***
Михаил шёл по пустому мрачному коридору из крупного, сбитого в идеальную поверхность булыжника, между которым нельзя было протиснуть и лезвия ножа. Затем он остановился. Рядом горела свеча и её теплый, медленно стекающий воск источал чудесный аромат. Легким движением он подобрал его. Это было совсем не больно. Даже приятно.
Он пошёл дальше. Коридор оказался длинным. Чтобы дойти до зала, куда он, несомненно, должен был попасть, ему потребовалось ещё несколько минут. По дороге то и дело попадались свечи.
Огромные металлические люстры с сотнями свеч. Они были безупречны. Они источали дивный свет, освещая огромный тронный зал, колонны которого уходили высоко-высоко к потолку. Михаил поднял голову. Даже высоко подвешенные люстры не могли осветить утопающий во мраке купол зала.
Он повернул голову и увидел огромный камин, в чреве которого потрескивали охваченные огнём поленья. Расположенный по центру зала огонь был укрощен, повинуясь людскому капризу. А потому, был ещё прекраснее в своих вечных порывах выбраться из каменных оков.
Огромные столы, наполненные десятками блюд, глиняные кувшины с вином, красная печать которых была ещё не тронута. Белоснежные скатерти, которые постелили в первый раз. Картины, с которых величественно и гордо взирали облаченные в доспехи рыцари и вельможи в парчовых одеждах.
Всё было таким искусным, таким дорогим. Наверное, так и выглядело богатство в старинных замках, где жили самые знатные люди. Но тут он увидел самое главное. Большой, красивый, обшитый красным бархатом трон. Он стоял, казалось бы, перед самым его носом, но увидел он его почему-то только сейчас.
― Божий суд, Божий суд, – раздались низкие высокие крики десятков голосов, – Божий суд, идет Божий суд, расступитесь, Божий суд!
Михаил снова повернул голову. Это была длинная процессия из большого количества ряженых людей. Козлиные, петушиные, лошадиные головы перемешивались с просто разукрашенными, одетыми в яркие тона людьми. Все кричали, прыгали, бесновались, ведя перед собой закованную в кандалы девушку.
Впереди яркой процессии шел высокий мужчина, одетый во всё черное, лицо которого украшала черная маска, а спину и грудь – вышитый золотом крест. Шел он важно, явно ощущая себя в этом движении главным. В руках у него была большая черная книга, которой он махал из стороны в сторону.
― Божий суд, Божий суд! – снова прокричал мужчина в черном. – Сейчас состоится Божий суд!
Сразу после этих слов двое разодетых в звериные одежды мужчин выволокли девушку вперед и кинули перед троном на каменную кладку, чуть дальше красного ковра, так, чтобы она упала именно на камень.
Теперь Михаил смог разглядеть её. Почти всё её тело было покрыто различными порезами, царапинами, ушибами, а кое-где и следами от ожогов разной величины и глубины. Её пытали, причем достаточно долго, так как некоторые раны успели зажить. Сбитые в пучок черные волосы частично прятали лицо, но цепкий взгляд позволял понять, что она была красива. Безумно красива.
― Божий суд, Божий суд! – прокричал импровизированный священник, стукнув её по голове книгой. – Божий суд.
― Да здравствует великий Божий суд! – раздался насмешливый громовой голос со стороны трона.
Михаил вздрогнул и посмотрел в ту сторону. Там сидел высокий могучий мужчина в черных одеждах, грубых латах, за его руку держалась миниатюрная, одетая в светлые одежды девушка. Их лица Михаил почему-то не смог разглядеть, но что-то ему подсказывало, что у мужчины они довольны грубы.
― О, повелитель, мы приветствуем тебя! – заискивающе пропищали голоса. – Тебя и твою королеву. Хвала тебе, повелитель.
― Хватит. Мы здесь не для игр. Чего хочет Божий суд?
― Она осквернила святыню. Она говорила пакости. Она думала гадости. Она целовалась на улице. Она влюбилась в женатого, – снова запищали голоса.
― Она отреклась от веры! – перебил всех мужчина в черном и снова сильно стукнул девушку книгой, оставив на грубой черной обложке кровавый отпечаток.
― Это сильное прегрешение, – задумчиво ответил грозный голос. – И что мы будем делать с ней?
― Четвертовать! Повесить! Сжечь! Убить! Зарезать! – снова прокричали голоса.
― Спасти… – тихо сказал девушка в белом. – Спасти…
― Ох, королева, Вы такая великодушная, Вы такая красивая, Вы такая прекрасная! – снова запищали голоса.
― Но, повелитель, она недостойна Вашей милости. Королева слишком великодушна.
― Она всегда великодушна, священник. Это её главная слабость и главное отличие от всех нас. Не так ли, любовь моя? – мужчина погладил её. – Но разве настоящий суд может всегда оставлять без наказания, зачем он тогда нужен, верно, инквизитор?
Михаил снова вздрогнул. Он понял, что обращались именно к нему. Он посмотрел на трон. Теперь лица стали более отчетливы. И он даже смог разглядеть девушку. Это была Эльза. Это она стояла возле этого странного повелителя, разглядывая измученным взглядом разномастное столпотворение перед собой.
― Я? – Михаил нахмурился.
― Ты, ты, ты же наш гость, помоги нам решить судьбу этой колдуньи, – весело заметил громовой голос. – Что с ней делать? Ведь вы лучше всех нас определяете вину.
― Я не читал дела. Я не знаю её вины.
― Мы же уже сказали, что она сделала, ты разве не слушал нас?
― Слушал. Но этого мало.
― Как же мало, когда вполне достаточно. Ты же выносил уже подобные приговоры. Так вынеси ещё один или я не прав?
― Прав, прав, ты всегда прав, повелитель, ты самый мудрый из всех! – пакостно завопили голоса.
Михаил сделал шаг вперед, потом ещё. Пока, наконец, не стал рядом с ведьмой. Он осторожно коснулся её лба и убрал прядь смоченных кровью волос. И тут рука его дрогнула. Это была Ольга, избитая, измученная. Она что-то шептала, но он не мог расслышать, губы были так изувечены, что, казалось, они слиплись в одно целое.
― И? Что ты скажешь? – настойчиво спросил могучий повелитель, подложив под подбородок руку. – Что ты видишь в ней?
― Вину. Вину! – снова хором прокричали из толпы. – Вину и грех.
― Кто ты? – вместо этого спросил Михаил. – Кто ты такой?
― Я? Кто я? Эй, скажите ему, кто я.
― Повелитель всего! – хором прокричали в зале. – Самый могущественный, самый мудрый, самый сильный.
― Ты ублюдок, – слабо донеслось из уст Ольги, – ты больной ублюдок!
― Прекратить! – вмешался черный человек, стукнув её книгой по голове. – Тебе никто не разрешал открывать свой поганый рот! Повелитель, Божий суд уже вынес вердикт. Ведьму надо сжечь. Она достойна лишь смерти.
― Смерти? – Михаил повернулся к человеку в черном. – Кто дал тебе право говорить о таких вещах?!
― Право? – рассмеялся ряженый священник. – У меня на всё есть право, а вот ты, ты просто балабол!
― Что? – скривился Михаил, придя в бешенство от того сарказма, пафоса и лицемерия, с которым была сказана эта фраза. – Да я тебя!
Он подошёл к нему и рывком сорвал маску, после чего резко отшатнулся. Там, под черной бархатной тканью, было его лицо. Бледное, холодное, ничего не выражающее. И лишь спустя секунду его ещё больше изуродовала длинная язвительная улыбка.