Познание себя и события
— Чтó делать человеку, в жизни которого не происходит никаких событий, а всё течёт спокойно, тихо, безмятежно и проч.
Ну вот смотрите: этот вопрос всё равно ведь вызван каким-то томлением, каким-то, пусть даже самым малым, беспокойством. Иначе зачем его задавать ? Каждый человек хочет, чтобы с ним что-то происходило, что-то действенное, продвигающее, смысловое, обновляющее. Хочет. Но кáк может что-то происходить с человеком, который сидит в тюрьме, лежит в футляре, ходит по колесу, не сдвигается с места ? Если он хочет, то чтó ж он ждёт: чтоб в тюрьму ворвались вражеские войска и разгромили её ? А чтó будет делать он сам, если это произойдёт ? Ну разгромили, ну выпустили заключённых, а дальше чтó ? Он-то тут при чём ? Это ведь кто-то разнёс тюрьму, причём ценой своей жизни, или здоровья, или других жертв. Следовательно, кого-то нужно принести в жертву, чтобы в жизни этого омертвелого заключённого совершились какие-то события. А он будет просто сидеть и ждать ? — Чтó это за вопрос ?
Если человек действительно тяготится своим тюремным положением, он ищет из него выхода. Если тяготится ! Если ему невмоготу, он начинает делать подкоп, или пилить решётки, или думает, кáк обмануть охранников, или обдумывать какой-либо другой план, — только тогда начнут совершаться какие-то события. А иначе ничего не будет. А если и будет, то ему никакой пользы не будет. Ведь он и дальше, в другом месте, будет сидеть и точно так же ничего не делать. Ведь разрушители одной тюрьмы посадят его в другую тюрьму. Это же известно. Одна власть всегда сменяется другой властью, а значит строит свои тюрьмы, в которых с людьми опять-таки ничего не происходит.
Вы только посмотрите, на чём вырастает, укрепляется и совершенствуется искусство и литература. Чтó такое книга, театр, кино, музыка ? Это утолители событийного голода человека. Когда люди жили свободной, естественной, природной жизнью, они не скучали, не томились тоской: жизнь была полна естественных опасностей, приключений, происшествий, голода, холода, трудностей, тревог, — скучать было некогда. Но как только люди посадили себя в защищённые города-тюрьмы, они стали скучать, томится, мучиться от недостатка естественных и интересных событий в своей жизни, от нехватки движения и смены дел, историй, случайностей, общений. И тогда появилось искусство, искусство представления: людям стали представлять жизнь героев, народов, выдающихся личностей и общностей, незаурядных натур, ярких характеров, которые способны разрушать стены обыденности, ломать решётки повседневности, рисковать, вырываться на свободу для проявления и сохранения жизни своего духа, огня своих чувств, полёта своих мыслей и платить своей жизнью за следование своей истинной природе. Теперь, с развитием книгопечатания и грамотности тысячи людей живут уже давно не своей жизнью, ибо в их жизни ничего интересного, захватывающего, свежего, полезного не происходит, — они живут жизнью литературных и кинематографических героев, слушают музыкальные произведения, иллюстрирующие всеобщую и безутешную тоску, обвешиваются произведениями живописи и свéтописи, которые заменяют им творения Живой Природы.
В юности я не задавал подобных вопросов, потому что в моей жизни постоянно что-то происходило. А происходило оно потому, что я не мог сидеть на месте, а точнее не на своём месте, я всё время искал, не мог не искать своё место, уходил с одной работы на другую, с другой на третью, и это вынуждало меня постоянно двигаться вперёд. Благодаря этому движению, событий в моей жизни было достаточно для того, чтобы я не задавал подобных вопросов. Когда все места были мною перепробованы, когда на том своём месте, о котором я думал, что оно моё, я работать тоже не смог, потому что все места мира сего, в том числе и моё, были пропитаны корыстолюбием, тщеславием, карьеризмом, предательством и ложью, я двинулся к физическому выходу из тюрьмы тогдашнего государства и тут же попал в руки служб безопасности, и был возвращён к месту жительства, и через несколько недель понял, что двигаться нужно не к физическому выходу из государственной тюрьмы, а к духовно-нравственному, то есть прежде чем уйти от государственной тюрьмы физически, нужно уйти от неё духовно-нравственно, то есть самому перестать быть частицей государства, самому перестать представлять собой кусок мирской лживой заразы, инфекции, опасности и вреда. И тогда внешние события, которых было немало, сменились событиями внутренними, которых стало ещё больше, и потому скуки уж точно не было, работать было над чем и для чего.
Познание себя и наследственность
Нам нужно также затронуть вопрос о нашем сословном происхождении, а также о месте нашего рождения и воспитания. Человек может родиться в столичном, губернском, районом городе, в деревне, на хуторе, в лесу. Это всё о себе мы должны знать, или по меньшей мере стараться узнать от наших старших. Хорошо бы ещё по возможности узнать, гдé жили и кéм были наши далёкие предки. Благодаря этому знанию мы будем понимать Бога, Который будет избавлять нас от болезней именно нашего происхождения, нашего места рождения и воспитания. Об этом, кстати, рассказывается в суфийской притче «Сын царя». Вы помните: в ней фигурируют сын царя и сын нищего, которые оба попали в обучение к духовному Учителю, но каждый из них получал разное лекарство, соответствующее его происхождению, рождению и воспитанию. Не зная этих правил, человек страдает, порой, невыносимо, рискует покончить с собой, сойти с ума, впадает в ненависть к Учителю, перестаёт верить Богу, проходит через ад ужаснейших состояний. Не знаю, может быть, кому-то так нужно, но выдержать подобное не каждый может.
