***
Начну с самого начала. Детство все в тумане, я не помню ни родителей, ни друзей. Первое мое воспоминание: пробуждение в камере, тюремной камере. Место, где меня держали называлось Мильтерна или Логово зверя, это было пристанище Тихого Братства. Только спустя годы я узнал, что это наводящая на всех страх организация профессиональных убийц, для меня они были моей первой семьей, во всех смыслах. Я немного, что помню из повседневных будней, в основном нас тренировали, каждый из новичков Братства должен был владеть в совершенстве всеми видами оружия. Из разговоров старших товарищей я слышал, что на это уходит десять лет. После еще несколько лет оттачивалось мастерство любимыми видами оружия, для меня это стал лук. Мне нравилась его точность и смертоносность, от моих стрел никто не уходил живым. Мой наставник любил говорить мне, что лучник должен остановить время, попасть можно лишь в недвижимую цель. Многие из долгоживущих, кто избрал своим оружием лук тренировались веками, чтобы стрелы слушались ветра, чтобы они стали продолжением мысли и могли рассечь птичье перо в полете; у них было время, у меня его не было. Но все же я достиг внушительных результатов и мне дали мое первое имя – Бааскит или лучник.
Все, кто преодолел этот уровень тренировок, становились адептами, получали собственное оружие и обретали брата. Брат-это другой адепт. С началом второй ступени обучения вы делили с ним еду, кров и жизнь. Нас продолжали учить многим наукам: травничество, знахарство, смешение ядов, анатомия, астрономия, география, диалектика, риторика, история. Профессиональный убийца должен был без труда войти в любое общество и любой дом, потому как для достижения цели часто используется дипломатический подход. Братство не оставляет свидетелей не потому, что всех убивает, а потому, что во лжи и лицемерии они столь же искусны, как и в убийстве.
В процессе обучения мы начинали выполнять простенькие задания. Обычно это были жители маленьких городов, купцы, перешедшие кому-то дорогу, продажные политики, разбойники, все, чьи недоброжелатели могли заплатить. Так как я уже был не взаперти, я мог вести отсчет времени. Мы провели в три года совершая беспрецедентные, хорошо подготовленные и абсолютно бессмысленные убийства. Я не могу вспомнить подробностей, есть причина этому, но до нее дойдем.
Хорошо я помню только посвящению в третью ступень. Братству нужны не просто воины, члены общества не совсем люди, они проходят ритуал перерождения на третьей ступени. Он начинается с посвящения. Нас с братом, забавно, что я даже не помню его имени, хотя мы были словно родственники, привели в камеру и заперли. В течение недели нам давали только одну порцию еды на двоих. Многие ломались и убивали братьев. Мы нет. Еду делили поровну, а последние три дня ели через день. Я ел последний.
На восьмой день нас вывели в широкий зал. Брата привязали за руки к крюку, торчащему из потолка, и разорвали рубаху на спине. Мне дали плеть и сказали: -«Бей или мастер ударит трижды». Я ударил, потом еще раз, и еще раз. После десяти ударов брат отключился. В тот день нас заперли по разным комнатам. Меня накормили. На следующий день нас поменяли местами. Это повторялось снова и снова множество раз, я даже потерял счет, все это время мы были в разных камерах и виделись только на порках. Однажды в мою камеру пришел мастер, и рассказал, когда наконец закончится этот кошмар. Условие было простое: убить брата, позволить ему убить себя или обречь обоих на ужас тысячи смертей. Хоть мы и были убийцами, выбор был далеко не простой. Часами я сидел и гадал, какое решение примет мой брат. До самого конца я не мог ни на что решиться и на следующий день мы сошлись в битве. С первой секунды я прочитал в глазах и движениях самого близкого мне человека готовность убить меня. Мы сражались до конца. Пока наши мечи сходились, я не помнил себя от горя, но, после того как я пронзил его сердце, я ничего не почувствовал. Будто что-то оборвалось, меня как будто опустили в воду, чувство горечи пропало, и осталась лишь пустота.
