Родился я в 1992 году в Эстонии короче, в селе Вазале Махарьевского уезда. Мы прожили там какое то время, а потом переехали жить во Владивосток, Приморский край. Самое яркое воспоминание оттуда – это в общем, мой отец военный, и произошла такая хуйня: рядом с домом начали взрываться снаряды. Во всем доме выбило все окна от взрывов, у подъезда вышибло дверь. Просто пиздец. Просто рядом был склад боеприпасов и они почему то начали взрываться. После этого я боюсь грома или если что-то взрывается. В 4 года первый раз попробовал алкоголь, перепутал рюмку, обычная такая тема. Потом в 5 лет допивал пивас если кто-то оставил, сигаретки там начались, шастал по подвалам, начал рисовать на стенах. Написал на двери подвала «Катя сука», а это моя сестра, но я надеялся, что на меня не подумают. Потом батя узнал. Ближе к 6 годам у меня был первый флирт, мы сосались. Моя подруга сказала, что посмотрела порнуху какую-то и знает как это делать. Мы валялись на стекловате в подвале, сосались там, раздевались, потом я ахуел сдирать с себя кожу. Она проводила меня до дома тогда, она была чуть старше, мы пососались еще раз на прощание и я помню мне так не понравилось, как то не приятно было. После этого мне перестало нравится общение с ней. Слюни, стекловата, вот это вот всё. А потом мы переехали в небольшой город под Казанью, Вятские поляны называется. Сначала мы жили в однокомнатной квартире, а потом переехали в летний домик, он не отапливался и мы топили печь дровами, воды и газа тоже не было.
И там двоюродный брат (царство ему небесное) постоянно воровал пиво, которое делала бабушка, а на праздниках мы воровали алкоголь. Мы постоянно набухивались с ним. Тогда я узнал что есть такие КГБ: клей, газ, бензин. Есть такие ребята, кто нюхают клей. Мне стало интересно и я помню момент, когда мы копали картошку на плуге, который дядя сам сделал, он так тарахтел и картошку выкапывал. Я подошел к бочку и нюхал бензин, у меня тогда жутко разболелась голова. Потом по приезду домой у матери с отцом уже были пиздец какие отношения, он буянил, бил, бухал, короче деструктивная абсолютно семья была. Я взял канистру с бензином, сделал ватку вокруг, чтобы раздражения не было и нюхал бензин закрывшись на чердаке. Штырило пиздец как. Мама казалась счастливой: она орет на весь дом, а мне кажется, что все хорошо. Еще яркое воспоминание из детства – я смотрел какой-то японский мультик и тогда решил, что хочу стать либо актером, либо военным. Не знаю почему. Мультик был про какую-то хуйню на китайском, но я помню, что именно тогда я захотел стать актером. Потом пошли уже все эти аптечные препараты. В 7 классе я уже замешивал разные препараты и бухал водку. У меня был дневник с Децелом, я слушал рэп и я любил рэп, мои братья были рэперами. Потом пошли граффити, я должен был городу кучу денег за вандализм. Они посчитали, что мы с друзьями натегали на 3 миллиона рублей, но они меня не нашли.
Я плохо учился, экзамены еле сдал, но в какой-то момент решил поступать в театральное училище. Мама хотела меня на сварщика отдать или на повара в ПТУ. Никаких надежд на меня не возлагали. Я сказал: мне похуй, я на электричках доберусь до Москвы. Мама оплатила мне дорогу, я приехал в Москву в 17 лет. Меня сразу же наебали там, сказали вещи давай довезем, а потом сказали давай несколько тысяч. Я отдал им эти тысячи, доехал до знакомой, пожил с ней какое-то время, потом она уехала. Как-то раз я закрыл дверь, а ключи остались внутри, и никак туда не попасть. Тогда я пошел к своему знакомому, он работал в Евросети на ленинградском вокзале. Я спал на кафеле в магазине и просыпался, когда уборщики с утра начинали там мыть все, а я хожу в тапочках такой. Я жил так не особо долго, меньше месяца. Потом поступил в театральный. Если ты нормально играешь, мыслишь, то всем похуй на твои экзамены, главное их сдать. В школе собирали целый консилиум о не допуске меня до ЕГЭ, а в театральном мне везде поставили 100 балов, чтобы я прошел и поступил. Я помню как я писал сочинение какое-то на ЕГЭ, и в конце написал: я знаю, что вы будете это проверять, пожалуйста поставьте мне 3, я собираюсь поступать в театральное.
