Над Киевом цвела благоуханная пелена каштанов. Из универа грозились вышвырнуть в ближайшие пару недель, если я не принесу трёхтомник лаб. Я влюбился.
Три этих фактора полностью захватили меня, повлекли за собой и лишили сна. На цветение у меня была аллергия, на лабы — все бессонные ночи, которые я мог унести, на Машу — железный стояк. И не только. Впервые в жизни я встретил человека, который понимал бы меня настолько. В котором женственность и нежность сочеталась со смелостью и идиотизмом.
— Хватит наяривать на её фоточки, иди и сделай! — сказал мне как-то раз мой сосед Дмитро, которого я до этого и видел, собственно, раза три, а сейчас он просто зашёл в неподходящий момент в комнату. Вытерев руки, я дрожащими пальцами набрал ‘привет, как насчёт встретиться?’... и чуть с ума не сошёл, получив почти немедленный ответ:
‘А ты будешь пробегать мимо Москвы в ближайшие выходные?’
Итак, это была любовь на расстоянии, исступленная и томная. Солнце стремительно скатывалось и вновь вставало, как сервера ВК, а мы не могли оторваться друг от друга, нежно улыбаясь своим телефонам. Она снимала комнатку в Москве, я торчал в общаге в Киеве, и нами было твёрдо решено — кто первый вылетит из универа, тот и приезжает ко второму. Навсегда. Улетающий свадебный торт и голуби на столе, ну или наоборот, вероятно, никогда не был искушён в ритуалах.
Такими темпами мы с Машей повидались бы лет через пять, а может, и не повидались бы — Ерохи поджидают на каждом углу, маняще подмигивая родительскими бэхами, кирпичи ежедневно падают на головы, да и кто его знает, из-за какой мелочи могут распаться пары.
Но нет.
В одно прекрасное утро, очнувшись с её именем на губах и ебалом в столе, на котором были раскиданы конспекты, я на инстинктивном уровне потянулся к телефону. Браузер, вконтактик, сообще…
‘ДОСТУП ЗАБОРОНЕНО’
Я сидел и хлопал глазами, не понимая, что происходит. Сердце требовало Маши, как куратор — хоть какие-то наработки по курсачу.
— Эй, Дим!
Я схватил пробегающего мимо соседа за рукав. Тот уставился на меня, словно впервые видел.
— Тобі чого, шмаркач?
— Дим, что со вконтачом? Мне девушке написать нужно, она русская, а там…
Сосед преобразился. Стал статен, грозен, вытянулся в струнку и засверкал глазами.
— Ми, патріоти України, не сидимо в огидному проросійському гадючнику і не трахаємо російських шльондр! Не питай мене більше про це, — он наклонился, поправляя брючину, и шепнул мне: — Нас могут подслушивать. Зайди ко мне ночью.
Чудны дела твои, Господи.
Ночью Дмитро встретил меня хмурый и насупленный.
— Плохи дела, сосед. Нас обложили. Вконтач заблочен, Мэйл заблочен, браузер Амиго пришлось удалять огнемётом, — он перешёл на шёпот, — моя бабуля из Таганрога, я даже в Одноклассниках ей написать не могу. Только не говори никому.
— И что теперь делать? — в отчаянии вопросил я.
— У вас всё серьёзно?
— Чувак, я лайкнул все её сохранёнки!
— Ну знаешь ли, это не показатель.
— Их шесть тысяч!
— Беру свои слова обратно. Сейчас.
Дмитро подошёл к огромному портрету Порошенко в золочёной раме, сдвинул его в сторону и что-то прошептал. Панель в стене отъехала в сторону, явив миру и, вероятно, паре камер спецслужб маленькую иконку Путина, стопку российских паспортов и пачку рублей.
— Если ты хоть слово скажешь — я покойник. Всё сам рисовал, годы тренировок. По законам жанра я должен дать тебе ещё и билет, но откуда у меня деньги, блять, у меня тут и так сейф в общаге на окраине. Ну чего, Сашко? Едешь?
Перед глазами пронеслись слёзы матери, вопли препода. Отчисление. Бутылки в российских ментовках. Статус нелегала. Нищета. Торговля телом. Смерть.
— Спрашиваешь ещё.
— Тогда хватай верхний и катись. На вахте скажи кодовое слово ‘Вата’, тебе выдадут секретный клей-карандаш, фотку прилепишь из студака, всё равно не понадобится. Удачи, братан. Руку не жму. Я знаю, что ты ею делал.
