Но не только это – и, наверное, тоже. О Рыжкове я никогда не слышала, а по книгам с первых же страниц поняла, что этот человек – необыкновенная личность. Уже в армии, в одном из писем домой, он рассказывает о своем отце, о своих детских мучениях, которые не давали ему покоя до тех пор, пока не появился Рыжов. Он – солдат, очень правильно отобранный и подготовленный, и через три года один из лучших, но и один из самых трудных...
"На берегу тонула девушка. На берегу ее вытаскивали, а она не тонула, она все еще тонула. И не тонуть-то она не могла, потому что не умела..." Через 40 лет Рыжову – 69 лет, и он по-прежнему со шпагой, с мячом, с рукопожатиями и автографами. Мне страшно нравится это его неуемное, беспокойное "хочу". Но, как метко пишет в своей "Книге чудес" Тэффи, "хочу" – это ж-ж-ж неспроста!
От этого порой творится такое, что никакой "жареный петух" не страшен. Рыжова же, кстати, даже петух не берет. Хотя последнее время он все чаще и чаще скрывает свой возраст, иногда – очень глубокими морщинами (а это значит, что его душа имеет запас не только для фантастики и детективов, но еще и для сатиры и юмора), а чаще – просто прической. Знаете, у него "осеннее лицо, не молодое, не старое, даже не молодо-старое".
И при этом – живое, с сильным характером. Но в чертах его - что-то очень и очень "наш", "советский" - и в то же время такой "буржуйский" и "интеллигентный", что кажется, он совсем другой, не Рыжовский... Как, например, его учитель Эрнст Генри. Таких "особых" людей я, признаться, видела еще больше, чем "наших", но только из "совдепии", а не из "буржуюшки". Так что, на мой взгляд, ваш Рыжаков – замечательный! С улыбкой на устах.
В "Мемуарах" я ни разу не встретила упоминания о том, что являлся членом КПСС.
как впервые спрыгнула с парашюта. — Я поэтому и опоздала… Надо было взять с собой брюки и рубашку, чтобы не было оплошностей. Влажное белье — самая большая беда…
— Как спаслись?
Девушка поднялась, а потом сказала как-то по-детски:
О тех, кого постигла смерть, в церкви говорят — они пошли, да не дошли. И до Бога — не дошли…
— Почему вы так решили? — с участием спросил капитан Колесников.
Люда распрямилась, решительно обвела взглядом лежащих вокруг людей и произнесла как отрезала:
— Они пошли, но не дошли.
— Вы где были в тот момент?
— У себя дома. Провожала мужа в армию.
Это был, наверное, самый страшный вопрос. Каждый на территории огромного военного городка с прекрасно развитой инфраструктурой, обеспечивающей условия для нормальной жизни, являлся невольным заложником своего одиночества. В таких условиях человек выглядит в глазах окружающих только как объект для удовлетворения своих амбиций. Если у человека есть друзья, почему же они не защитили его…
Но кто сказал, что люди, которым ты не безразличен, не в состоянии позаботиться о себе сами? И даже если «выбрали» его своим палачом, ему все равно некуда идти. Идя на любую работу — будь она слесарем, дворником, подсобным рабочим, — он все равно будет знать, что там будет также одиноко и страшно, как и здесь…
Ночью на кровати рядом с молодой женщиной спала ее подруга. Как жена моего мужа и будущая мать, она должна была стать для меня таким же бесценным помощником, как все те, кто сейчас лежит рядом со мной. Но сейчас она была для меня символом моей собственной беспомощности. Обнять ее было выше моих сил. Попытки заснуть на коврике рядом с ней я не привела ни к какому результату.
Часа через полтора она проснулась, потянулась и тихо произнесла:
"Вставай, тебе пора уходить".
Я быстро оделась и, не глядя на неё, сказала:
«Спасибо тебе за все, и за то, что ты была такая, какая есть, за ту радость, которую ты мне дарила, за то понимание, которое ты мне давала. Прости, я не могу сказать тебе этого вслух».
И, выйдя за дверь, я больше не слышала ее.