Налив себе огромную чашку кофе, после того первого разговора здесь, я и правда выбросил весь ассортимент растворимого кофе на нашей кухоньке. Купил кофемолку, пресс и турку, так что, по желанию, можно было либо погурманствовать и сварить, а можно было по-быстрому – в прессе. Устроившись на диване, с этой самой здоровой кружкой, открыл конверт. В нём было немного: один листок, окончание письма отца и фотографии. Они то и привлекли меня в первую очередь. На них был запечатлён малышок – сначала пары месяцев от рождения, потом немного постарше и где-то лет до пяти. Фото очень миловидной женщины с сияющими серыми глазами в количестве нескольких штук в разных ракурсах. Понятия не имею кто это, хотя что-то знакомое безусловно было. Ладно, надо письмо дочитать.
«раз добрался до окончания письма, значит всё сделал правильно. Деньги причитаются тебе. Используй с умом. Часть документов хранил у первой жены Ирины, только потому, что не доверял Татьяне, слабая она. Ирина человек надёжный, если пересечёшься с ней и её сыном, думаю, подружитесь. Мы с ней друг другу обязаны, она в своё время оказала мне серьёзную помощь, а я взамен ей, женившись, чтобы она получила квартиру. Сам понимаешь, законы у нас странные. Иван не мой сын, но моего лучшего друга, сослуживца. К сожалению, погибшего.
Сын, прости меня. Я сделал огромную глупость для себя, а главное для тебя, связавшись с сестрой твоей матери, Татьяной. Я проявил слабость после того, как ты родился, пошёл на поводу у неё. На фото – ты и твоя мама – Виктория».
Я сидел, отпивая потихоньку из кружки, и медленно переваривал информацию. Снова и снова смотрел на фото матери, на этот раз настоящей. Красивое округлое лицо, серые глаза, длинные ресницы, вьющиеся тёмно-русые длинные волосы и нежная улыбка, открывающая ровный ряд зубов. Она неуловимо была похожа на Татьяну и сходство не шло в пользу сестры. Мама была намного интереснее, то что у неё было в плюсе, у мачехи, то есть теперь уже тётки, выражалось минусом, как блёклая тень от оригинала, несовершенная копия.
А глаза, похоже, у меня материны. Почему-то это очень грело душу. Я поднялся с дивана, надо размяться, а то ноги уже затекли. Подошёл к окну, моросил дождь, оно было всё в мелкую сетку от воды. Прислонился лбом к стеклу и наблюдал, как капли образовывают мокрые дорожки с той стороны.
Было у меня такое странное ощущение, возникшее ещё в первый год глухонемоты, будто окно объединяет меня с обычными людьми. Ведь любой человек не слышит, что происходит за закрытым окном, только видит события, происходящие за стеклом. Потому привычка эта, подолгу смотреть в окно, обретённая ещё в интернате, так и осталась у меня по сей день. Я вздохнул, стекло тут же запотело, а мысли вернулись к прочитанному. Вот же мелодрама или драма жизни? Зачем отец так поступал? Чего добивался? Интересно, сделал ли он лучше, той женщине Ирине? Понятно, что это был фиктивный брак, возможность улучшить жилищные условия, но Иван, называл его тоже отцом? Потом встретил мою маму, родил ребенка, то бишь, меня. И что он делает дальше? Женится на сестре, зачем? Неужели у него было такое душевное состояние, что он нисколько не сомневаясь делает этот шаг? Вопросы, вопросы. Или наоборот слишком сильно сомневался? Боялся, что не поднимет меня? Нет, это тяжело, понятное дело, но жениться ради этого? Да ещё на женщине, которую ты не любишь, пусть и сестре? Бред! Уж лучше бы меня изначально в какой-нибудь интернат отдал, сейчас хотя бы слышал. Точно бред! Потряс я головой, стукнувшись о стекло, что по нему пошла дрожь. Чёрт, не рассчитал. Зато это вывело меня из ступора.
Ну, ладно, как говорится в произведениях позапрошлого века, прочитанных мною в огромном количестве, история моего происхождения была раскрыта. Теперь надо было шагать дальше, я развернулся и уткнулся носом в Петровича, занесшего руку, видимо, чтоб меня хлопнуть по плечу.
- Ага, - он резко отдёрнул руку назад. - Мить, ты чего здесь-то? Тебя канатом что ли тянет, как выходной, он всё тут.
«Надо было кое-что», - ушёл я от ответа, совершенно не было настроения рассказывать всё подробно, тем более, пришлось бы не показывать, писать, что вообще меня сейчас не устраивало.
- Ну, ладно. Потом расскажешь, - махнул он рукой. Спасибо тебе Петрович, после всего узнанного мною, все же он остался моим двоюродным дядькой, хоть что-то не изменилось.
«Хорошо».
- Ты связался с учительницей? – уже выходя за дверь, обернулся он ко мне.
Вот чёрт! За всеми этими драмами, мелодрамами, я совершенно забыл об этом.
«Сегодня же свяжусь».
Петрович окинул меня взглядом, покачал головой:
- Мить, чего у тебя в голове, интересно. Суд послезавтра, а он даже не сообщил, - и вышел за дверь, всё качая головой.
Я тут же набрал сообщение на телефоне. Хорошо, хоть ответ пришёл быстро:
«Здравствуй, Митя! Поприсутствую. Документы возьму. Вышли адрес».
Ох, Ирина Львовна, как же вы меня выручили! Впрочем, как всегда.