Вадик даёт поручение Борису.
Главной мукой оставалась неизвестность — как Митя доехал в таком состоянии, что натворил. Она проклинала тот час, когда позволила Жене снять прослушку такой ценой, знала, что Митя теперь никогда до конца ей не поверит. Подозревала, что он сразу бросился утешаться — к Наташе, к кому-нибудь ещё… во все тяжкие. Что она сама виновата в этом. И уговаривала себя, доказывая, что, не будь этой записи, ничего бы не изменилось.
Поскольку Соня поменялась сменами, то в субботу снова работала сутки. Нервы у неё были натянуты, как струна. Она вздрагивала от телефонных звонков и ежеминутно повторяла про себя молитву — за Митино здоровье.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5, глава 6, глава 7, глава 8, глава 9, глава 10, глава 11, глава 12, глава 13, глава 14, глава 15, глава 16, глава 17, глава 18, глава 19, глава 20, глава 21, глава 22, глава 23, глава 24, глава 25, глава 26, глава 27, глава 28, глава 29, глава 30, глава 31, глава 32)
В воскресенье утром пришла неутомимая Семёновна и Соню освободила. Она побежала домой.
Анька с Вадиком ещё спали. Соня приготовила завтрак и разбудила их около одиннадцати. После завтрака решили поехать в парк, а Вадику было обещано детское кафе.
— Я угощаю! — заявила Анька, заметив, как Соня с сомнением изучает содержимое кошелька.
Собирались долго; пока ждали троллейбуса, началась метель. В кафе оказалось слишком много народу, и, чтобы не расстраивать Вадика, отправились в пресловутый «Макдональдс», тот самый, в котором Соня однажды обедала с Митей. Отстояли там длинную очередь, а когда вышли наружу, оказалось, что уже совсем стемнело. Они сели на троллейбус и поехали домой. От остановки шли, с трудом протаптывая дорогу. Вадика усадили на санки, и тащили их то по очереди, то вдвоём.
— Сонь… Завтра — тридцать первое. Ну, мы поедем на дачу?
— Я же сказала — езжайте. Только не замёрзните там.
— А ты… Как вы тут одни-то?
— Нормально.
— А Вадику — что за праздник? У тебя настроения нет… А мы там ёлку нарядим.
— Ань, ну ты что говоришь? Помню я вашу компашку. Ребёнку там делать нечего.
Обе внезапно замолчали, вспоминая осеннюю поездку в Малую Сторожевку.
— Знала бы… в жизни б его не позвала! — в сердцах выдала Анька. — Это я во всём виновата.
— Прекрати, — оборвала её Соня.
— А ведь эта с волочь любит тебя… — внезапно заявила та. — Не понимаю… Любишь — люби! А ушёл — так ушёл. А он… Валерия говорит, свадьба была — ужас один. Димка нажрался: все «горько» орут, невеста — его целовать, а он — никакой, или чмокнет её, как свою бабушку — и снова за рюмку. Прикинь, кольцо Наташке даже не надел — просто в руку пихнул, такое позорище… Ну, а народ пил-веселился, всем по барабану.
— Ань, я не хочу ничего знать, — Соня отворачивалась от ветра, дующего ей прямо в лицо.
— Нет, ну неужели всё из-за денег? — продолжала неугомонная сестра.
— Не знаю… нет… наверное… Ань, в общем, я тебе не говорила… Мы с Митей виделись. Его отец угрожал, что убьёт меня. Вот Митя и ушёл. Чтобы меня не тронули.
— Да ладно? — изумилась Анька. — Неужто правда?
— Угу… Я сама слышала, он мне запись принёс.
— Ни фига себе! Так значит — он герой!
— Ань, пожалуйста… не надо…
— Прям мелодрама! Ради любимой женится на нелюбимой!
— Угу… просто кайф.
— Нет, а дальше — дальше-то что? Так и расстанетесь?
— Да. Он хочет, чтобы я ехала с ним в Москву, тайно, а в открытую он будет с Наташкой жить. Я, разумеется, не согласилась. Вот и всё. Только — никому! Ни Валерии, ни…
— А почему?
— Да ты что! Валерия передаст сестре и…
— Нет, почему — не согласилась? Из-за Вадика, что ли? Думаешь, ему здесь лучше?