Сначала я поступил в МГУКИ (университет культуры), там я пробухал год и решил перепоступать. Поступил в ГИТИС к Каменьковичу. Он любит таких. Там началась учеба, познакомился с Сашей Палем, он взял меня под свое крыло, давал мне вещи, говорил как лучше «двигаться», как вообще существовать в Москве и в театральном. Если кто-то не слушал Каменьковича, то мне сразу этим людям ебало хотелось набить, чисто такое все по понятиям было. Делал какие-то успехи, стали появляться достижения, и я начал опять употреблять. Тогда я жил в общежитии ВГИКа, мне нужно было залезать на 7 этаж по балконам, чтобы там ночевать. Тогда для меня это было нормой, потому что туда я лазил употребить, чтоб накуриться так хорошенько. Сейчас я думаю, что это дичь. Потом я познакомился с Кириллом Кто и мы все лето двигались вместе. Кирилл открыл мне параллельный мир, показывал как можно существовать без бабок, без института, он стал мне как мастер, как учитель. Тогда я начал получать кайф от жизни, до этого у меня никогда не было таких ощущений.
В какой-то момент я решил бросить наркотики и уйти жить на улицу. Я прожил на улице до мая. Мне казалось, что в ГИТИСе штампуют этих актеров, а мне прикольно было всю ночь шарахаться, бродяжничать, а потом выходить на сцену. Я ловил от этого кайф. Тогда я считал себя лево-радикалом настолько, что я всегда ходил на лево. Даже на сцене, когда мне нужно было уйти, я разворачивался через левое плечо и только потом шел в нужную сторону. Чтобы попасть в общежитие ГИТИСа мне приходилось обходить районами, чтобы зайти налево. Я решил, что проще жить на улице, чтобы не обходить так, а просто все время идти на лево. Тем более я смотрел на житуху Кирилла Кто, мне было понятно, что если я поживу на улице, то ничего страшного не случится. Все превратилось в такую ахуенную, бешенную игру, где если тебе нужны кроссовки, то ты идешь и находишь их на помойке, твоего размера, такие как ты хотел. Бог вот так все время подкидывает такие штуки и это была такая радость. Я чувствовал себя наполненным, чистым. Правда потом, когда я пытался заного социализироваться, мне было пиздец сложно вернуться в нормальную жизнь. Там на улице кайфовее, там интереснее себя чувствуешь, там ты слышишь искусство. Мне это очень помогло, потому, что раньше я зажимался, ведь я из бедной семьи, было стремно смотреть людям в глаза, потому, что мне казалось, что у них денег больше и они как бы выше меня. На сцене тоже было стремно, я знал, что эти люди выше меня, а я им тут что-то показываю. После улицы, я чувствовал себя наполненным, я знал, что на улице всегда есть то, что мне нужно, что мне всегда подарят эти кроссовки из мусорки, мне дадут их. Тогда я понял, что я нихуя не бедный в этом плане и мне стало похуй. За время бродяжничества я нашел много заброшенных зданий. Захватил здание возле Воздвиженки. Ну как захватил – просто залез туда и сделал там выставку. Позвал много людей, мы начали убираться там, все привели в норму и сделали там первую выставку. Нам предъявляли за это охранники, но они ничего не могли сделать, потому что здание находится на тяжбе. Никто не знал, что делать с этим зданием и уж тем более никто не знал, что делать с нами. Я хотел поступить в МХАТ, меня сначала взяли, потом не взяли, какая-то хуйня началась в общем. Потом мне сказали, что меня там боялись, не знали, что от меня ожидать. А мой мастер меня не взял к себе, может и правильно сделал. Тогда я понял, что хочу делать свой театр, начал делать постановки. Потом меня позвали в резиденцию Андрея Попова в Суздале. Мне жить было негде и я согласился. Там я встретился с Лисовским, Угаровым, Греминой и мы начали вместе угорать. В итоге я оказался в театре ДОК, начал с ними сотрудничать. Мне нравилось играть у Лисовского, вместе все делать.
