Страшнейшая в истории человечества Вторая мировая война завершилась уже более полувека назад, но, несмотря на это, мы помним её кровавые страницы, помним, сколько человеческих жизней унесли эти чудовищные шесть лет, помним холокост и зверства, учинённые "бравыми" солдатами СС в концлагерях, созданных по всей Европе. Воспоминания очевидцев, выживших, прошедших через этот ад, потрясают даже сейчас, как потрясает и то, с каким безразличием многие бывшие солдаты СС говорят о том, что не изменили бы свой выбор, снова бы сделали то, что сделали, если бы история, не дай Бог, повторилась бы. Читая произведение Эриха Марии Ремарка "Искра жизни", наблюдая за "жизнью" в вымышленном вроде бы концентрационном лагере, невольно задумываешься, а каким бы был ты, если бы оказался на месте солдата СС? Был бы ты таким же жестоким, потерявшим всякое понимание о ценности человеческой жизни, тем, кому доставляло бы неимоверное удовольствие измываться и расстреливать людей? Наверное, многие бы из нас сразу же ответили: "Конечно, нет, что за дурацкий вопрос?". Но это была бы ложь. Никто из нас не знает этого, ведь пока человек не попадет в подобную ситуацию, эти качества, если так можно выразится, не проявятся. На мой взгляд, в каждом из нас есть ремарковский Штайнбреннер. Только в одних он может "ожить", дай только повод, а вот в других, он никогда не проявит себя, чтобы ни произошло.
В фильме Брайана Сингера "Способный ученик" (1998), снятого по мотивам одноименного произведения Стивена Кинга, как нельзя лучше показано "превращение" молодого интеллигентного отличника Тодда Боудена в прообраз вышеупомянутого нами Штайнбреннера, хотя, казалось бы, абсолютно никаких предпосылок к этому не было. Фильм действительно великолепен, и, на мой взгляд, превосходит литературный оригинал.
"...даже сейчас я вижу, ты хочешь убить меня, но кое чего не хватает. Не хватает власти над людьми, которые знают, что живы, потому что ты так распорядился их судьбой..." (цитата из фильма "Способный ученик").
Поэтому даже сейчас, в относительно мирное время, среди вполне образованных и приличных людей найдутся те, кто со спокойной душой может измываться над другими. Эти люди, почуяв власть и поняв, что имеют "возможность" безнаказанно творить всё что им вздумается, проявляют свою истинную натуру, меняются на глазах и, сами того не замечая, превращаются в сущность, которую сложно назвать человеком.
Самое страшное во всем этом то, что "превратившись" по сути в монстра, такой человек редко когда понимает, что совершаемые им поступки не то что аморальны, они отвратительны по своей сути, при этом сейчас мы не говорим о людях с психическими отклонениями, мы ведём речь о вполне вменяемых личностях.
Почему же многие из нас способны перевоплотиться и стать прообразом ремарковского Штайнбреннера? Почему даже, казалось бы, вполне нормальные, достаточно образованные люди, могут быть подвержены этому недугу? Вряд ли можно однозначно ответить на этот вопрос, как и на вопрос о том, имеется ли "панацея" от этой "болезни". Штайнбреннер живёт в каждом из нас, хотим мы того или нет, вопрос лишь в том, можем ли мы контролировать его, упрятать в самые глубины нашего сознания, поскольку ни порицание общества, ни даже, казалось бы суровый закон, не могут стать препятствием к "пробуждению" монстра, обитающего в нас.
Если Вы думаете, что спасение есть, например, в той же религии, на мой взгляд, Вы глубоко ошибаетесь. Ни одна религия мира не способна бороться с тем, что живет внутри нас. Только мы сами можем контролировать себя, контролировать то, что происходит в нашем сознании, управлять пороками, укрощать низменные желания, пытаясь сделать всё, чтобы стать хоть чуточку лучше.
Задумайтесь, а могли бы вы стать этим "монстром", если бы, скажем, оказались на месте офицера СС, служащего в одном из лагерей смерти. Упивались ли вы страданиями заключенных и собственной, по сути, ничем неограниченной, властью, забавляясь на "танцплощадке" тем, как измученные люди, цепляясь за свою жизнь, в страхе боятся даже шелохнуться, когда вы проходите сквозь их нескончаемые, безликие ряды.
* "танцплощадка" - так называли плац в немецких концлагерях, на которых проходили переклички, экзекуции и казни.