После этого долгое время со мной работал гуру Братства. Это были очень странные занятия. Этот старик приходил каждый вечер со специальной лампадкой, когда она горела вся комната заполнялась едким странно пахнущим дымом, а потом камера будто исчезала. Я не помню голоса и лица этого мастера, я помню только, что в каждый его приход он вытаскивал из меня воспоминания и будто стирал их. Каждый раз мы попадали в новое место из его прошлого, смотрели на людей, когда-то меня окружавших, а потом он взмахивал рукой и все исчезало, а в его ладони оказывался предмет: то игрушка, то меч, то волос. Он протягивал их мне и каждый раз за моей спиной возникал сундук, куда я прятал и засыпал, а проснувшись я не помнил, ничего из прошлого вечера. Так было до одного момента, до одного воспоминания, которое я отказался отдавать сундуку. Это было очень странное событие: наполнивший камеру дым, вновь заставил ее исчезнуть, но я ничего не увидел, только услышал женский голос, он говорил мне только одно: «Я люблю тебя!». Услышав его мне неожиданно стало так тепло, но продолжалось это лишь мгновение, он, как и прочие, превратился в вещь, а именно в письмо, и мастер, как и всегда, протянул его мне и велел его запереть. Обычно я не мог противится его воле в этих видениях, но в этот раз все было как-то иначе. Мне так хотелось снова услышать этот голос, так хотелось вновь почувствовать это теплое чувство в груди, что я не мог просто его отпустить, я не мог…
В моих воспоминаниях наставник всегда стоял позади, тогда было также, но на секунду я уловил какое-то новое смутное ощущение, я вскинул руку назад и из нее вылетел нож и, наверное, потому, что это все было нереально, цель он нашел. Дальше все было как в тумане, я смог обернуться, между мной и гуру возникла белая нить, она выходила из моей груди и заканчивалась в его. Понеслась череда ярких вспышек, мы оказывались в абсолютно незнакомых мне местах, вокруг нас появлялись и исчезали какие-то люди. Сейчас, вспоминая все это, я думаю, что мне довелось каким-то образом увидеть воспоминания наставника.
Сменилось множество образов прежде чем в один из моментов я увидел лицо своего мастера, белый, как смерть, он был крайне напуган. Промелькнуло еще десяток мест, как вдруг в одном из них наставник выхватил прямо из проносящегося воспоминания меч и ударил с размаха по нити. То, что происходило дальше мне не объяснить словами, все воспоминания разом предстали перед нами, потом они с грохотом рассыпались на тысячи сверкающих осколков и смешались, как будто всё мое прошлое порезали на мелкие кусочки и собрали в неправильном порядке.
Я скитался по ним бесчисленное множество времени пока не нашел то самое, я остановился на том воспоминании, в котором незнакомая женщина говорила, что любит меня и смог его наконец увидеть. Она лежала на полу, пока говорила это, а из ее спины торчал меч, везде кровь, а она будто не замечала, только смотрела своими добрыми глазами и говорила, что любит. При виде этой картины мне стало очень больно, хотелось закричать, хотелось убежать и больше никогда этого не видеть, но я стоял и пересматривал это воспоминание тысячи раз, прежде чем очнуться, запомнил все до мелочей, до самой последней детали. Особенно отпечатался меч, который невозможно было не узнать, ведь я держал его в руках тысячи раз. Это был меч, члена Братства, с гравировкой на рукояти в виде черепа, пронзённого ножом. Эту женщину, ту единственную душу, что любила меня, убил один из Братства.
Реальность для меня после всего этого была как во сне, я помню лишь фрагменты: как я иду по замку и убиваю каждого, кто мне встретится. Неведомая сила и сноровка, видимо мне передались знания наставника через ту нить. Я сбился со счета, скольких я убил, я не просто убивал, я охотился, все внутри меня хотело убить всех и каждого в этом проклятом месте, прежде чем выбраться, мне надо было убедиться, что ни единой живой души не осталось. После нескольких часов такой охоты, ярость во мне наконец успокоилась и мысли обратились к поиску выхода.
Пристанищем Братства был не замок, а подземелье, я с трудом нашел большой, который уходил куда-то далеко и побежал. Дорога петляла, местами отходили туннели поменьше, а я все шел. Изредка мне встречались крысы и еще какие-то мелкие животные. Убивая и питаясь их мясом, я выживал, но мысли мои находились в полном смятении, та мозаика мыслей и воспоминаний никак не хотела прийти в порядок, не знаю сколько времени я блуждал, но не прекращал идти. Я очень плохо соображал и почти не помню, о чем думал все это время.