Паралельно я делал свои проекты на заброшках, в заброшенном депо на Казакова ставил «Книгу мертвых», засквотил место возле Площади Революции на Биржевой площади. Там начался свой театр в принципе, пришло понимание, что хочу заниматься таким театром на заброшках. Потом я назвал его «Бинарный био театр», он существует и сейчас. После этого в ход пошло много разных зданий, переулки, где делали галлереи. Все время были траблы с охраной, но они всегда решались. Они заваривали двери, я приду с большими ножницами и все это открою или как-то пролезу. На Воздвиженке здание, до сих пор туда прихожу, а они сделали идеальную хуйню, чтобы туда никто не залез – они просто завалили вход горой мусора, через которую просто не пробраться, подрезали лестницу и запустили туда собак. В то время у меня могло быть по 60 событий в месяц: где-то я играл, где-то организовывал. Еще было очень ахуенное здание на Молодежной в ДК «Медик» при какой то психиатрической лечебнице. Там было несколько роялей, мы включили там свет, там был чистый актовый зал. У меня был спектакль «Нахуй театр» и на него туда приходили местные жители. Один мужик нам дал бабок чтобы мы поставили спектакль, а актеры не хотели его играть, в какой то момент они просто отказались. Я орал на них, был вспыльчивый, нервный. Обиделся на актеров и придумал другой спектакль где они (актеры) меня на хуй посылают, проговаривают все обиды, несколько раз от девченок получал по щам и это все на сцене по настоящему. Потом я переехал в Милютинский сквот на чистые пруды, снимал комнату, что-то уже зарабатывал, у нас вся квартира были одни актеры. Там я сорвался и начал пить и употреблять. Потом меня подтвердили на роль в сериале “Патриот”, начал зарабатывать еще больше и съехал с Милюты. Мы с Павликом сняли этот особняк на Яузе, делали там вечеринки, тусовки, короче жил на полную катушку и ни в чем себе не отказывал.
Встретился с Никой, у нас начались отношения. Постепенно все больше пристрастился к наркотикам. Производительность снизилась, но не намного. Я стал высокомерным, эгоцентричным, мне все стало до пизды, я мог закрыть любые вечеринки, просто начать орать типа «пошли нахуй все от сюда и больше не приходите сюда». Это было ни раз и не два, это было постоянно, я мог просто срываться на людей. Я был злой, агрессивный. Потом случился передоз, я попал в кому на 14 дней, после этого меня друзья решили отправить на лечение. Там я узнал про программу “12 шагов”. Два алкоголика Билл и Боб придумали программу о том, как выздоравливать алкоголикам и наркоманам. Первый шаг – принять бессилие, второй – найти Бога, третий – Бог сам тебе скажет, как действовать, четвертый – обиды, дальше пятый, шестой и так далее. В конце ты получаешь духовное озарение. Я приехал туда диким абстинентом, мне сразу нужно было репетировать потому, что я не мог этого не делать. Каждый день у меня было по несколько репетиций там в реабилитации. Я им сразу сказал: я вам не хуй собачий, я тут репетировать хочу. Там все было так серьезно, что первое, что я решил поставить – это репку. Люди, которые были со мной на реабилитации отнеслись к этому с энтузиазмом, потому что у них других вариантов не было. Я лежал в доме с двойным диагнозом, то есть у нас там еще и психи настоящие были. Второй спектакль был «Емеля», который на печи сидел и нихуя делать не мог. Это было актуально потому, что там тоже были люди, которые сидели и нихуя не могли делать. Еще я там ставил “Божественную комедию” Данте, часть «Чистилище». Часть с адом я делал в Москве, а чистилище в реабилитации, остался еще рай, можно рай поставить. Это был депрессивный спектакль. Ребята все учили текст, им это дико сложно давалось, потому, что у всех мозги прожжены наркотиками, но они учили, это был их досуг, им нравилось. Но потом я понял, что двенадцати шаговая программа – это очень театральная вещь. Мне интересно рассматривать ее через театр, через духовные принципы, как существовать без предубежденности, нужно быть честным, быть готовым к действиям. Театр для меня такой инструмент, с помощью которого я могу решать какие-то личные вопросы. Так что в этом сезоне наверное порадуемся новыми спектаклями. Я совсем не боюсь, что спектакль кто-то плохо оценит, у меня заниженная самооценка, я сам слежу за тем, чтобы все было как я хотел.
