В начале осени случилась беда. На поселение напали кочевники. Они убивали всех, кто сопротивлялся и брали в плен остальных. Люди бежали в разные стороны в надежде скрыться от врагов, но враги обходили поселение с трех сторон, оттесняя только в одно место — Фанрон. Далимия с остатками беженцев оказались на опушке леса. Они стояли и смотрели, как поднимаются по склону огромного роста одетые в шкуры свирепые дикари.
Напуганным людям ничего не оставалось делать, только броситься на произвол судьбы в темный дремучий лес. Но, видимо, кочевникам было невдомек, что лес считался священным, и они побежали следом. Враги догоняли, связывали и убивали копьями тех, кто сопротивлялся.
Далимия, ничего не соображая от страха, мчалась все дальше и дальше. Она остановилась только, когда окончательно выбилась из сил и упала на траву, загнанно дыша. Перед глазами плыло, руки-ноги гудели и пульсировали усталостью и болью, на плечах, щеке, ногах ныли свежие царапины от беготни по кустам, в ушах стучала кровь. Над головой чирикала крошечная пичуга, легкий ветерок обдувал мокрую от пота спину. И больше никаких звуков.
Далимия заставила себя перевернуться и сесть. Куда подевались другие родственники, где преследователи? Она вглядывалась между деревьями изо всех сил, напрягала слух, но ничего, кроме звуков леса, не могла уловить. Превозмогая усталость, она забралась на высокое дерево в надежде понять, где находится. Но все, что хоть как-то служило ориентиром — поднимающиеся с одной стороны в гору раскидистые кроны деревьев. Если идти вниз по склону, можно спуститься в долину, но куда именно? Далимия устроилась на толстой ветке и заплакала, ведь теперь не осталось у нее никого на этом свете.
Всю ночь провела она на дереве, прислушиваясь к звукам и дрожа от холода и страха. Утром только нужда заставила спуститься с насиженного места. Далимия отыскала воду и напилась, а вот с едой дела обстояли хуже. Ягоды отошли, грибы без готовки есть нельзя, а костер разжечь нечем. Да и разводить огонь в чаще священного леса означало нарушить один из запретов.
Далимия решила не терять времени и поскорее спустилась вниз по склону в надежде выйти в долину, а оттуда и деревню найти проще. Наверняка, кочевники сделали свое дело и ушли дальше. Может быть, кто-то остался в живых…
Целый день Далимия шла по лесу. Ей казалось, что Фанрон не выпускает ее, но она все равно упорно шла, ведь ничего другого делать не оставалось. К ночи деревья наконец поредели. Далимия побежала со всех ног, испугавшись, что просвет между могучими стволами вот-вот схлопнется, и она останется навсегда запертой в чаще. Выскочив на поляну, Далимия не сразу узнала родную долину. Внизу простиралась выжженная пустошь с черными обугленными развалинами. Кочевники ушли, но не оставили после себя ничего. Запах гари въедался в кожу, отчего недавние события представлялись со всеми ужасными подробностями.
Далимия спустилась вниз, чтобы найти хоть что-то полезное для выживания. Она шла по обгоревшим улицам, копалась в золе и саже, а на глазах стояла пелена слез. Далимия не рыдала, слезы просто текли из глаз нескончаемыми потоками, а сердце сжималось с неимоверной болью.
Отыскав пару ножей и огниво, Далимия собралась к реке, чтобы запастись водой. Но, о ужас! Навстречу шли двое кочевников. Что они забыли в разоренном поселении? Времени думать не было, Далимия развернулась и бросилась туда, где уже удалось спастись один раз — в Фанрон. Кочевники заметили ее и кинулись следом. Далимия бежала со всех ног, но их голоса позади все приближались. Кочевники догоняли. До леса оставалось всего ничего, когда ее схватили за плечо, дернули, повалили на землю. Схвативший ее страшный дикарь довольно осклабился. В его руке сверкнул нож. Далимия зажмурилась и приготовилась к боли.