— В том числе, — коротко ответила Соня и замолчала.
Объяснять это Аньке было бы без толку. Они уже перешли переезд и подходили к дому, когда путь им неожиданно преградили. За метелью Соня не сразу разглядела кто это.
— Софья Васильевна? — вежливо спросил парень.
Голос показался знакомым. Она развернулась против ветра, парень тоже повернулся, чтобы она увидела его лицо.
— Тебе чего? — внезапно взъярилась Анька.
Перед ними стоял тот самый качок-бандит, главный из тех, что трясли деньги из Костика.
— Закрой варежку-на и не с_сы, — так же вежливо предложил парень и снова обратился к Соне. — Софья Васильевна, тебе передать велено.
Он протянул ей прозрачный пакет, Соня разглядела в нём мобильный телефон.
— Это твой новый телефон-на. Тут внутри номер забит… его никто не знает-на. Позвони по нему сегодня в десять-ноль-ноль-на. Дмитрий Антонович будет ждать-на. В другое время не звони-на.
Не успела Соня моргнуть, как пакетик оказался у неё в руках, а парень уже растворился в снежной завесе.
***
— Ого…— с восхищением протянула Анька.
— Дурной сон… — откликнулась Соня.
— И чё? Будешь ему звонить?
— Зачем…
Анька неодобрительно глянула на неё, но промолчала.
Они вернулись домой — там уже ждал Костик. Вместе поужинали. С некоторых пор Соня научилась неплохо готовить, и Анька с Костиком частенько к ней заворачивали.
Они ушли, а Соня ещё немного поиграла с Вадиком, потом уложила его спать. Переданный ей мобильник так и лежал в коридоре на тумбочке, притягивая мысли — не тронутый, даже не вынутый из пакета. Без пятнадцати десять… без десяти… без одной минуты…
Соня не собиралась звонить Мите. Она просто не знала, что ему теперь говорить. Понимала, что новые разговоры принесут только новые муки — и ей, и ему. В три минуты одиннадцатого телефон заверещал сам — стандартной мелодией «Nokia». Соня взяла его и унесла на кухню, чтобы не разбудить ребёнка. Телефон продолжал надрываться. Она уговаривала себя не отвечать, потерпеть. Но внутренний голос нашёптывал: «Ответь… а то Вадик проснётся… только поэтому…» Просто нажать на отбой Соня не могла, словно оборвёт этим что-то важное, скрытое и дорогое.
Она с самого начала знала, что не выдержит, вот и не выдержала. Взяла трубку, но не могла заставить себя что-либо произнести.
— Привет… — услышала она тихий Митин голос.
— Привет… — выдохнула она.
— Я завтра уезжаю… Рано утром.
Соня молчала — что она могла сказать?
— Почему ты молчишь? Ты… не одна?
— Что ты хочешь услышать?
— Соня!
— Митя, я не одна. Я с Вадиком.
— Сонечка…
— Ты что-то забыл мне сказать — с прошлого раза? Кроме того, что я — последняя дрянь.
— Сонечка, прости меня… Прости, я схожу без тебя с ума! Я не могу уехать, не зная, что у тебя с этим…
— Я помогу тебе уехать спокойно, — усмехнулась Соня. — У меня ничего с ним. Но ты ведь не веришь?
— Я верю! Прости, маленькая моя, девочка моя родная… Ты не знаешь, что я испытал, когда услышал, как вы…
— Знаю, — прервала его Соня, — ещё как знаю.
Было дико жалко его — он не виноват, не виноват… зря она обвиняет его… Это несправедливо… он бессилен что-либо изменить. Но боль от этого слабее не становилась: Митя уезжает — с другой женщиной.
— Соня… Я не буду тебе изменять — никогда… Я дождусь тебя! Если ты ещё любишь меня, если ты моя жена… я пришлю к тебе человека. С билетами и деньгами — как только устроюсь.
— На колу мочало, Митя… — устало сказала она. — Мы это уже обсуждали. Никого присылать не надо. Я никуда не поеду.
— Значит… ты останешься с ним?
— Ты — едешь с Наташей?
Тишина в трубке.
— Чего же ты не отвечаешь? — первая не выдержала Соня.
— Это ничего не значит… я уже объяснял.