Еще в реабилитации были макароны с фаршем все время. Там была возможность готовить и когда я был на кухне, то всегда готовил плов и борщ на всех, на 30 человек и всем нравилось. Открылся талант готовки, но готовить я не люблю. В реабилитации в меня заложили много хорошего, например честность, непредубежденность, они изменили мое мировоззрение, я понял, что нельзя больше поступать по-старому. Мне всегда было стремно что-то пиздить в магазине, но я пиздил, а сейчас я просто этого не сделаю. Там случился один переломный момент, на месяце 7-8 пребывания мне захотелось сделать свою жизнь лучше, до этого я никогда об этом не думал. Раньше я боялся разговаривать с психотерапевтом, с неврологом, потому, что знал, что они меня упрячут, у меня отец был шизофреником, мне уже несколько раз давали направление, чтобы я ложился в психушку. Сейчас я нормально к этому отношусь и спокойно с ними разговариваю. Еще в реабилитации была терапевтическая ответственность, это помыть после отбоя что-то, убраться, написать «гербы». Герб – это такая фраза, которую нужно писать определенное количество раз, в зависимости от того на сколько ты провинился. Звучит она так: «У химически зависимых людей существует принцип, который является препятствием для любой информации, который не поддается никаким аргументам, и который будет всегда продолжать держать человека в неведении. Этот принцип: "Презрение прежде, чем исследование". Эту фразу нужно было написать например раз 100. Сколько «гербов» столько раз и пишешь. Были дневники, в которых мы писали про то, как мы отслеживаем свои чувства, потому, что до этого я их не отслеживал. Я научился распознавать свои чувства. Делали какие-то задания, после них мне проще распознать роль (театральную). Ты просто определяешь какие чувства испытывает твой герой, так проще вжиться в роль. Например Раневская, когда она приходит в вишневый сад, что она испытывает? Постоянное наблюдения психотерапевтов и неврологов дали хорошие плоды на самом деле. Чувствую себя нормально, хотя мне страшно до сих пор в социуме пиздец как. Мы с мамой режем пиццу, она оставляет нож на столе, у меня начинается сразу паническая атака «какого хуя она оставила нож». У нас (на реабилитации) если ты оставляешь нож, то это нарушение, последствия – лишение звонка домой. Если таких нарушений накапливается три, то наступает ответственность: три дня мыть посуду, три дня баки мыть, три дня лестницы мыть. И не хочется в это влетать, и так дохуя ответственности, которая идет в рамках основной программы. Я пробыл там 13 месяцев, но это короткий срок, люди сидят там по 20-30 месяцев. Мне пришлось приложить много усилий, чтобы выйти раньше. Там я обрел высшую силу и Бога, я его очень люблю, он хочет чтобы я был счастливым. Он и раньше был со мной, на улице он помогал мне, но я не всегда доверял ему. Я рад, что вышел к театральному сезону.
Сейчас я хочу дать работу актерам, хочу чтобы у них все было заебись, что бы у меня все было заебись, вывести это на новый уровень. Когда я окрепну, я хочу начать поддерживать наркозависимых. Теперь я знаю, что есть инструменты, с помощью которых можно помочь этим людям.
P.S. Конечно легко спихнуть все на родителей, типа я такой обделенный детством чувак, но я думаю, что это все из за меня, я такой родился, зависимый. У меня дед – алкоголик, отец любит выпивать, я сиську матери сосал до двух лет, не мог остановиться это делать. По этому я думаю, что будет не правильно так сказать. Если бы отец узнал тогда, он бы просто дал мне пиздюлей в очередной раз. И че? Я бросил бы пить? Нет конечно.