В один из моих коротких привалов я проснулся от того, что по мне что-то ползет, открыв глаза, я увидел какое-то склизкое существо, оно было размером с мою голову, из тощего тельца торчало три похожих на жгуты конечности. Двумя оно обвило мне шею, а третье закинуло за голову и приземлилось мне прямо на лоб. На какой-то момент, все потемнело, затем снова начали проносится воспоминания, прямо как в этой ужасной технике гуру из Братства. В один момент я увидел тот самый сундук, куда я складывал все свои воспоминания, существо, которое приняло облик бесформенной сущности, из которой торчало множество щупалец, подвело меня к нему и заставило открыть крышку. Вспыхнул яркий свет, раздались крики, и жгучая боль пронзила лоб. Я не знал где находился, образы неслись с ужасной скоростью, было очень страшно, я даже не знаю, чем я был в это время. Следующее, что я помню, как лежу на каменном полу туннеля, а от моей головы отползает этот паразит. Он тонко пищал и корчился, казалось, что ему очень больно, но мой нож прекратил его страдания, пронзив маленькую скользкую тушку насквозь. Несмотря на все безумие, что мгновением назад творилось в моей голове, после вмешательства этого странного подземного гада, мысли мои прояснились, более того, я вспомнил, кто я, где я, осознал, что я хотел выжить и жить, на свободе, вдали от Братства, я осознал в каком направлении искать выход. Не знаю сколько времени у меня занял путь, но я выбрался.
Туннель выходил на небольшое плато, которое было окружено лесом. Этот лес на несколько лет стал моим домом. Это было, пожалуй, самое счастливое время моей жизни, я построил себе хижину, промышлял охотой и рыбалкой в маленьких горных речушках. Единственное, что тяготило меня, это одиночество, оно сводило с ума, мысли снова начали путаться, началась бессонница, а в те редкие часы, что мне удавалось заснуть, начинались кошмары. Мне повезло, в одну из последних охотничьих вылазок я нашел пещерку, в которой я нашел мертвую волчицу и несколько волчат. Мать была давно мертва, ее тело уже окоченело, волчата почти все тоже уже умерли от голода, но один все еще шевелился, даже пытался меня укусить. Я решил взять его себе, пожалел, наверное. Приручить волчонка, который вырастал с ужасной скоростью в сильного волка, было на удивление просто. Мы вместе охотились, вместе ели, вместе спали, я назвал его Бак, не знаю, какие имена дают собакам, а тем более волкам, до некоторого времени я даже не знал, что они существуют. В общем я жил тихой уединенной жизнью охотника довольно долго, лес кормил меня и защищал, я был практически безгранично счастлив, кошмары больше не мучали меня, мысли пришли в порядок. Но всему приходит конец, пришел он и моей спокойной жизни.
Однажды на охоте я увлекся погоней за одним удивительно быстрым и ловким зайцем, и не заметил, что зашел дальше, чем заходил когда-либо ранее. В охотничьем запале я позабыл об осторожности и не заметил, как гонятся уже за мной. Послышался собачий лай и людские голоса, мой след взяли гончие. Лорд тех земель также любил эти леса за обилие зверей и птиц, и в тот день и я и он зашли дальше обычного нашего маршрута, и потому наткнулись друг на друга. Уйти от собак я не мог, они все же быстрее меня, и хоть я и не питал к ним ненависти, хотя я всего лишь оборонялся, мне пришлось их перебить. Конечно я пытался поначалу сбить их со следа, но это были умные собаки.