— Бесполезный разговор, Мить, мы ходим по кругу. Я твоя жена и помню об этом — не знаю, как долго будешь помнить ты… Но я не буду с тобой на твоих условиях… они даже не твои. Ты выбор сделал. У меня его нет.
Она произнесла это бесцветно, на одной тональности, сама удивляясь своему спокойствию. Наверное, у неё просто не осталось больше сил на эмоции.
— Сонечка…
В его голосе прозвучала такая мука, что она не выдержала:
— Митенька, родной, прости… я всё понимаю… это конец… я тебя не виню… Я люблю тебя и буду любить! Прощай…
Наверное, её страстная речь звучала, как текст из плохой мелодрамы, но ничего более горького и честного она в своей жизни ещё не говорила. Она действительно знала, что это конец. Но Митя не желал сдаваться.
— Соня! Как ты сможешь одна — с ребёнком! На свою зарплату… Соня, я знаю, если ты не поедешь со мной — этот своего добьётся! Он хитрый, упорный! Обложит тебя кругом. Я знаю — он уже выкупает вам квартиру!
— Не нам. Ничего он не добьётся, или ты плохо меня знаешь. Я работаю… Мы справимся.
— Сонечка, обещай хотя бы, что будешь со мной на связи! Я пришлю тебе денег… Послушай, ведь есть Интернет. Анька тебе покажет, я её найду и…
— Митенька, милый, лучше не надо, пожалуйста. Мы станем играть друг у друга на нервах. Будет легче, если ты оставишь нас… в тишине…
— Но мне бы только узнать — как ты…
— Ага… только узнать! Так я долго не выдержу, Мить. Ты успокойся… я с ним не буду. Никогда. Но не мучай меня больше.
— Сонечка, прости мне… вчерашнее… я не буду тебя мучить… но я твой муж! Я имею право…
— Ты считаешься мужем Наташи, — жёстко произнесла она. — А мужа Наташи мне не надо. Мне нужен мой. Я не могу и не буду делить тебя с ней. А она всё равно тебя заполучит… Не для того она так старалась, чтобы опустить руки! Ты сдашься…
— По себе судишь, да? — голос у него стал надрывным. — Вот и я знаю! Что он снова придёт и…
Невыносимо… они круг за кругом проходили всё ту же пытку. Кто-то должен был это закончить. Но положить трубку она не могла: пока в ней звучит Митин голос — они вместе. Скоро и этого не будет.
Но вдруг он произнёс быстро и тихо:
— Я перезвоню, через десять минут.
В трубке раздались гудки. Соня медленно убрала её от уха, а потом…
Словно кто-то руководил её действиями — она делала всё, как под гипнозом. Вырубила телефон — вообще отключила. Потом, дабы избежать нового искушения, вынула из него сим-карту и… сломала её. А потом в ужасе уставилась на маленькую, поломанную картонку.
Она сама не понимала, что натворила, как только решилась?! Слёзы хлынули градом — она сама порвала последнюю нить, лишила себя единственной возможности слышать мужа! Сама толкнула его в пучину, обрекла себя на вечное отчаяние… Лихорадочно, трясущимися руками Соня начала складывать кусочки, бросилась в Анькину комнату — нашла скотч и склеила карточку, хотя знала, что всё бесполезно. Вставила в телефон, включила — разумеется, телефон сеть не поймал. Оставался последний шанс — что Митин номер записан на самом аппарате, а не на «симке». Она вставила свою, пролистала контакты — пусто. Входящих звонков тоже не было.
«Ладно… — успокаивала она себя. — Он помнит мой прежний номер… наверное, помнит. Надо будет — позвонит. Или испугается прослушки? А как слушают мобильники? По номеру? Или просто — ловят? Нужно спросить у Жени… Нет, у него спрашивать нельзя…»
Соня металась по квартире со старым телефоном, ожидая звонка. Митя не звонил. Потом она впала в тёмную апатию. При этом рассудок её словно существовал отдельно от неё, он был чужой и бесчувственный и, пока Соня рыдала, холодно подсказывал, что она всё сделала правильно. Но не до конца. Надо будет сменить и свой номер… от греха подальше.
