Слово «лабиринт», пришедшее к нам из Эллады, имеет догреческое происхождение и вообще является одним из самых древних известных слов в мире. По одной из версий, оно произошло от названия ритуального топора с двумя лезвиями – лабриса, который использовался в религиозных церемониях архаичной критской цивилизации, символизируя два рога священного быка. В этом случае лабиринт – это дом или святилище божественного быка, чьим символом служил лабрис, что неплохо согласуется с известным мифом о Тесее и Минотавре.
По другой версии, этот термин произошёл от до-индоевропейского слова, которое означало «камень». Кстати, в Греции «лабрами» называли храмы и монастыри, расположенные в пещерах, а в Византии – монастыри, окружённые каменными стенами. Отсюда ведёт своё происхождение знакомое слово «лавра».
Каково же назначение лабиринтов, зачем на протяжении тысячелетий их строили разные народы в разных странах и на разных континентах?
Любая деятельность в глубокой древности была одновременно функциональной и сакральной. Две стороны реальности – физическая и мифологическая, – в понимании наших предков были нераздельны. Что касается лабиринтов, то нехилые задачки таят в себе и та, и другая: мы можем лишь догадываться о практическом и культовом назначении лабиринтов. Единственный известный нам надёжный источник, помимо немых камней, – древнегреческий миф о критском лабиринте, герое Тесее и чудовище Минотавре.
Минотавр, имевший тело человека с головою быка, был рождён супругой критского царя Миноса Пасифаей – так изощрённо колебатель земли Посейдон покарал Миноса за жадность, поскольку царь посмел подменить великолепного жертвенного быка, посланного на заклание самим Посейдоном, на обыкновенного. При рождении младенец – будущий Минотавр – получил имя Астерий, но оно вскоре забылось.
Минотавр был необычайно силён, кровожаден, свиреп и неуправляем. Поскольку он был всё же царским сыном (и сыном Посейдона-быка в придачу), его не убили сразу, а заточили в специально построенный прославленным мастером Дедалом для этой цели лабиринт. Выбраться из лабиринта без карты не представлялось возможным (заблуждение, конечно, такие алгоритмы существуют, – но что взять с древнего мифа?); в центре лабиринта, куда вела одна-единственная запутанная дорога, располагалось жилище Минотавра.
Чудовище нуждалось в пище – ему приносились человеческие жертвы. В качестве жертв использовались юноши и девушки из Афин, поскольку Афины в то время были покорены Критом, – такая вот своеобразная дань. Выбранных семерых юношей и семерых девушек привозили на корабле в столицу Крита город Кносс и с приличествующими почестями и церемониями запускали в лабиринт, откуда они уже не возвращались.
Можно сделать вывод, что лабиринты служили святилищами чудовищных древних богов; в центре лабиринта располагался алтарь, на котором божеству приносились кровавые жертвы. Возможно, жрец постоянно жил в лабиринте, олицетворяя собой бога лабиринта.
Юный герой Тесей, смертный сын бога Посейдона и царевны Эфры, (который так никогда и не возвысился до степени полубога, подобно чтимому им Гераклу, – вероятно, в силу политической борьбы и интриг древнегреческих городов-полисов, соперничавших друг с другом) добровольно отправляется на Крит в числе юношей и девушек, предназначенных на обед Минотавру, чтобы убить чудовище и освободить Афины от кровавой дани. Опуская любовную историю с Ариадной – это другая линия повествования, вплетённая в ткань многопланового мифологического сюжета, – Персей вступает в лабиринт, снабжённый нитью, которая выведет его наружу, и побеждает Минотавра.
Судя по этой истории, лабиринты использовались в посвятительных церемониях, в ходе которых юноши (не исключено, что также и девушки, предназначенные для какой-то особой роли), проходящие инициацию, подвергались тяжкому, кровавому испытанию, – возможно, ритуальной схватке не на жизнь, а насмерть. Тот, кто выходил победителем, получал высокий социальный или жреческий статус.
Побеждённый служил священной жертвой. Таким образом, оба принадлежали богу. (Вспомним книгу «Голодные игры» – древние мифологические сюжеты продолжают жить, меняется лишь форма.)
