Данная история является своеобразным приквелом к Грани миров, но и отдельно от основной истории выглядит вполне независимо. Всего планируется две части.
Часть 1.
Далимия лежала на крыше низенького покосившегося сарайчика и смотрела вперед — туда, где величественные горы сливались с небесами. Главная бабушка говорила — там живут страшные духи, в чьих силах как спасти человеческую жизнь, так и разрушить ее. Древний лес Фанрон у подножья гор считался священным и опасным. Никто не собирал там ягоды и грибы, не охотился, а деревья рубить вообще было запрещено под страхом смерти. В лес уходили лишь в одном случае — умирать. Туда относили неизлечимо больных или стариков, ставших обузой семье. Никто и никогда не слышал даже вскрика несчастных, и никто не возвращался.
Далимия подняла ладонь и, прищурившись, вгляделась сквозь пальцы в зеленое море могучих крон вдалеке. Она, как и все в поселении, боялась Фанрона, но еще понимала — ее манят его тайны: что же за духи обитают в глухих чащах и почему не хотят общаться с людьми? Ведь другие духи говорили через главную бабушку и довольно охотно.
— Далимия! — окрик матери вырвал из размышлений.
— Спускайся! Скоро время ужина. Тебе уже восемь лет, ты должна уметь готовить!
Далимия спрыгнула с насиженного местечка и кувыркнулась на соломе, на что мать фыркнула и закатила глаза.
— И в кого ты пошла такая? — бурчала она по дороге. — Ведешь себя как мальчишка и все в облаках витаешь. Недолог день, когда женихи свататься придут, а ты как дите малое!
Далимия скривилась. Девочки становились невестами в тринадцать. Все, что Далимия знала о женихах: они никогда не бывают одинакового с невестой возраста — всегда много старше. Бородатые, серьезные, настоящие хозяева и защитники. Но ведь с такими не побегаешь наперегонки, не побрызгаешься водой, не построишь пещеру в холме или дом на дереве. Вот если бы к ней пришел жених ее возраста…
Но нет, как только мальчикам исполнялось тринадцать, их забирали на особую мужскую половину села, где они и жили до тех пор, пока не превратятся во взрослых и хмурых бородачей. Только пройдя испытание вождя, мужчина имел право вернуться и завести семью.
Далимия не знала, что происходит на мужской половине, но все мальчишки грезили этим местом, глядя на суровых сильных отцов. Далимии же было скучно с собственным родителем, который почти не разговаривал. Матушка любила его и слушалась, но и с ней он никогда не бывал весел. Старшая сестра, которая два года назад ушла невестой в новую семью, говорила, что отец такой суровый, потому что он следующий на пост вождя, а им не до веселья. Но Далимия считала, что любой мальчишка, обзаведясь бородой, теряет все озорство.
— Матушка, я хочу быть сама по себе, — заявила Далимия, когда помыла овощи и разделала тушку куропатки. — Не пойду замуж.
— Ой ли, глупости не болтай! — осадила мать. — Я тебя до старости кормить что ли буду? Твоя судьба детишек принести поселению, сильных мужей и жен. Неспокойное сейчас время, знаешь, сколько гибнет каждый год?
Далимия знала. Раз или два в год почти все взрослые мужчины собирались и уходили надолго — недели могли пройти. Потом возвращались с подарками и добычей, иногда с пленницами. Но всегда возвращалось меньше, чем уходило. Погибли в сражении — так чествовали героев на общем празднике. Из прошлого похода не вернулся старший брат. Ему было двадцать, только-только получил право обзавестись семьей, но не успел, враг забрал его душу.
— Матушка, расскажи о небесном духе из Фанрона, — Далимия залила водой тушку и поставила на костер.
Матушка недовольно хмыкнула и принялась разминать сероватое тесто для хлеба.
— Сходи к старейшине или к тетушке безумной своей за историями, — пробормотала она под нос, — а я могу рассказать, как хлеб месить, чтобы пышный был.
— Главная бабушка сейчас занята, готовится духов лета встречать, а тетушку не видела много дней. Ты не знаешь, куда она могла подеваться? — Далимия никогда не считала тетушку безумной. Ну и что, что ту не взяли в невесты, ну и что, что она всю жизнь одна ходила по лесам и слушала духов. Она станет следующей старейшиной, так пророчили в деревне, но матушка почему-то всегда ругалась и называла свою сестру безумной.
— Да откуда мне знать, — сердито свела брови мать. — Бродит по своим оврагам и лесам. Только, знай, дочка, не смей с ней ходить. Один раз духа услышишь, обратного пути не найдешь. Обычным человеком уже ни за что не станешь. Ни семьи, ни детей… Так и будешь ходить в одиночестве, прислушиваться к деревьям и зверям.
Матушка говорила гневно, видать, надеялась запугать, но только Далимия ничего страшного в ее словах не слышала. Она вдруг подумала, что, напротив, в этом и может быть ее спасение от скучной жизни с хмурым бородачом. Дети, нескончаемые однообразные дни, тянущиеся вереницей друг за другом, точно бусины в ожерелье главной бабушки — одна похожая на другую. Далимия видела матушку именно такой: загруженной делами по хозяйству, суровую. Чтобы развеселить ее, наверное, все поселение должно собраться и сплясать Смешливую. Иногда Далимия думала, что, может быть, это особенность ее матери, ведь другие женщины иногда улыбались даже на улице. Но в основном отметала эти мысли — невозможно родиться таким хмурым. Ребенок всегда стремится к радости, а скучным взрослый становится только по причине навалившихся на него забот.
