Человек, которого искал «Кинан» - а это и был наш герой, с которым мы познакомились в самом начале — между тем, очнулся лишь спустя сутки после того как упал в странную яму, которая попалась ему на его, как ему казалось, последнем пути в этой жизни. К тому времени, когда он пришёл в себя, «Кинан» ещё даже не успел получить распоряжения от своего шефа, мистера Лонси, хотя знал, что получит, и теперь загодя размышлял о том, каким образом ему распределить людей для поисков — так что у Тремоло ещё было время для того, чтобы осознать, куда он влип, и что ему теперь со всем этим делать.
Процесс его «пробуждения» начался с того, что его слух, оживший, кажется, первым из всех его пяти чувств, уловил еле слышный гул, источник которого располагался где-то внизу, под его телом. Гул этот напоминал гудение трансформатора, и немного — звон в ушах у человека, который, засидевшись на одном месте, вдруг был вынужден резко подняться на ноги и ощутить прилив крови, ударившей ему в голову. Но, в отличие от второго, этот звук был вполне себе реален, и находился не внутри тела Тремоло, а извне его.
Но сам Тремоло пока ещё не мог понять, что это — для него нереальным сейчас было не только что окружавшее его мироздание, но и даже он сам. Пока он не мог даже понять толком, кто он, как выглядит, и что он такое по своей сути вообще, что уж тут было говорить о том, куда он попал, как здесь оказался и как его вообще зовут.
А гул, тем временем, становился всё сильнее, из тихого, едва слышного, превращаясь в, по крайней мере, отчётливый, и когда он достиг пика своей мощности, Тремоло, скривившись, обхватил ладонями голову, а затем, издав какой-то неопределённый звук, открыл глаза.
Гул прекратился, резко и кратко, словно механизм, его издающий, кто-то выключил, нажав на специальный рычаг. Над Тремоло виднелся прямоугольник, правильный, с ровными углами и краями, почти квадрат, и в нём, словно на экране большого плазменного телевизора, плыли мягкие, серовато-белые облачка на фоне осеннего неба того грустного синего оттенка, которое почти всегда вызывает ностальгию и печаль по ушедшим летним месяцам, отчего начинает казаться, что ты прожил не лето, а целую жизнь, и теперь идёшь уже по её склону. С одного края прямоугольника виднелись стебли травы, наклоненные куда-то вбок и вниз, на фоне неба и облаков выглядевшие практически чёрными и очень четкими, до такой степени, что можно было разглядеть метёлочки из пустых оболочек семян, которые уже давно, в свою очередь, вылущил гуляющий в степи ветер.
- Аггррппфф, - сказал Тремоло, отплёвываясь от непонятной гадости, осадком выпавшей на его языке, нёбе и внутренней части его щёк. На вкус эта гадость была похожа на смесь высохшего лимонного сока, соли и ещё чего-то горького и отвратительного, которое так и побуждало Тремоло избавится от себя, но при первой же попытке сделать это упрямо прилипало и застревало во рту, вне пределов всяческой досягаемости — Гдффп... Гдефф... Пп... Агг... Гдфпе я?… Где я...