– Вот, сынок, положи себе наш фирменный семейный салатик. Специально для тебя готовила, знаю, что ты любишь, – суетилась вокруг гостей Елена Васильевна.
– Спасибо, мам, мы всего попробовали понемногу. Ты сама присядь и поешь, а то всё бегаешь-бегаешь, – нежно положив свою руку поверх руки Елены Васильевны, сказала младшая сноха Виктория.
– Да я успею, главное, чтобы вы голодными не ушли, – прощебетала хозяйка и побежала на кухню за пирогом.
Каждое воскресенье двое сыновей вместе со своими жёнами и детьми приходили на ужин к Елене Васильевне, которая целый день проводила у плиты, чтобы порадовать семейство чем-нибудь вкусненьким.
– Наконец-то эта еженедельная пытка закончилась, – сказала старшая сноха Марина, усаживая в автокресло двухлетнего Арсения.
– Да ладно тебе, Марин, тоже мне велика сложность посидеть часок и поесть мамину стряпню. Между прочим, готовит она вкуснее, чем во многих ресторанах, – закрывая багажник, сказал Олег, старший сын Елены Васильевны.
– Ага, мало того что там ешь, ещё с собой полбагажника еды везёшь и ешь потом это неделю, – возмущённо фыркнула Марина.
– Ничего себе, так это тебе же в плюс. Ты потом неделю из морозилки достаёшь готовые блюда и тебе не нужно у плиты торчать целый день. Как ездили к матери, так и будем ездить. Она у нас женщина одинокая, сердобольная. За ней присматривать надо. А то я смотрю, к ней слишком часто стала захаживать Наташка из соседнего дома со своими двумя спиногрызами. Не ровён час мать ей отпишет квартиру и останемся мы потом с голой… Ну, ты поняла, – встретившись взглядом с Викторией, Олег осёкся.
– А я вот искренне не понимаю, почему для вас воскресный ужин у мамы – это каторга. Она милая женщина, готовит вкусно. Искренне радуется нам. Марьяшка после общения с ней хорошо спит. Да и Тихона моего она как родного приняла, – сказала Виктория, потрепав за волосы Тишку, своего десятилетнего сына от первого брака.
– Бабушка у нас мировая, да, Марьяш, – дотронувшись пальцем до крошечного носика девятимесячной дочурки, сказал Семён, младший сын.
– Тоже мне заступники нашлись. У Олега вон от этого фирменного салатика вечно изжога потом всю ночь. Почему ты не можешь сказать матери, что не будешь есть этот её дурацкий салат с домашними сухариками? Просто сборище терпил. Я сказала, больше я в этих посиделках участвовать не буду, нравится этот цирк – пожалуйста, но без меня, – Марина села на переднее сиденье и громко захлопнула за собой дверь.
В воскресных посиделках с того вечера больше никто не принимал участия. В понедельник Елене Васильевне стало плохо с сердцем. Две недели врачи пытались поставить женщину на ноги, но всё тщетно.
По стечению обстоятельств семья снова собралась за знакомым столом во время поминального обеда. Квартира Елены Викторовны словно бережно хранила в себе образ и дух хозяйки, только вот вокруг стола никто больше не суетился и с собой еды на неделю не дал.
– Знаете, меня тётка воспитывала, – вдруг заговорила Виктория. – Я слово “мама” впервые сказала в тридцать три года, когда мы с Сёмой поженились. Хорошая была женщина наша мама, – Виктория закрыла глаза и по щекам её потекли слёзы.
– И изжога у меня не от её салата была, а оттого, что я перед тем, как ваз везти к матери, всегда заезжал за шаурмой. Ты же ничего, кроме яичницы, не готовила, – признался Олег, и все сидящие за столом рассмеялись.
________