Далимия на следующий день узнала у главной бабушки, куда та направила тетушку Рионишу и пошла встречать ее на закате. Та вышла из леса, что за речкой Синей. Далимия очень обрадовалась, увидев Рионишу и, подбежав, обняла. Тетушка весело рассмеялась и обняла в ответ. Сердце защемило внезапной грустью. Матушка очень давно не обнимала ее вот так крепко, не поглаживала по волосам. Главная бабушка говорила, что мать больна и недолго ей осталось, но Далимия не понимала, что же в матушке такого, ведь она выглядит, как и прежде.
Далимия с тетушкой уселись на мягкой траве. Риониша рассказала, где собирала лечебные травы, каких видела зверей, и что духи подсказали новую земляничную поляну, на которой вот-вот поспеют ягоды.
— А не страшно тебе с духами говорить? — Далимия поежилась от вечерней прохлады.
— Да что ты… — тетушка улыбнулась и окинула рукой долину. — Духи не злые, они как трава, деревья, реки, озера, звери и птицы.
— А как же лес Фанрон? — возразила Далимия. — Все только и твердят, какие злые там духи.
— Ох… — тетушка повернулась к горе, заросшей наполовину могучим лесом. — Тамошние духи такие не сами по себе. Возможно, они что-то охраняют, или их злоба — следствие людских деяний.
Далимия представила несметные сокровища в пещерах, и сердце ее затрепетало от восторга.
— Вот бы поговорить с одним из духов этого леса! — воскликнула она. — Ты ведь тоже хочешь?
Риониша засмеялась и прикрыла глаза.
— Что смешного? — насупилась Далимия.
Тетушка погладила Далимию по голове и печально сдвинула брови. — Не стоит ходить в лес Фанрон, моя милая. Неспроста о нем ходят страшные слухи.
Далимия вздохнула. Если уж даже тетушка отговаривает… Вот только интерес никуда не делся. Далимия еще попыталась поспрашивать о Фанроне, но Риониша больше не отвечала на вопросы о лесе, молча обрывая лепестки синих девичьих глазок, что принесла в корзине.
— Тетушка, а что тебе говорят духи? — Далимия уже сто раз спрашивала об этом, но, наверное, спросит еще столько же.
— Разное…
— Как здорово, что они умеют говорить на нашем языке! — Далимии казалось это чудесным.
Тетушка опять засмеялась.
— Духи не говорят на языке людей, все мастерство и особенность старейшины в том, чтобы уметь понимать их. В шелесте травы, в порыве ветра надо уметь распознать знак.
Риониша подняла руку, и рукав ее платья слегка шелохнулся.
— Ах вот как… — Далимия приуныла.
Впрочем она все равно в тайне надеялась, что однажды услышит духов, да не так, как все остальные, дух заговорит с ней по-настоящему, по-людски.
За год Далимия совсем отдалилась от матери и перестала спрашивать о том, что по-настоящему волнует, обсуждая только домашние дела. А та, не умолкая, твердила о замужестве, будто больше и говорить не о чем. Может быть, дело в том, что Далимия была последним и самым поздним ребенком. Рассказывали, мать едва выносила ее. Сейчас матушка больше походила на старуху и говорила так же — с вечным назиданием в голосе. Не терпела пререканий и споров, даже если была неправа. Она взваливала на дочь все больше работы по дому, говоря, что так готовит ее к семейной жизни. Далимия совсем перестала гулять с девчонками и мальчишками. Когда она бывала свободна, то те уже расходились по домам.
Но зато Далимия сблизилась с тетушкой. Та даже брала с собой за травами и учила слушать духов. Правда, Далимия не была уверена, что слышит то, что нужно. Больше всего нравилось ходить к Фанрону на поляну, где росла лечебная трава буроцветик. Ее ярко-оранжевые лепестки использовались для приготовления лечебной мази и очень ценились. Кроме старейшины и тетушки, Далимия была единственной, кто не боялся ходить за этой травой кроме старейшины и тетушки. Она приходила на поляну, низко кланялась могучим деревьям, что высились в паре десятках шагов, и принималась за работу. С каждым разом она обретала уверенность — лес не так уж и опасен. А если она будет приветлива и почтительна, однажды он примет ее и перестанет слыть злым местом.
Собрав корзиночку, Далимия вновь поклонилась и, напевая тихонько любимую песню, отправилась домой вниз по склону. В этот раз все было как всегде, кроме одного — она закончила позже обычного. Закатное солнце бросило последние лучи на землю и скрылось, окутав мир сумерками. Далимия ускорила шаг, но тут заметила сидящего на опушке леса огромного белого волка. Он, словно призрак, в сумраке позднего вечера стоял недвижимо, мордой повернувшись в сторону селения.
Такого огромного волка Далимия прежде не видела. Она испугалась и подумала, что это может быть один из духов древнего леса. Ведь какой волк станет наблюдать за человеческим поселением? Да и его размер слишком велик для обычного волка…
Далимия бросилась вниз по склону, испугавшись, что величественный дух обратит на нее внимание, мало ли какие у него намерения. У ворот деревни она остановилась и не смогла сдержаться — обернулась, ожидая вновь увидеть светлое пятно на опушке леса. И увидела. Но, удивительно, волк находился куда ближе к деревне, чем раньше. Он прибежал за ней — сомнений нет. Волк сидел и смотрел вниз, только уже не на деревню, а на Далимию. И в этот миг страх испарился. Ей вдруг почудилось, что этот волк совсем не опасен, а, напротив, он приглядывает за людьми. Далимия поставила корзинку с буроцветиком и уверенно шагнула навстречу волку. Тот повел ушами, поднялся и трусцой убежал в лес.
С тех пор Далимия каждый вечер приходила на то место в надежде встретиться с духом, но волк не выходил к ней. Только изредка удавалось увидеть его силуэт, промелькнувший между деревьями.