Бог так или иначе лечит каждого человека от его наследственных болячек, недугов и перекосов его происхождения, рождения и воспитания. Кáк это происходит ? В разных случаях по-разному, в конце концов, это не нужно знать тому, кого сейчас не лечат, ведь он, как это бывает, попытается что-то запомнить и попробовать избежать своего лечения, которое всегда связано с мучениями. Но истинного лечения избежать невозможно. Кáк, например, лечат жителей столичных городов, болячки которых никакими умными речами не одолеешь ? Войнами, страшными, опустошающими бедствиями: людей раздавливают машинами, пытками, издевательствами, блокадами, голодом, холодом, бездомностью, нищенством, массовыми заболеваниями, индивидуальными болезнями, сиротством детей, переселениями, изгнаниями, репрессиями, доносами, подозрениями, слежкой, клеветой, концлагерями, пленом, тюрьмами, и т.д. Всё это является лечением громадной прослойки высших сословий. А так как эти высшие сословия всегда напрямую связаны с низшими сословиями, то из-за них страдают и простые люди, ведь лечить этих высших приходится грубо, не выборочно, их же не вызовешь на добровольное, личное, сознательное лечение. Если бы они знали себя, то есть видели себя Глазами Бога, то им можно было бы сказать: «Дитя моё, отделись от толпы, от общества, побудь в уединении, Я полечу тебя». — Но никто не выходит, все сидят в толпе, за крепостными стенами городов, знаний, интеллектуализмов, выдумок, традиций, надменных философствований, высокомерных богословствований, суеверий, предрассудков, молитв, заклинаний. Чтобы ударить в эти крепостные стены, нужно пройти и по тем людям, которые не защищены ими, а значит нужно насылать смерч лечения и на простых людей, на рабов, на которых почивают высшие сословия, то есть бить по ногам, чтобы свалить голову. — Вóт чтó творится. Всё очень просто, если думать; и всё очень страшно, если это видеть и переживать.
На добровольное, осознанное лечение своей души от болезней мира сего способны решиться только единицы. Обычно это люди высокосовестливые, с врождённой способностью понимания Неземных Отношений. А большинство (и высшее и низшее) на это не способно, оно вообще никогда не поймёт, о чём идёт речь, и потому его лечат по простому: собирается кулак какой-то бандитской армии и ударяют этим кулаком по всему больному месту. Они запираются в свои города, совершенствуют благоустройство, утончают роскошь, обновляют удобства жизни, обворовывая Небо и Землю, а потом в один нежданный день всё это рушится им на голову. И в этом, нужно помнить, находится их спасение, за которое они должны ещё благодарить Бога. Потому что Бог жалеет человека лучше, чем человек жалеет самого себя, и чем больше Он его жалеет, тем безжалостнее к нему относится, потому что чем выше и прочнее дамба цивилизации, под которой похоронена несчастная человеческая душа, тем более сильный удар нужно наносить по этой дамбе. Чем более рáзвита цивилизация, тем страшнее страдания людей в момент её крушения, потому что чем развитей цивилизация, тем изнеженней люди, тем ужаснее и невообразимее для них вообще какие-то страдания, — но только страданием можно спасти их из того нравственного ада, какой они сами себе построили.
Вполне возможно, что заповедь «Познай самоё себя» дана именно цивилизованным людям, оранжерейным, изнеженным растениям, которые, проживая по 30-40 лет, себя не знают, да и не хотят знать, предчувствуя безрадостность этого познания. А чем ближе человек к Природе, к первоначальным условиям бытия, тем меньше ему приходится намеренно себя познавать, тем больше он себя знает, тем больше ему известно, на чтó он способен, на чтó не способен, кáк поведёт себя в опасности, на границе жизни и смерти, он знает, спасал он друга или не спасал, ценит свою жизнь больше чужой или меньше, и как он вообще относится к жизни, которая вся и дана для того, чтобы её отдавать нуждающимся, а не для того, чтобы её захватывать, консервировать и держать на полке, чтобы ему никто не мешал смаковать её и наслаждаться ею.
Чем ближе человек к первозданным условиям жизни, чем чаще его жизнь подвергается опасностям, трудностям, лишениям и невзгодам, тем чаще он сталкивается с собой, тем больше у него работы над собой, если он, конечно же, собой недоволен. Чем дальше человек от первозданности, чем надёжней он защищён и обеспечен цивилизацией, тем дальше он от самого себя, от истинного познания о себе, а выражение работа над собой вызывает у него или недоумение, или насмешку, или отвращение. Такие люди проживают жизнь вдали от себя, никогда с собой не встречаясь, а значит не ведая, чтó они собой представляют.