Соня не знала, куда ей приткнуться, что сделать. Она принесла из комнаты Бориса и уселась с ним на кухне. Лис молчал, и она тоже не находила, что ему сказать. Его мордочка расплывалась у неё перед глазами. Потом Соня почувствовала, как у неё сдавливает сердце — словно кто-то просунул руку внутрь её груди и сжимал, сжимал его, перекрывая дыхание. Это было совсем не похоже на прежние приступы — на этот раз Соню скрутило так, что она испугалась. Пульс стучал уже не в сердце, а в голове. Соня выронила Бориса.
Тело отказывалось выносить боль, но мозги работали превосходно. Как и в прошлый раз, когда уходил Митя, ей дико захотелось умереть. И, как и тогда, она сразу вспомнила Вадика. Только сейчас смерть приблизилась к ней так близко, что стала уже не заветной мечтой, а страшной реальностью. Соня вдруг представила — ярко, как наяву: утром просыпается Вадик, зовёт её, вылезает из кроватки, идёт на кухню и видит… Он толкает её, плачет, не может понять, что с ней.
Соня нащупала свой старый мобильный и впервые в жизни сама себе вызвала скорую.
***
Дальнейшее Соня помнила смутно. Кажется, она проползла по коридору, открыла дверь, чтоб в квартиру могли зайти, а потом добралась до Анькиной кровати, сообразив, что приезд врача разбудит и испугает мальчика.
Лежать оказалось не легче — наоборот, давило ещё сильнее. Следовало срочно принять лекарство, но возвращаться и искать его в сумке не было сил. Соня устроилась кое-как полусидя и просто терпела — острую, не снижающую накала боль. Через какое-то время боль немного приотпустила, но от слабости Соня не могла двинуть ни рукой, ни ногой.
Наверное, прошло не менее часа, прежде чем приехала скорая. Соня услышала голоса, шаги в коридоре и крикнула: «Я здесь». В комнату ввалились двое — Соня с удивлением узнала тех самых медбратьев, которых вызывал для неё Митя. Неужели с них всё началось — ими же и закончится?
— Здрасьте! — заявил лысый. — Вот повезло вам, что мы тут рядышком оказались — бабульку едва откачали. Такая метель, везде пробки, могли вообще не дождаться.
— А мы у вас, кстати, уже бывали! — радостно заявил другой, чернявый. — Помнишь? — он обратился к коллеге.
— А то! — подтвердил первый. — Тот самый подъезд — миллион алых роз… Ну, что на этот раз?
— Сердце, — сказала Соня. — Уже легче.
— Как болит? Где?
Соня рассказала.
— И ещё воздуха не хватает… дышать трудно… но это у меня постоянно.
— Сейчас сделаем кардиограммку. О, пульсик-то зашкаливает, — он приложил руку к её запястью. — Вы так и не обследовались?
— Нет…
К Соне прицепили присоски и сняли кардиограмму. Пока лысый занимался расшифровкой, второй сделал Соне укол и уселся рядом с ней на постели.
— Не волнуйтесь… Пока полностью не пройдёт, не уедем, всё равно застрянем. Ну, чего там?
— Сделай ей ещё укол, — лысый произнёс название незнакомого лекарства. — Что там может быть — приступ стенокардии, конечно. Ишемическая болезнь, похоже, у вас начинается, не рановато ли? Наследственность, что ли?
— Не знаю.
— А, ну да, помню-помню. Вы — сирота.
— Ну, а где же ваш заботливый супруг? — поинтересовался чернявый после второго укола.
— Мы расстались.
Медбратья переглянулись.
— Бывает… — неловко произнёс лысый и повернулся к коллеге:
— Что будем делать?
У Сони не проходило ощущение полного дежавю.
— Да в больницу её надо. На обследование, подлечить. Софья Васильевна, слышите, нет? Назначат вам курс лекарств, пока далеко не зашло.
И это уже было, точь-в-точь... вот только спасать её теперь стало некому.
— Я не могу в больницу! Правда, не могу. Мне уже легче, намного! А потом я обследуюсь, обязательно.
— Почему не можете?
— У меня ребёнок, он один останется. Он сейчас спит, в другой комнате.
— И что — совсем некому помочь?
— Некому… — выдохнула Соня. — Новый год, все разъезжаются. Ну, какая больница — там и врачей-то не будет… знаю я… как у вас на праздники.
Опровергать это не стали.