Видимо именно из-за этого на следующий день лес начали прочесывать люди того лорда. По началу они доставляли лишь, небольшое беспокойство, но спустя несколько дней они наконец нашли меня и мне пришлось бежать. Это было несложно, собак у них уже не было, видимо лорд не пожелал расставаться со своими последними любимицами, однако никчемные попытки этих крестьян разыскать меня эти глупые люди сделали нечто непоправимое. Их активные поиски привлекли внимание Братства. Моим бывшим хозяевам очень не понравилось, что я разорил целое убежище и благодаря шумихе в лесах лорда они узнали наконец где я. Было глупо полагать, что я уничтожил всех его членов, когда устроил резню в их логове, также как было бы глупо считать, что они меня не искали. Однако я надеялся, что их внимание притупилось за сроком давности, и что нарушителя лесных границ мелкого землевладельца на окраине владений людей никак не примут за бывшего члена их общества. Это было крайне ошибочное суждение. Они нашли меня раньше, чем я успел сориентироваться.
Напали ночью, через день после того, как я оставил хижину. Я уже собирался заснуть, как мимо моего уха пролетела стрела. Я успел схватить только лук и побежал. Петляя и пробегая по кратчайшему пути, мне удалось немного оторваться. Я был еще недалеко от родных мест и лес знал, как свои пять пальцев, поэтому устроить засаду было несложно. Забравшись на дерево и велев Баку притаиться в кустах под ним, я стал ждать, преследователи показались через пару минут, их было четверо, за каждым развивался черный плащ, тела покрывали черные легкие доспехи, лица закрывали маски. Каждый был вооружен луком и мечом. Я не хотел стычки, я хотел просто скрыться, но они совершили большую ошибку. Один из них подошел слишком близко к кустам, в которых прятался Бак. У меня не было возможности велеть ему сидеть смирно, а он, подстегиваемый своими инстинктами бросился на врага. Тренировки Братства делают из их адептов диких зверей, но в схватке с реальным зверем они бессильны. Первый не успел даже закричать перед тем, как огромные клыки моего волка сомкнулась на его горле. После этого Бак прыгнул на второго и вцепился в руку за мгновение до того, как тот успел вскинуть лук. Челюсти сжались и послышался хруст костей. Я понял, что медлить нельзя, вскинул лук и снял стрелой третьего бойца, сразил его прямо в шею и он свалился. Но пока я накладывал следующую четвертый успел выхватить меч. Он перебил три мои стрелы на лету. Но сражаться на два фронта было ему не под силу. Волк прыгнул на него сзади, вцепившись в плечо. Все, что попадало между его зубами, становилось безнадежно сломано. Но я тоже не дремал и еще не успев упасть, четвертый принял грудью три мои стрелы.
Победа казалось очевидна, но Братство никогда не действует опрометчиво, этот разведывательный отряд, цель которого заключалась лишь в раскрытии моего положения. Спустя лишь секунду в меня полетел десяток стрел. Мне они были не страшны, я просто спрыгнул по веткам чуть ниже, но Бак… Его инстинкты не были готовы к множественной атаке с нескольких сторон, он попытался отпрыгнуть, но пять стрел нашли цель. Мой бедный питомец взвыл и бросился в кусты, я наблюдал сверху, как за ним, подобно теням в траве, двинулись несколько бойцов, большая же часть отряда окружила мое дерево. Меня скрывала листва и под ее покровом я перебрался на соседнее, затем еще раз.
Я пробрался за линию их обороны и бесшумно спустился на землю. Пока мои противники были в замешательстве, пытаясь разглядеть меня в листве, я пустился в погоню за Баком. Найти кровавый след было несложно, но приходилось идти осторожно и впереди и сзади были враги. Наконец я достиг поляны, где преследователи наконец настигли моего друга. Двое из них уже не дышали, третий стоял, прижавшись спиной к дереву и выставив меч. Волк готовился к прыжку, но почему-то медлил. Он был очень потрепан, стрел торчало уже семь, шерсть на боку скомкалась, кровь струилась и капала с живота, задняя лапа была неестественно выгнута. Прыгнуть он так и не смог, просто завалился на здоровый бок и тихо рычал. Воин Братства, заметив это, сделал выпад, пытаясь сразить моего волка. Но сделать этого ему было не суждено, помешала стрела, внезапно оказавшаяся в его глазу.
Я подбежал к Баку, он лежал на боку и тяжело дышал, в его глазах читалось смирение и покорность. Волк потянулся к моей руке, уткнулся в нее и лизнул. Внутри меня что-то сжалось, ведь я не мог его вытащить, и бросить тоже не мог, потому просто сидел и ждал. Вдруг Бак вздрогнул, послышался свист тетивы, и массивное тело зверя обмякло у меня в руках, стрела проткнула горло. Его кровь потекла по моим рукам, вместе с ней пелена заволакивала мой разум, мысли словно ушли, оставив внутри только странную, новую, непонятную боль.
