Эта песня лингвистов, судя по всему, будет вечной и никого, как показала практика, не переубедит. Гораздо интереснее порассуждать о том, почему так происходит. Что такого особенного в этом кофе, что мы относимся к нему как к языковой святыне? Почему не деремся за какую-нибудь мозоль, например, которая поменяла род с мужского на женский? Или за рояль, на худой конец?
Идиосинкразия по отношению к любым ошибкам, связанных с кофе и другими напитками, настолько велика, что порой переходит все разумные пределы. За средний род кофе предлагают «расстреливать», за «эКспрессо» и «латтЕ» — по меньшей мере штрафовать. Есть даже кафе, в которых устанавливают специальные цены для неграмотных: «эспрессо» стоит дешевле, чем «экспрессо». Впрочем, бывает и наоборот, как в анекдоте: выставлю на ценнике «эспрессо — 100 рублей, экспрессо — 50» и буду смотреть, как граммар-наци за полтинник предают свои принципы.
Причем, если проблема кофе — чисто российская, то проблема «экспрессо» — международная. В Киеве, где вопросов к кофе нет, так как в украинском языке кофе — «девочка» (кава), есть кафе, где собирают деньги в «Фонд пострадавших от слова “экспрессо”».
Именно это самое/этот самый «экспрессо» могут стать и причиной фиаско на любовном фронте. Сколько историй я слышала о том, как после «кофе убежало», «большой латтЕ» или «двойное экспрессо» люди решали: «Карнавала не будет!» Есть даже анекдот:
— Возьми мне кофе.
— Какой? — спросил я.
— Какое. Кофе — среднего рода…
И тут я понял, что это была самая короткая влюбленность в моей жизни.
Те же люди при этом спокойно выносят «щАвель», готовы терпеть «свеклУ» и даже простить «тортЫ». Что особенного именно в кофе?
Ведь в каждой из этих ошибок есть своя логика. К примеру, ненавистная буква, «загулявшая» в слове «эспрессо», вовсе не случайна. Когда-то она там действительно была. Слово эспрессо образовано от латинского глагола exprimere — выражать, выжимать. Отсюда и слова «экспрессия», «экспрессивный». Однако в русский язык слово эспрессо попало через итальянский, а в нем все сочетания КС превратились в двойное С.
Латте многим хочется произнести с ударением на последний слог, на французский манер, потому что в русском языке есть похожие слова: соте, варьете, декольте, моралите. Почему бы и не латтЕ, если не знать о том, что это слово пришло также из итальянского и там произносится именно с ударением на первый слог?
Само же слово «кофе» еще в XIX веке некоторые писатели относили к среднему роду.
Вот, к примеру, Михаил Булгаков, «Записки покойника»: «Помнится, танцевали в комнате на ковре, отчего было неудобно. Кофе в чашке стояло на письменном столе».
Или Александр Грин, «Дорога в никуда»: «Кафе “Ручеек” было устроено, как настоящий ручеек: среди цветов по жестяному руслу текло горячее кофе с сахаром и молоком».
Владимир Набоков, «Лолита»: «Как сладостно было приносить ей это кофе — и не давать ей, покуда она не исполнит своей утренней обязанности».
Заподозрить в неграмотности авторов этих цитат вряд ли кому-то придет в голову. Это говорит лишь об одном: средний род всегда притягивал к себе кофе, боролся за него. Это и понятно: слово «кофе» выглядит так, как выглядят остальные слова среднего рода в русском языке — пальто, шоссе, лото. Но общественное мнение не желает с этим мириться и готово все отдать на борьбу за «правильный» мужской род. Одна из самых популярных версий причисления кофе к мужскому роду заключается в том, что первоначально на Руси этот напиток называли «кофий». Автор книги «Панталоны, фрак, жилет» Мария Елиферова вспоминает и еще одну версию: это слово могло быть заимствовано из голландского языка, в котором оно звучит как «кофи».
Однако, как уже было сказано, многие слова в русском языке, совершенно безболезненно прошли операцию по смене пола. Слово «метро», к примеру, когда-то было существительным мужского рода: выходила даже газета «Советский метро», а в «Песне извозчика» Утесов пел: «Вот метро сверкнул перилами дубовыми, сразу всех он седоков околдовал…» И ничего — пережили смену рода, теперь и не вспоминаем. А за кофе держимся.
Главный редактор портала Грамота.ру Владимир Пахомов называет кофе своеобразным языковым монументом, который ни за что в жизни не хотят «сносить» носители некоей «правильной» нормы.
Но, по-моему, тут дело не только в этом. Кофе, особенно в суматохе больших городов, — наша кровь, наше топливо, наше все (Пушкин, думаю, простит). Мы начинаем рабочий день с шума эспрессо-машины или с глубокого дыхания густой пенки в турке; мы бежим с бумажным стаканчиком в офис; мы заказываем лАтте и сидим в кафе, сочиняя рассказ или стихи; мы пьем кофе в течение дня и даже на ночь, когда дедлайн или когда просто хочется кофе. Мы определяем психотипы с помощью этого напитка: кофе, кошка, Пастернак.
Мы не можем вынести никакой кофейной неправильности, нестабильности, равнодушного отношения к нему (да какая разница — средний род или мужской?) Кофе стало (стало — потому что «слово», не пугайтесь!) нашей языковой скрепой, и кто к нам с латтЕ и экспрессо придет, тот от них и погибнет.
Какое нам дело до творога и этого его ударения в духе «и вашим, и нашим»? Творог едят не все, кофе пьют почти все. А если и не пьют, то вдыхают его запах, видят его в фильмах — да, кофе повсюду. Именно поэтому держаться за него нам хочется до конца: этот напиток и его производные обязаны быть безупречны.
Да, и какао, и даже капучино — среднего рода. Но мы боимся их почти так же, как боимся кофе — великого и ужасного, стоящего на страже языковых норм, символ их непоколебимости. Не случайно и слово «бариста» не склоняется: всему, что связано с кофе, не стоит прогибаться под изменчивый мир. Кофе — наш часовой.