И вот я, с рюкзаком за плечами, русским паспортом и трёхдневной щетиной, стою на обочине с поднятым вверх пальцем. Дима дал мне с собой денег, но немного не учёл, что рубли в вокзальных кассах Киева не принимаются. Еле утёк.
— Запрыгивай, касатик! — возле меня тормозит дряхлый ‘Запорожец’ с дряхлым запорожцем за рулём. — Далеко?
— Да до границы в идеале, — честно признаюсь я.
— Довезу, почему нет, — старик мрачно усмехнулся. — Чего, куда едешь?
— К девушке.
— Жалко.
Тучи сгущались.
— Эт-то почему?
— Девушку жалко. Лицо у тебя всё прыщавое.
Я поёрзал. Возникло желание продолжить путь молча.
— А хочешь, я тебе покажу кое-что? — спросил старик, меланхолично руля, и полез рукой в сторону ширинки, не дожидаясь ответа.
— А можно я откажусь?
— Нет. Это невежливо. Смотри!
— Ого, какой здоровенный! — я вытаращился, не скрывая изумления.
— Ага. Это мне внук вытесал из дерева! Таких мундштуков уже не делают. Еле в карман поместился.
— До границы подбросите?
— Да мы и за границу можем! Чего уставился? Залезай скорей.
— А эта девушка лицом на ваших коленях… ей что, плохо?
— Нет. Зато мне хорошо. Ты ехать будешь?
— Окей. А ничего, что вы тоже девушка?
— Нас всё устраивает.
— Не сомневался.
— До границы? Я тоже туда. Садись только осторожней, на пассажирском любит кататься Богдан.
— Да тут вроде никого. Сейчас, я пристегнусь…
— Отлично, поехали. Чем занимаешься?
— Студент. Похоже, уже бывший. А вы?
— Террариумист. Не профессия — призвание. Кстати, дружище, замри, пожалуйста, и не делай сейчас резких движений. Похоже, ты пристегнулся Богданом.
Граница. Украинские служаки нависли надо мной, валяющимся в пыли обочины с отпечатком колорадской жабы на щеке.
— А ты куда, молодой?
— В Россию.
— По тебе и видно. Що, Тарасе, пропускаємо?
— Який пропускємо. Вік призовний.
— Та ти подивись на цього вояку! Йому гвинтівку дай, він собі в дупу заштовхає і вистрілити не зможе. Ми Неньці допоможемо, якщо його випустимо.
— Вообще-то я понимаю украинский, ребят.
— Мы в курсе. Паспорт?
Я протянул им заветную книжицу с отклеивающейся фотографией. Пограничник высморкался в него и вернул.
— Вали отсюда.
— Дякую.
— Дякую у тебя под сракою! — Я еле увернулся от пинка. Похоже, не стоит испытывать терпение родной страны.
Рубикон перейдён. Позади подозрительные глазки камер СБУ, позади призыв, лабы, спецслужбы, украинский провайдер. Глаза слезятся от пыли и воспоминаний о киевских улочках, но с души словно упал камень. Всё позади. На моём пути к ненаглядной больше нет помех.
Во всяком случае, я так считал.
Белгородский поезд унёс меня стремительной вонючей стрелой в Первопрестольную, столицу пафоса и санкций, и я впервые задумался, как мне её искать. Всё, что у меня было — это имя, фамилия (возможно, ненастоящая, никогда не встречал человека с фамилией Цаль-Король-Мира в паспорте) и фотография на заставке телефона. Впрочем, я верил в лучшее.
— Мальборо Голд, пожалуйста, — продавщица в ларьке на Черкизоне смерила меня презрительным взглядом.
— Паспорт покажи.
Я покорно вытащил из кармана чудо художественного дара моего соседа. Продавщица принюхалась.
— Воняет ДНК украинца, — она моментально вдарила по красной кнопке, двери и окна заблокировались наглухо, а рация заорала:
— Код жёлто-синий, код жёлто-синий!
Через пару минут я уже сидел в ментовском бобике под неодобрительными взглядами спецназа.
— Шутки про сало будут? — не выдержал молчания я.
— Нет.
— Про скачки?
— Нет.
— Оранжевый цвет? Киберспорт? Европа?
— Нет.
— С вами приятно иметь дело. Может, вы меня отпустите?
— Нет.
— Ну ладно.