Но тут раздались вскрики и глухое рычание, плечо перестала сдавливать грубая рука. Далимия распахнула глаза и с удивлением обнаружила, что один из нападавших валяется рядом с рваной раной на шее, а второй сражается с огромным белым волком, тем самым, которого Далимия видела раньше. Еще пару мгновений, и второй кочевник захрипел, забулькал и схватился за горло, истекая кровью.
Волк обернулся, зарычал. Далимия вздрогнула и отпрянула. Кочевники разозлили хозяина леса запахом гари и крови, теперь он впал в неистовство и не пощадит никого. Но волк спрятал зубы и принюхался. Он смотрел пристально, будто раздумывал, серые глаза блестели, и в них читалась великая мудрость. Волк облизал кровь на морде и, отвернувшись, ушел в чащу.
Далимия без сил повалилась на землю. Волк спас ее или просто пощадил?
Одинокой девочке ничего не оставалось, кроме как пойти дальше — вглубь леса. Жить на пепелище не было никакого смысла, раз по округе все еще ходят кочевники. Ночами стало холодать, еды, которую можно было собрать, было все меньше. Далимия голодала и мерзла. Но она продолжала идти, надеясь выйти к другим селениям.
Страшный лес скрипел, в чаще выли волки, шуршали змеи и бог весть еще какие звери. А духи наблюдали из-под каждого куста, из-за деревьев. Иногда можно было увидеть их желтые страшные глаза в ночи, но они не нападали. Может быть, порой думала Далимия, кто-то запрещает им трогать тщедушную девчонку? И она упорно шла вперед — казалось, если остановится, то останется в лесу навсегда, погибнет и сама превратится в голодного злого духа.
Ударили первые заморозки. Далимия забилась ночью между корнями деревьев, зарывшись в листву, но все равно дрожала от холода. Эдак еще несколько дней, и она точно замерзнет. Далимия разжигала огонь лишь, чтобы приготовить еду, и всегда просила прощения за это у хозяина леса. И каждый раз, когда она сидела у костра, голодные духи и звери шумели громче, иногда выглядывали зубастые головы из чащи, с ненавистью и страхом взирая на «красный цветок». Но холод одолевал, подталкивал к непозволительным действиям. Далимия уже перестала сражаться с собой и только хотела выбраться из кучи листвы, как услышала осторожные шаги.
Страх сковал тело, она едва дышала. Шаги затихли совсем рядом, так что слышалось чужое дыхание почти над головой. Далимия вглядывалась во тьму, чувствовала присутствие кого-то огромного, но не могла рассмотреть. Кто бы это ни был, он не собирался уходить.
Но тут из-за тучи вышла луна, и сквозь голые ветви ее лучи прорвались к земле, осветили ночного гостя. Это был тот самый огромный волк, дух леса. Он сидел рядом, смотрел на Далимию и не нападал.
— Здравствуй, — прошептала она дрожащим голосом и села. Ей показалось ужасно непочтительно не поприветствовать главного духа священного леса, и она склонила голову. — Благодарю тебя за то, что приглядывал за мной и не позволял зверям разорвать меня.
Волк склонил голову набок и вдруг улегся рядом. Его теплый мех каснулся ноги. Далимия несмело опустилась и прижалась к волку, продрогшая и уставшая. Тепло наконец просочилось в пальцы, отогрело озябшие ноги, Далимия окончательно расслабилась и провалилась в сладкий спокойный сон. Первый спокойный сон за много-много дней. Утром волк не ушел, вопреки ожиданиям, а отправился вместе с Далимией, указывая дорогу.
Так они путешествовали вдвоем и до выпадения снега нашли пещеру. Волк ловил добычу, Далимия искала съедобные травы и коренья, готовила еду и не забывала угостить своего защитника. Шкурки убитых волком животных она выделывала по матушкиным советам и с помощью костяной иглы шила одежду — собственные вещи пришлось пустить на нитки. Когда волк уходил, она занималась обустройством пещеры. Постепенно жилище становилось уютнее и напоминало родной дом. Чтобы не чувствовать одиночества, Далимия часто пела, а волк устраивался у входа и дремал под ее голос.
Так шел год за годом. Девочка Далимия превратилась во взрослую девушку.
— Пятнадцать лет, — произнесла она вслух, сидя у костра зимним вечером. Шкура на входе колыхалась от бури, но холод почти не попадал внутрь.
