В желудке его голодно заурчало.
Света не было, и он некоторое время продолжал находиться во тьме. Так продолжалось где-то секунды три, может быть, пять — в любом случае, этого было вполне достаточно для того, чтобы Тремоло успел разочароваться, даже испугаться — вдруг света тут нет совсем, или вместо него он включил что-то, что включать было не нужно, вроде системы сигнализации или какой-нибудь подлой ловушки, которая могла бы защитить это место от непрошеных гостей... Но свет вдруг включился и ударил ему в спину и затылок, тут же превратив потёмки перед глазами Тремоло в образ жёлто-серой стены перед его носом, с обычнейшим дешёвым выключателем из белой пластмассы в её центре. Свет за его спиной был мягким и тёплым, но тусклым — источнику оного явно не хватало ватт, и это, в свою очередь, означало, что освещение было скорее дежурным, нежели постоянным.
Тремоло оглянулся и, слегка щурясь от бьющего в глаза света, посмотрел на его источник. Обыкновенная, жёлтого цвета, лампа накаливания, установленная горизонтально и забранная овальной проволочной сеткой. Раньше, когда эти лампочки были более распространёнными, чем сейчас, некоторые из его компании вывинчивали их в подъездах жилых многоквартирных домов, и перепродавали на блошиных рынках за две трети истинной стоимости. Много с этого не набиралось, но могло хватить на бутылку дешёвого виски или водки «Смирнофф», или на лёгкий ужин из дешёвых — но зато свежих и из магазина, а не объедков из помойных ящиков — продуктов. Например, на батончик «Дядюшки Чокла» и полуторапинтовую бутылочку «Айси-Трит». У Тремоло опять заурчало в животе, и он невольно, движимый исключительно собственными инстинктами, инстинктами бродяги, который привык добывать себе на пропитание где попало, оглянулся по сторонам, чтобы узнать, что же вокруг него происходит на самом деле...
Но вокруг него, как это не странно, не происходило ничего. Находясь здесь во тьме, он думал, что это какое-то подземелье, бункер, или прихожая в этом бункере, которую кто-то по неосторожности оставил открытой, но это был, кажется, просто какой-то непонятный, очень глубокий колодец с пластмассовыми стенами и дном, и из него не было ни лестницы, ни двери куда-то ещё, только четыре почти голые стены, пол, удивляющий своей ровностью, гладкостью и чистотой, лампа, забранная сеткой, выключатель напротив, какой-то непонятный крюк на стене по его правую руку, да еще несколько его вещей на полу, которые он успел бросить тут, уже попав сюда — металлическая гайка и коробок отсыревших спичек...