— Ну, а что вы предлагаете? Лекарства-то я вам выпишу. А дальше-то что?
— Слушай, чё мы её уговариваем? — пожал плечами чернявый. — Она и в прошлый раз отказалась, помнится.
— В прошлый раз ладно, а с сердцем шутки плохи, — кивнул лысый. — Мать во сколько у вас померла, говорите? Доиграетесь, будут и вашего пацана чужие люди растить.
Соне вдруг стало страшно — она ведь и правда, не знала, от чего так рано умерла её мать. И что тогда Вадик?
— Я лягу в больницу, правда! Только после праздников. Сестра вернётся, и…
— Ляжете в ближайшие дни, я пишу направление — не позднее четвёртого числа. А на завтра вам ставлю актив — ждите врача. День-то у вас будет рабочий?
— У меня все рабочие… и праздничные тоже.
— Тогда тем более. Ну что — полегчало сейчас?
— Да-да, намного, — честно сказала Соня.
Когда медбратья уехали, ей даже хватило сил подняться и запереть за ними дверь. Соня вернулась в свою комнату, легла и тут же, наверное, под действием лекарства, провалилась в сон. Утром, однако, слабость прибила её к постели — видимо, и пульс, и давление упали после уколов. Она позвонила в интернат и предупредила, что заболела. Бедная Мария Фёдоровна… так мечтала побыть дома с семьёй на праздники!
Вадик, конечно же, в сад не пошёл. Соня объяснила ему, что болеет, и он стал очень заботливым, сам оделся, принёс ей в кровать найденного на кухне Бориса. Потом, следуя Сониным указаниям, достал из холодильника творожок в пластиковом стаканчике, погрел его под горячей водой и съел.
В десятом часу Соня всё-таки встала сварить ему кашу. Как раз в это время пришла врач — как нарочно, дежурила Надькина мать. Поворчав, что её вызвали на дом в канун Нового года, заставили тащиться в такую даль (машины в поликлинике выделяли крайне редко), подниматься по лестнице, с её-то больными ногами, а сами тут расхаживают, она изучила записи медбратьев, выдала Соне бюллетень и велела прийти третьего числа к дежурному врачу за направлением на госпитализацию. Выписку обещала подготовить сама.
Врачиха уже собралась уходить, когда Соня, повинуясь непонятному порыву, окликнула её:
— Как там ваш сын? Ему лучше?
У Надьки Соня об этом спрашивать не решалась. Женщина остановилась на пороге.
— Ногу ему отрезали, — строго сказала она. — Вот тебе и как!
— Ох… И где же он теперь? Вернулся к жене?
— Кому нужны калеки? — зло произнесла мать. — Только маме родной. С мамой родной и живёт.
Она подхватила сумку и ушла, оставив Соню в недоумении — неужто Надька, и правда, пустила брата домой?
Соня позвонила Анюте, рассказала ей о ночном вызове скорой, продиктовала список лекарств, и ещё… попросила купить новую «симку» для телефона. Сестра прибежала через полчаса.
— Нет, ну как же! — с порога начала она. — Сонь, ну так как же теперь — мы же с ребятами договорились… на трёхчасовую…
Голос у неё звучал жалобно.
— Езжай! У меня всё нормально, — успокоила её Соня, — только звони почаще. Когда вы вернётесь?
— Не знаю… а когда надо?
— Четвёртого мне в больницу. Ань, я ложусь на обследование. Я тебе не говорила, но мне давно уже плохо. Что-то с сердцем, тахикардия…
— Да… конечно, приеду… — испуганно заморгала сестра.
— Аня, пожалуйста… Вадика будешь отводить и забирать, только здесь поживите — ладно? Чтоб не менять ему обстановку. Я тебе всё напишу, где, что, чем кормить…
— Да ладно, не дёргайся, справимся. Что он — грудной, что ли? Сонь, мне тут надо шмотки взять. Я пойду, уложу, а?
— Давай…
— Ну, ты как вообще… чувствуешь себя? Лекарства я в коридоре оставила. Может, ещё в магазин сбегать?
— Нормально всё. Продукты есть, сейчас что-нибудь приготовлю… что нам надо вдвоём? Езжай спокойно.
— Ой, знаешь, я тёте Ире тогда позвоню. Пусть она с вами на связи будет.