Волк, свернувшийся рядом как домашний пес, поднял голову и навострил уши. В его глазах читался вопрос. За годы, проведенные с этим странным зверем или духом, Далимия научилась понимать его. Или же ей так казалось…
— Мне уже пятнадцать, Аридан, — Далимия дала ему имя одного из великих вождей собственного народа. Так было привычнее. — Если бы на нас не напали, матушка выдала бы меня замуж, у меня уже родились бы дети…
Волк лениво повел ушами и положил морду на передние лапы, будто намекая, что в прошлом Далимия не горела желанием становиться женой и матерью.
— Да-да, — она рассмеялась. — Мне просто скучно.
Волк вскинул голову и тихонько завыл.
— Нет, что ты… — Далимия потрепала его за уши. — Я очень тебя люблю, и мне с тобой хорошо, но…
Волк опять улегся и прикрыл глаза. Далимия подобралась к нему поближе и устроилась под теплым пушистым боком.
— Я так скучаю по людской речи… — пробормотала она и привычно запустила руку в мягкую шерсть.
Прошла зима, лето, и еще зима. С наступлением теплых деньков волк засуетился. Он принялся таскать из угла в угол тюки из шкур и хозяйские принадлежности. Далимия потешалась над ним в голос.
— Что ты творишь, неугомонный? — хохотала она, разбирая собранные им в кучу вещи, чем раздражала волка, вынуждая его рычать.
Но Далимия не боялась, она только трепала его за уши, обнимала за шею и целовала в морду.
— Не сердись, Аридан, друг мой, не сердись, — улыбалась она. — Поймай лучше к ужину птицу.
Но когда волк в третий раз собрал одни и те же вещи, Далимия задумалась.
— Мы куда-то собираемся? — спросила она. — Нужно уходить?
Волк завилял хвостом, будто собака. Кажется, она угадала.
— Ну что ж, хозяин леса, — Далимия с почтением поклонилась. — Ты спасал мне жизнь эти годы, я верю тебе. Но куда мы пойдем?
Волк, разумеется, не ответил. Тогда Далимия сама собрала пожитки в узелок и вышла на улицу.
— Веди, — сказала она.
И волк повел. Луна успела пропасть и вырасти вновь, когда они вышли из Фанрона. Блестящее озеро, расположившееся в низине, ослепило привыкшую к сумраку леса Далимию. Рядом с озером раскинулись поля, огороды, пастбища и поселок. Далимия с замиранием сердца смотрела вниз.
— Друг мой… — прошептала она дрожащим голосом и повернулась к волку. — Ты вывел меня к людям…
Волк прищурился и ткнул ее носом в ногу, словно намекая — иди, пока отпускаю. Далимия села на колени, поклонилась до земли, а потом крепко обняла его за шею.
Волк вырвался сам, толкнул носом в плечо, развернулся и убежал в чащу. Далимия проводила взглядом лесного духа и пошла вниз в долину. Сердце ее трепетало от волнения. Как примут чужака? Какие тут обычаи? Что она будет здесь делать?
Люди в ярких одеждах, не таких, какие носили у нее на родине, встретили с удивлением, но, вопреки ожиданиям, приняли хорошо, а одна пожилая женщина позвала в свой дом. Не сразу Далимия изучила новый язык, но сразу полюбила это место всем сердцем. Жители в поселении оказались добрые и приветливые. Они не ходили в кровавые походы, охотились только у себя в местных лесах, ловили рыбу, выращивали злаки, фрукты и овощи. Мальчиков не забирали на обучение, и Далимия впервые увидела безбородых юношей. Браки разрешали им заводить, не требуя никаких испытаний.
По вечерам в особые дни — праздники — люди собирались за селом, жгли костры, пели песни и плясали. Взрослые мужчины и женщины веселились и играли чуть ли не наравне с детьми, и Далимия восхищалась их громкими голосами и заливистым смехом. Пожалуй, в таком месте она была бы не прочь стать чьей-то женой. У Далимии появились подруги, которые с удовольствием помогали освоиться, научили петь местные песни и сплетничать.