На поляне уже было около десяти бойцов. Хотя каждый из них был вооружен луком, никто не стрелял, уж не знаю почему. То ли надеялись взять меня живым, то ли хотели поиграться со своей добычей, то ли еще что-то. Я мало что помню из дальнейших событий. Помню, как бросился на них, тело двигалось само с ужасающей точностью, каждый мой удар нес смерть, помню, как радовалось все мое естество, когда меч настигал очередного врага, помню, как сломав меч, я голыми руками свернул шею одному и переломал руки другому, а дальше пустота.
Через несколько минут на поляне было много трупов. Убив последнего врага на поляне, я заметил неясное движение в кустах и швырнул туда нож, там прятался один из адептов, видимо следил за схваткой и в случае чего, должен был сбежать и известить Братство. Я попал ему в колено, он был совсем еще мальчик, но это добавило мне жалости к нему. Я решил убить его не сразу, мне нужна была информация, и я был намерен ее получить, у гильдии убийц есть методы, которые позволяют выведать любой секрет даже из самого крепкого человека.
Он держался долго, но сила адепта мала, против силы мастера, я знал об устройстве человеческого тела гораздо больше и во мне не было ни жалости, ни страха, только злость. Перед тем как испустить дух, он наконец рассказал, что я стал лютым врагом Братства и всего мира, хитрые члены совета, которые и управляют всей гильдией, пустили слух обо мне. Меня описали чудовищем, хотя на самом деле они даже не соврали, лишь немного приукрасили мои деяния. В любом случае за мной начали охоту все близлежащие государства, каждый правитель объявил огромную награду за мою голову, я стал самым ценным призом для охотников за наживой всех мастей. Тогда я понял, что скрыться я смогу только на краю света.
Я бежал. Несколько месяцев скитался в лесу, за это время у меня было лишь несколько стычек с охотниками и егерями, и, к счастью, меня никто не узнал. Я старался скрываться без боя, чтобы не привлекать лишнего внимания, зверь внутри молчал. Но лишь до поры.
Я в своих скитаниях наткнулся на далекую лесную деревеньку, там меня первый раз настигла обреченность, я в первый раз осознал свою участь, и она навалилась тяжким грузом. Я внезапно понял, что вынужден буду всю жизнь бежать, жить в страхе за свою жизнь и каждый раз оглядываться назад. И в тот момент пришла счастливая мысль, можно просто просто скрыться, обрести покой в этой глуши, где никто ничего слышал. И та деревенька была просто идеальна, меня конечно же никто не знал, для них я был просто скитальцем, жалким бедолагой, еще не нашедшим в жизни своего пристанища.
Я отстроил себе дом на самом краю, на отшибе, подальше от всех остальных селян. Я был нелюдим и ни с кем не сближался, однако сердце странная штука. Братство несколько десятилетий потратило на то, чтобы выжечь во мне все возможные человеческие чувства, но за несколько недель их все смог разбудить всего лишь один человек.
Однажды днем, вернувшись с охоты, я увидел перед забором моей хижины маленькую девочку лет семи, она стояла и смотрела на меня своими огромными голубыми глазами, в которых читался интерес и смущение, но совсем не страх. Даже в этой деревеньке большинство жителей косо поглядывали на меня, иные вовсе не замечали, но все без исключения побаивались, а это девчушка пришла и не испугалась странного нелюдимого охотника.