— Не надо, Ань.
Ирина тесно связана с Женей, а думать о Жене ей совсем не хотелось.
— Да ну, не глупи. А то мне не в кайф будет, если тут чё у вас... Да, кстати… — вспомнила Анька. — А этот-то не звонил? В десять?
— Звонил…
— Ну?! Расскажи! — в глазах у сестры зажглось острое любопытство.
— Аня, не надо, я не могу.
— Ах, вон оно что! То-то тебе поплохело! — разъярилась Анька. — Довёл тебя, гад, да?
— Нет… я сама себя довела.
— А зачем тебе новая «симка»? Боишься, Димкину засветили?
— Купила? Отлично. Слушай, поменяй мне номер в мобильнике — ну, в моём, старом.
— Это ещё зачем?
— Чтобы… чтобы он больше не мог позвонить. Наверное, он и не будет… Но на всякий случай. Чтобы уже не думать.
— А зачем он вообще телефон новый подсунул?
— Да не знаю я, Ань. Надоели мне эти игры.
Соня, которая ещё вчера рыдала, сломав Митину «симку», сейчас чувствовала себя так, словно окаменела. В голове за эту ночь созрело твёрдое решение — пора всё прекращать, или ей долго не продержаться. А Вадику нужна здоровая мать. Соне будет легче ничего не знать и не слышать, оставить всё позади. Правильно это или нет по отношению к Мите — уже не важно, сейчас в ней работал инстинкт самосохранения.
— Ладно… — пожала плечами Анька. — А старую карточку куда девать?
— Убери её куда-нибудь… чтоб я не нашла. Или лучше вообще тот телефон мой старый — выключи. Я не знаю, как они подслушивают — по номеру ли, по трубке…
— Да небось улавливают разговор, подключаются и всё!
— Как — улавливают? Я, Ань, ничего в этом не понимаю. Ты новую карту в новый аппарат вставь… в Митин. Только все контакты перепиши из моего, у тебя это быстрее получится.
— О'кей.
Анька помухлевала над телефоном, записала себе новый номер Сони.
— А его старый номер тебе сохранять? Димона-то? — поинтересовалась она. — Валерия ему мобильник тот передала, как и обещала.
— Зачем, Ань? Во-первых, за ним следят, во-вторых… неужели ты думаешь, я стану ему звонить?
«Когда он будет с Наташей», — мысленно добавила она.
— А как же… Вдруг что понадобится?
— Что — понадобится? Иди, собирайся, Ань. А то опоздаешь.
Сестра покидала в сумку нужные вещи, немного помялась — вроде как ей не хотелось оставлять Соню одну, потом глянула на часы и заторопилась. Соня закрыла за Анькой дверь. Вадик всё это время, казалось, занимался своими делами, а именно слушал кассету с «Лесной азбукой». А сейчас вдруг спросил тихо:
— Мама, а ты что, в больницу уйдёшь?
— Да, детка моя. Но это только после Нового Года. И ненадолго, всего на недельку.
В глазах у мальчика появился ужас. Внезапно он зарыдал — истошно, так, как Соня ещё никогда не видала.
— Что ты? Что ты, моя заинька, ты почему плачешь? Всего какая-то неделька… Ты с тётей Аней будешь…
Соня схватила его в охапку и принялась успокаивать. Прошло минут пять, прежде чем она добилась от него внятного ответа.
— Мама в больницу ушла… и умерла, — всхлипывая, объяснил Вадик. — Деда в больницу ушёл, и уехал… Из больницы не возвраща-а-ются-а-а… И ты не вернё-о-ошься-а-а…
— А я — вернусь! — пообещала Соня. — Я уже лежала в больнице, и вернулась. Не веришь — спроси у Бориса.
Продолжение - глава 34.
(начало - глава 1, глава 2, глава 3, глава 4, глава 5, глава 6, глава 7, глава 8, глава 9, глава 10, глава 11, глава 12, глава 13, глава 14, глава 15, глава 16, глава 17, глава 18, глава 19, глава 20, глава 21, глава 22, глава 23, глава 24, глава 25, глава 26, глава 27, глава 28, глава 29, глава 30, глава 31, глава 32)
Навигация по каналу Галины Маркус
Обложка - Елена Юшина, иллюстрации - Олег Ильдюков