Поначалу Далимия каждый вечер приходила к опушке леса, приносила подношение для своего спасителя, но он не являлся, даже его силуэта не было видно сквозь деревья. Время шло, и все реже Далимия приходила к нему, реже вспоминала, увлеченная новой жизнью.
Спустя лето в их скромное жилище вдруг пришли самые уважаемые люди поселения.
— Девица Далимия, выходи, — заявила жена старейшины и протянула руку.
Далимия удивилась, но увидев ободряющую улыбку на лице Лины — хозяйки дома — без раздумий пошла следом. В месте для праздников горел большой костер. Далимию раздели и приказали ходить вокруг него, а после каждого круга рисовали на ее теле узоры еще горячей золой. Ритуал, совершаемый с детьми, сумевшими прожить один год.
— В этот день лето назад ты спустилась к нам из великого леса! — вещал шаман. — А сегодня ты порвешь последние узы с его богами и демонами и позабудешь свое прежнее имя. Нарекаю тебя Кирина! Запомни хорошо свое имя и отзывайся только на него.
По телу побежали мурашки, дыхание перехватило, а к глазам подступили слезы восторга. Не просто праздник года совершили сейчас с ней, а обряд Наречения. Сегодня ее приняли окончательно.
— Далимия! — позвали справа, но она не повернулась.
— Далимия! — раздался голос слева, и тогда она не повернула головы, истово веря в слова, сказанные шаманом с таким жаром в голосе.
— Кирина! — окликнула Лина.
И только тут она повернулась.
— Доченька моя, — женщина распростерла руки и на ее глазах блестели слезы.
Кирина бросилась к своей матушке, позабыв все на свете. Она в самом деле ощутила, что вернулась домой. Прошлое будто расплылось, стерлось из памяти, уступив место счастливому настоящему.
Матушка нарядила ее в ярко-алое с желтой вышивкой платье, и как только заплела толстую косу, из домов повыходили люди. Всю ночь не смолкала музыка и веселые голоса, пахло едой, приготовленной на костре, и не было числа людским улыбкам, которыми одаривали Кирину. И больше других улыбался ей молодой парень с маленьким светлым хвостиком на макушке.
На рассвете уставшие все разошлись по домам, а Кирина, преисполненная восторга, сидела на пороге дома и любовалась зарей. Будущее виделось ей прекрасным и безоблачным, она ощущала себя частью деревни, будто родилась и выросла в этом месте. Когда деревня окончательно стихла, она вдруг услышала протяжный тоскливый вой со стороны леса. Будто умирающий волк прощается со своей возлюбленной. И вмиг вспомнилось прошлое: и скитания по лесу, и мудрые глаза белого волка. Вспомнилось и родное имя.
Далимия Подскочила, побежала навстречу вою. Только бы успеть! Неужто попал в ловкий капкан ее верный друг? Или случайно поймал стрелу? А может быть, сражался со злыми духами и тяжело ранен?
Далимия бежала как есть, в красном нарядном платье, по кустам и колючкам наверх — где начинался древний лес.
— Аридан! Аридан! — кричала она, но никто не отзывался. Страх и боль стиснули сердце. Далимия упала на колени, не добежав до леса. Она чувствовала — больше ей не увидеть белого волка.
Но что-то подталкивало ее, заставляло подняться и вновь зайти в лес. Она прошла не один десяток шагов, прежде чем увидела распростертого на земле юношу. Его белые волосы ниже плеч, лежали в беспорядке на сырой траве, а сам он был словно охвачен золотистым сиянием.
Далимия ни жива ни мертва подошла и опустилась на колени рядом, глядя как грудь его мерно поднимается в такт дыханию. Ей непременно захотелось коснуться золотого сияния, окутавшего незнакомца точно кокон, и Далимия протянула руку. Она робко дотронулась до его плеча, кончики пальцев слегка кольнуло. А в следующий миг свечение будто впиталось в кожу юноши, он открыл глаза и улыбнулся. Глаза его серые и ясные с черными пышными ресницами оказались такими знакомыми…
— Аридан… — выдохнула Далимия и села от неожиданности на траву.
Он протянул руку и коснулся ее волос.
— Да, — ответил он. — Я скучал по тебе, Далимия.