Мама мне тогда подарила красивую телефонную книжку с русалочкой на обложке:
- Пойдёшь в школу, будешь там знакомиться, будешь сюда телефоны записывать.
Я посмотрела и глазам своим не поверила:
- Это чего, это ещё только на букву «А»?! Столько места только для всех на «А»?!
- Ну да… Чтобы много телефонов уместилось. У кого-то, например, много знакомых.
На «А» у меня только Алёна и Арбузова Катя из шестнадцатого дома. Хотя, я её телефона и не знала никогда, в книжку её радостно записала: знаю ведь, что она на свете есть. Позже меня постигло жестокое разочарование – Катя оказалась просто Бузова, а не Арбузова. И мне из-за неё пришлось портить книжку.
- Ну не сразу будет заполняться. Постепенно, - сказала мама, видя как я страдаю над пустыми страницами.
Я не очень понимаю слово «постепенно» и сейчас. А тогда я его не понимала совсем. Я всю жизнь максималистка и безумный коллекционер. При этом из-за моей стеснительности мне было не так-то просто подходить к людям с этой книжечкой: «Слушай, а оставь телефончик».
В моей жизни тогда ещё не было журналистики – ни одного редактора, ни одного ромашкинского мэра, ни одной отловленной за кулисами звезды.
Но моя книжечка должна была заполняться и она заполнялась: «Вика, похожая на Эльзу из «Холодного сердца», «Девочка, похожая на Джулию Робертс в фильме «Красотка»...
- Ну чего ты записываешь всех подряд?! – возмущалась мама. – Ты же не знаешь их телефоны!
- А я оставила тут место. В следующий раз подойду и узнаю, - обещала я.
«Девочка, похожая на Джулию Робертс» переехала в наш дом совсем недавно. Я её всего два раза-то и видела. Один раз, когда они таскали какие-то коробки, а другой раз, когда они шли из «Пятёрочки» с папой, и папа тащил огромный пакет. А из него торчал багет. Багет – самый любопытный, всегда торчит из пакета.
На следующий день мы познакомились под яблоней. Она вышла во двор одна с двумя ракетками, воланчиком и страдала. А ветер был такой, что воланчик невозможно было даже положить на лавочку – его сразу уносило.
Я набралась смелости, вытащила свою книжечку и подошла к ней:
- Привет! А у меня вчера была бриллиантово-апельсиновая свадьба, и мне муж подарил вот такую книжечку…
- Кр-у-у-уто! У меня тоже муж раньше был. Чибисов Ваня. Только он в Дмитрове у меня был. А здесь…, - она пожала плечами.
- То есть вы развелись? – спросила я, подражая тону психолога из какого-то сериала.
- Ну, вроде да…
Настроение изменилось, было как-то кощунственно спрашивать теперь какой-то там номер телефона. Я автоматически открыла книжку и захлопнула её, уронила ручку в песок. А когда нагнулась за ней, двор буквально разрезало пополам странное, некрасивое, очень похожее на ругательство слово.
На балконе на втором этаже стоял папа моей Красотки, моей Джулии Робертс.
- Иду! – закричала она. – Меня папа зовёт! Пока!
А я снова уронила ручку и даже «пока» сказать не успела. Как это он так зовёт?! Разве так зовут? Это же гадко! По-моему, у нас пьяные под окном что-то похожее орали. Это же неприлично так звать! Он с ума сошёл! А ещё папа называется!
Я прибежала домой и маме на ухо шепнула, как папа девочку, похожую на Джулию Робертс, домой звал. Мама фыркнула:
- Да ты чего?! Ты где такое услышала? Не мог он так свою дочку называть!
- Но звал же, звал!
- Значит, ты чего-то не поняла, не расслышала.
- Нет, расслышала! Так он её и звал!
- Ну не знаю. Ты спросила, как её зовут?
- Да я только хотела… А он как заорёт!..
- Может быть, она нерусская?
- А вдруг её правда Джулия зовут?
- Ага! Робертс. Ну конечно! Не придумывай! Ну уж точно не Джулия.