В отделении меня ждал радостный следователь, приветливо машущие проститутки из обезьянника, книга отзывов и предложений и огромная сувенирная бутылка шампанского. Последнюю я предпочёл не комментировать.
— Молодцы, ребят, хохла за пять минут привезли!
— К нам на ограбление вы ехали часа два! — возмутился интеллигентного вида мужчина перед следовательским столом.
— Сравнил жопу с пальцем! Дело государственной важности и свои цацки! А ну, малец, представься.
— Романюк Александр. Девятносто восьмой год рождения. Мiсто Київ. Не женат. Пока что.
— Пока что? — заинтересованно спросил следователь.
— Ага. Я к девушке приехал. Кстати, не поможете её найти? — Я протянул ему телефон. С экрана улыбалась моя королева.
— Я тебе что, Гугл? Кстати, забыл представиться. Рамблер Константин Иваныч. Про девушку можешь пока забыть, малец, на ближайшие года полтора, а то и два. Ты у нас тут нелегалом.
— Да какого чёрта?
Я вспомнил завет моего соседа. ‘Иди и сделай’. Сделал же я всё, чтобы до неё добраться. Она так близко, в одном со мной городе, а я даже не попытаюсь отстаивать свои права? Что я за тряпка?
— Вы не имеете права. Я приехал только этим утром, а беженцам даётся куда больше суток на регистрацию и обращение в органы. Я требую, в конце концов, политического убежища!
— Я тебе предоставлю убежище, хохол вонючий! — гаркнул следователь. Ночные бабочки на фоне организовали группу поддержки и радостно улюлюкали на него. — Пошёл в камеру! Утром начальник придёт, засадит тебя! Или тебе, что вероятней.
— У нас нет свободных камер, Константин Иваныч, — подоспел молоденький полицейский, виновато косясь на меня.
— В изолятор!
— Тоже нет.
— Кидай его к шлюхам!
— А в чём тогда будет наказание?
Константин Иваныч не ответил, сплюнул и ушёл, покачивая бёдрами. За мной с лязгом захлопнулась дверь обезьянника.
Ночь я провёл в невесёлых думах. Перспективы маячили далеко не самые радужные. Увижу ли я свою милую? Проститутки её не признали по фото, но это скорее радовало, чем расстраивало. Выпустят ли меня?
В любом случае — я сделал всё, что мог. Я шёл до последнего. Я боролся за своё счастье. И завтра я продолжу бороться.
С этой мыслью я уснул на чьих-то титьках, а проснулся уже от того, что вчерашний молоденький дёргал меня за ногу.
— Майор вас ждёт.
Я прошествовал на ковёр к майору. Сухопарый, высокий, деловитый, как продавец Гербалайфа, он был разительной противоположностью следователю.
— Неплохо вы его.
Я вопросительно приподнял брови.
— Да Рамблера вонючего. Вечно он мне на нервы действует. Может, дело в его походке или тембре голоса, не уверен, но мы почему-то всегда были соперниками. Мне повезло больше… Александр?
— Он самый. А с кем имею честь?
— Майор Яндекс к вашим услугам. Вы дали мне отличный повод выпнуть Рамблера под жирную задницу из уютного кресла. Фотография у вас в паспорте совсем отклеилась, советую сделать новый. Вы, кстати, вчера говорили про какую-то девушку.
— Ага. Мария. Вроде где-то на юге живёт.
— Вы знаете, как сложно её будет найти?
— Смотрите, у меня есть фото.
— А. Я сдаю ей комнату. Сейчас надиктую адрес, там всё просто: до Университета, там направо и идёте, пока не упрётесь в продуктовый. За ним второй дом. Этаж третий.
Я летел, не помня себя. Сердце сжималось, как открытка от Диминой бабули в Одноклассниках. Что она скажет? Узнает ли меня? Она ли это или сорокалетний мужик прикрылся рандомной фоткой тян из интернетов? А что, если она вешает сортирку листочком к стене?..
Я нажал на кнопку возле двери. Звонок разлетелся трелью по квартире. Затаив дыхание, я ждал.
Шаги. Лёгкие, торопливые шаги.
Дверь распахнулась, и я забыл, как дышать — настолько глубоко я нырнул в эти бездонные глаза. Как же долго я об этом мечтал…
— Ты мог просто написать мне в Телеграм — шепнул её нежный, нежный голос, прежде чем тонкие руки утянули меня в полумрак квартиры, чтобы там наконец-то обнять.