Она приходила почти каждый день. Поначалу я просто не обращал на нее внимания, она стояла за забором и глазела, если я делал что-то во дворе, а если был дома, пробиралась и подглядывала в щель между ставнями. Через неделю мы уже так друг к другу привыкли, что она без всякого стеснения сидела рядом и смотрела, как я чиню лук, мастерю стрелы, залатываю крышу или делаю еще бесчисленное множество повседневных дел. В один из обычных ужасно тоскливых дней лил ужасно сильный дождь, однако у меня в жилище было тепло, крышу я починил, а в пристройке горел костер и согревал воздух во всей хижине. Я только закончил готовить обед, как в дверь робко, едва слышно постучали. Открыв дверь, я увидел на пороге эту девочку, насквозь мокрую, дрожащую и слегка напуганную. Я не знал, что делать, инстинкт велел гнать подальше любое живое существо, ведь вокруг меня ничего хорошего не происходило и вряд ли могло произойти, но в груди заговорило другое чувство, новое, сильное. При виде этой продрогшей малютки в сердце появилась щемящая боль, будто его пронзили тысячей иголок, а потому я просто не смог закрыть перед этой замершей малюткой дверь. Я впустил ее, посадил поближе к костру, и дал свою миску, она набросилась на еду, будто не ела больше суток. Бедняжка дрожала так сильно, что едва попадала ложкой в рот. Покончив с едой, она прилегла у костра на полу и мгновенно заснула. Еще долго я смотрел на этого маленького человечка, и не мог понять своих чувств, в один момент, мне захотелось обнять это маленькое тельце, согреть, и защитить от всего мира, который явно был недоброжелателен к ней. Для меня все эти чувства были в новы, и я их не понимал, а потому простоял несколько минут в молчаливой задумчивости. Очнувшись наконец от мыслей, я укрыл девочку своим одеялом и сам лег спать.
От селян я узнал, что малютка осталась сиротой, ее родителей несколько лет назад прямо на ее глазах задрал медведь. Бедняжка чудом выжила, и с тех пор не разговаривала, словно совсем не умела. После, она жила с бабушкой чуть меньше года, но старушка и до того была очень больна, а потому довольно быстро отошла к предкам, и девочка осталась совсем одна. Все жители жалели бедняжку, по очереди кормили и пускали спать в свои сараи или конюшни, однако к себе эту странную немую сироту никто не принял. Так она и жила без дома и семьи.
С того мрачного дождливого дня, когда сиротка пришла ко мне в дом, я жил уже не один. Девочку звали Аль, имя тоже пришлось спрашивать у других, ведь девочка совсем не говорила, если я задавал ей вопрос, ответ на который нельзя было дать кивком головы, то она просто отворачивалась, и могла даже заплакать, что, на удивление, сильно меня расстраивало. Ее приобретенная немота не особо нам мешала, я провел в молчании несколько лет, а еще несколько разговаривал с волком, который также оказался не самым большим болтуном, когда девочке надо было меня позвать, она кидала в меня маленькие камушки или дергала за руку. Через некоторое время мы начали общаться жестами, небольшого числа которых на было более, чем достаточно.
Мы прожили так пару месяцев и за это время я почувствовал некое подобие счастья, спокойная жизнь мне нравилась, а вереница бытовых дел не давала воли воспоминаниям, кошмарам и страхам. Через месяц я стал еще счастливее, в один из дней за обедом Аль впервые заговорила, я помню, как вздрогнул от ее голоса, она спросила мое имя, говорила робко, будто заново училась говорить; я промолчал, ведь имени своего я не знал, и никто до этого не интересовался им, а потому я ответил, что не знаю своего имени. Она задумалась, а через несколько минут молчания сказала, что будет звать меня «Гун». «Так звали моего папу. Ты не мой папа, но путь тебя зовут, как моего папу» - сказала Аль. С тех пор жизнь стала еще интереснее, девочка оказалась очень болтливой, в основном она обо всем спрашивала, будто хотела знать все. Я с интересом рассказывал ей про виды растений, про звезды, про рецепты разных блюд, что я придумал сам, на ночь, вместо сказок рассказывал истории о древних правителях, о которых помнил с уроков в Братстве. Рассказывать про саму гильдию я конечно же не стал, как не рассказывал я и о событиях, произошедших до того, как пришел в деревню, я вообще с опаской даже вспоминать о них, а потому просто говорил, что скитался по миру и был обычным путешественником.
Так мы прожили несколько месяцев, и казалось ничто уже не нарушит мою спокойную жизнь, но я ошибался. Однажды я возвращался из леса около полуночи, в тот день я решил зайти чуть дальше, и шел позже обычного. На подходе к деревне я почувствовал запах гари, это настораживало, и с тяжелым сердцем я бросился к своему дому.