Первое представление о рыцаре – конечно же, доблестный Айвенго! Верен Ричарду, поступает только по законам чести, готов вступиться за слабого, смел и прям.
А потом появляются рыцари Марка Твена – пьяницы, бабники, болтуны, готовые накинуться впятером на одного… А чуть позже братья Стругацкие изобразят не только доблестного барона Пампу, но и его не совсем рыцарственных соседей: «Приезжают с утра якобы на охоту, а потом охнуть не успеешь – уже все пьяны и рубят мебель. Они разбредаются по всему замку, везде пачкают, обижают прислугу, калечат собак и подают отвратительный пример юному баронету».
Но это не просто разные характеры. Средние века знали совершенно разные типы войны.
Одна война именовалась войной огня и крови, «смертельная»: для победы возможно и даже необходимо всё! Можно дать слово и обмануть, предать (святой отец отпустит грех), можно и нужно стать жестоким и бесчеловечным, не брать пленных, добивать раненых, пытать гонцов, нарушать обещания. Гражданское население можно было подвергать жестокому обращению, даже пыткам, чтобы выбить золото, добыть продукты и понравившихся женщин. Так воевали против «неверных», язычников, но так же поступали против христиан, если они отличались своеобразием веры – ярче всего это видно в Альбигойских войнах, и весьма характерно напутствие аббата воинам при штурме города, где жили и еретики, и католики: «Убивайте всех, Господь узнает своих!»
Но бывали войны «честные, рыцарственные», которые вели «добрые воины» по рыцарским правилам, по «рыцарской науке», и важно было не убить противника, а одолеть его «прямым оружием», то есть без хитростей и военных задумок, доказать в открытом бою, что вы сильнее, доблестнее. Кроме того, убивать рыцаря было не только экономически невыгодно – за пленника можно было получить выкуп, но и неприлично. Отношения между противниками можно передать примерно так: мы, рыцари, братья по оружию, просто сегодня наши сеньоры сражаются с этим противником, а завтра они объединятся и выступят уже против того противника – так стоит ли обагрять меч кровью?
Значит, мы сражаемся для того, чтобы выяснить, кто сильнее, а для этого не нужно калечить и убивать. Именно поэтому рыцарь слезал с коня, если его противник терял в схватке лошадь, и снимал свой шлем, если с головы противника шлем был сбит.
Конечно, это идеальные отношения, соблюдали такие правила далеко не всеми и не со всеми – так, ливонские рыцари обещали новгородцам, что не вступятся за датчан, но напали, нарушив слово (так ведь православные хуже язычников, с точки зрения католика), и началась тяжелейшая Раковорская битва.
А со своими рыцарь мог быть прям и честен.