Тесей возвращается из лабиринта, – и тут получает развитие другая сюжетная линия, несомненно, онтологически связанная с первой, но для нашей цели несущественная.
Главная же загадка лабиринтов так и остаётся неразгаданной: почему и для какой цели лабиринты строили разные народы на разных континентах, совершенно не связанные (или всё-таки связанные?) друг с другом, от заполярной Скандинавии и поморской тундры до знойного Средиземноморья, Египта, Месопотамии, Индии, Китая и даже обеих Америк?
(Аналогичный вопрос, кстати, можно задать и о пирамидах. И этот вопрос их загадочным образом объединяет – лабиринты и пирамиды.)
Тут уж остаётся лишь фантазировать – и, желательно, ставить эксперименты. Подобно Туру Хейердалу, пересекавшему моря и океаны на подобиях древних мифических кораблей, мы тоже можем кое-что смоделировать, тем самым доказав (или опровергнув) если не саму концепцию, то хотя бы её принципиальную осуществимость.
Первое, «рациональное» предположение/объяснение заключается в том, что образ лабиринта (а также и образ пирамиды) как-то связан с базовым архетипом, единым для всего человечества. Каков же этот гипотетический архетип? Что символизирует лабиринт? Преодоление? Распутывание? Слишком общо! Проникновение по запутанному пути к центру проблемы? Уже ближе! Если путь наружу, к внешнему успеху, полон препятствий и опасностей, – это путь героя, – то путь вовнутрь, к центру (себя?!) – подобие лабиринта, в котором так легко заблудиться и пропасть навсегда (впасть в заблуждение, удариться в фанатизм, сойти с ума?!), особенно не имея путеводной нити (любви?!), – и это путь – кого? – человека знания, мудреца, просветлённого? Выходит, Тесей – просветлённый герой? Быть может, именно это не позволило ему стать полубогом, – владыки мира не любят просветлённых героев…
И что же просветлённый герой находит в центре самого себя? Бога? Истину? Покой? Нет, чудовище Минотавра! Он находят себя в обличье чудовища, и смертная битва неминуема! Путь к себе приводит к экзистенциальному кризису – и, если повезёт, его преодолению, – выходит, древние это знали. (Или это всего лишь наша вольная интерпретация? Не думаю, уж слишком чётко все эти домыслы и догадки укладываются в канву сюжета. Впрочем, скорее всего, есть и другие не менее справедливые и разумные объяснения, – глубокий мифологический сюжет всегда многовариантен и допускает множество толкований, дополняющих друг друга.)
На данной интерпретации лабиринта основаны великолепные трансформационные техники, медитативные и психологические, в которых предлагается физически или мысленно пройти лабиринт, а в его центре – совершить какое-то ритуальное действие.
Второе предположение наполнено мистикой – имеем же мы право дать волю фантазии! Это предположение заключается в том, что лабиринты в разных точках планеты были созданы некой пра-цивилизацией, от которой мы имеем лишь осколки, смутные отголоски (вспомним миф о строительстве Вавилонской башни). И эти лабиринты, структурно идентичные друг с другом, служили энергоинформационными порталами для мгновенного обмена сообщениями, а быть может, и материальными (живыми и неживыми) объектами. Почему же сейчас это не работает? Потому что в центре лабиринта полагалось провести надлежащий ритуал и совершить кровавое жертвоприношение. Какой ритуал, какое жертвоприношение – мы не знаем. Но здесь – широкое поле для экспериментов.
Современные писатели-фантасты – кифареды и барды наших дней – кое-что угадали. Недаром Роджер Желязны в «Хрониках Амбера» выбрал в качестве «знака Амбера», который, кстати, может служить порталом, именно лабиринт. Который очень трудно, почти невозможно пройти до конца (для этого нужна кровь наследника Амбера – ну, чем не отголосок кровавой жертвы?), но уж коли добрался до центра, можешь телепортироваться куда угодно. Не стоит недооценивать великих фантастов! Пока что все их прогнозы так или иначе сбывались.
Захватывающая перспектива, не правда ли? Но не хотелось бы, чтобы ею овладели спецслужбы, и никто более!