Вечером во дворе я случайно подслушала разговор бабушек на лавочке:
- Надо же было так девочку назвать! Красиво, смело! Не каждая мать, извините, на такое решится. Я хотела в своё время Машку Анжеликой назвать. И струсила, балда! Так жалела потом. Могла бы назвать Анжеликой, а я чего-то хвостик поджала и на попятную. Как будто за это деньги берут. Посмотрелась на себя в зеркало, на Петьку посмотрела, пока спит. Да какая Анжелика? Мы люди простые, у нас по мордуленциям всё видно. Решила – да бог с ней, с этой Анжеликой! Пусть Машкой будет!
- Зато это Мария. Всё хорошо, красиво, - поддерживала вторая бабушка. – А у этих… стыдно! Как отец девочку зовёт! Стыдно слушать! Я думаю, кто это там с утра матерится. Он как-то «р» не выговаривает, пропускает. Я думаю, что он там орёт? Это же уши вянут. А он оказывается «Ноябрина!» орёт, «Ноябрина!»
- Он научился бы хотя бы «р» выговаривать сначала. У меня уши в трубочку свернулись!
- А тут вчера вечером бегал, искал её, звал как собаку. «Нойка! Нойка!»
- Надо же такое благородное редкое имя так искорёжить. Как будто она всё время ноет.
- А чего это их осенило-то, так назвать? Она в ноябре родилась?
- Ну вроде бы, да… Мне Тайка из 46-ой вроде бы говорила, что в ноябре.
С Ноябриной мы дружили (если так можно сказать) недолго. Все звали её просто Ноя и это очень напоминало мне Ноя и Ноев ковчег.
А потом они куда-то переехали, и Ноя пропала и как-то позабылась. И телефонную книжку свою я потеряла.
А в девятом классе я в ДК «Ромашкино-Родина наша» готовилась к концерту ко Дню Города. Я была ведущая, поэтому режиссёр меня гоняла больше всех. Я даже в школу не ходила несколько дней. Режиссёр сама звонила в школу и меня с уроков отпрашивала.
- Ты сегодня прямо очень звонкая. Ты кофе пила?
- Нет!!!
- Ты можешь чуть женственнее? Чтобы все почувствовали тепло: «А сейчас в этот ненастный день вас согреет своей песней золотой голос Ромашкино, замечательная певица Майя!» Вот так можешь прочитать? Эта Майя – она, кстати тоже очень крутая, очень фирменная такая девочка. Она лицом прямо знаешь, на кого похожа? На Джулию Робертс. Вот прямо какая она в «Красотке»!
- Да? Надо же!..
Прямо перед концертом мне пришлось судорожно переписывать текст сценария: день был не ненастный. Никого согревать было не надо. Все были настолько согреты, что слова «вас согреет» звучали как угроза.
И тут, когда я карандашом навису калякала новый текст, я увидела… Ною, Нойку. Она была всё такая же, только выше, женственнее, красивее.
- Ноя?! Ноябрина?! Это ты?
Она посмотрела на меня удивлённо-вопросительно.
- Ты меня помнишь? Луговая улица, дом 17. Ира Ветровская.
- Ух ты! Помню… А здесь ты как?
- Да вот концерт веду. А ты?
- А я пою «Я задыхаюсь от неж…».
- Задыхаешься? Да тут душно вообще…
- Да нет! Это песня «Я задыхаюсь от нежности, от твоей-моей свежести…»
- А-а-а… Слушай, а почему ты… Майя?
- Это долго рассказывать. Это мой псевдоним.
После концерта мы вместе с Майей-Ноябриной шли домой.
- Мама всегда представляла, как я рожусь… как я родюсь…
- Появлюсь на свет, - подсказала я.
- Да, появлюсь. Весной. Она хотела меня Мартой назвать, если я в марте появлюсь или Майей… ну если в мае.
- А если в апреле? – уточнила я. – Апрелей?
- Ну не знаю. Она об этом как-то не думала. А я родилась в ноябре. И пришлось меня назвать Ноябриной.
- Ага. А твой папа не выговаривал «р».
- Нет! Мой папа всё прекрасно выговаривал, - обиделась Ноя (или Майя). - Мой папа музыкант. У него изюмина есть в отличие от некоторых. Он в Канаде живёт, играет в оркестре. А тот… тот не папа был, а отчим. А теперь мы ушли от него. Навсегда.
- И что же, ты теперь всегда будешь Майей?
- Когда пою буду Майей. А так, в жизни буду Ноябриной. Но только именно Ноябриной. А не Нойкой-помойкой.
Ещё у меня есть: "Так цветы не "дарят"!"