Я не говорю, что все такие опекунские семьи. Наверное, есть много других: добрых, порядочных и любящих детей. Только я попала к тем, для которых дети - ничто, пустое место. У них на первом месте была нажива. И все их приемные дети стали бесправной рабочей силой.
У моих опекунов было несколько десятков гектаров земли, стадо коров и свиней, не считая мелкой живности – кур, да гусей. Да еще несколько теплиц, где выращивались овощи и зелень. Конечно, были и наемные работники, всё хозяйство на детей не повесишь… Но и дети трудились, как каторжные, день и ночь, особенно летом, когда не было школы.
Не родись красивой: начало истории
Семья была большой. Там уже до меня было десять детей, в основном 10-14 лет. Именно такой подростковый возраст, который никто уже не брал на усыновление.
Когда я соглашалась уйти под опеку, то выдвинула одно условие, что со мной пойдет и брат. Опекуны согласились. Это меня очень удивило. Но они сказали, что чем больше, тем лучше. Я только потом поняла почему. Им ведь рабочие руки были нужны. Вместе с нами взяли еще двух пацанов. Моего другана Ивана и его младшего брата Кирилла. Ну, это понятно. Мальчишки более сильные. А вот зачем я была нужна и почему потенциальный опекун вперил в меня свой цепкий взгляд, я поняла значительно позднее… А тогда я дала согласие.
Но оказалось, что меня обманули. Нас увезли троих. Сказали, что брата привезут позднее, что у него очередное обследование. А сами направили его в коррекционный интернат. Я подозреваю, что его диагноз мог быть снят, если бы он оказался в хорошей семье и его бы учили, и лечили. Но в нашем детском доме всё лечение сводилось к таблеткам и к небольшим занятиям с психологом, а также - к отправке трудных детей в психушку.
А так, как брата записали в дебилы, он стал еще сильнее отставать в развитии, никто из специалистов с ним не занимался. Пока мы жили вместе, я его хотя бы защищала, поэтому его не обижали. А потом его перевели в психоневрологический интернат. Сказали, что ему там будет лучше. Я никогда не согласилась бы на это, помня наказ деда. Но меня никто не спрашивал.
Позже я узнала, какие зверства творились в том интернате. Сердце обливалось кровью, когда я узнала, что там творили с детьми. Мы и сами -то были бесправные, живя в обычном детдоме, а те, кто в силу своих заболеваний не могли внятно говорить или двигаться, и подавно. У моего брата не было умственных нарушений. У него была педагогическая запущенность и сильный испуг от того, что его бил отчим. Если бы с ним занимались, всё было бы иначе. Я уверена в этом.
Но в том коррекционном интернате их практически ничему не учили. Так, на уровне детского сада. А еще издевались. Ведь бессловесность развращает. В такие заведения часто идут садисты и извращенцы. Те, кто знает, что система закрытая, и никто на них не пожалуется. А если пожалуются, так всегда можно сослаться на невменяемость воспитанников. Вот и Венька столкнулся с педофилом. Педофил тот был воспитателем и даже имел награды. Имел звание заслуженного педагога. Можете себе представить такое?! Думаете, никто не знал, что он делает с сиротами и другими воспитанниками? Как бы не так! Все знали. Но кого-то он запугал, а кто-то не захотел связываться. В том интернате насилие и издевательства процветали. И не только со стороны воспитателей. Сами дети постоянно дрались между собой. А взрослые это поощряли. Там были тюремные нравы и законы. Волчьи законы. Были смотрящие и опущенные. Те, кто был на верху их иерархии и те, кто внизу. Как я сейчас понимаю, воспитателям был выгоден такой беспредел. Вроде как не они же бьют детей, а наказывают их руками старших воспитанников. Ну, а руководство втихушку подворовывало у государства. Детей не докармливали. И они воровали друг у друга, сбегали. Но их возвращали назад с милицией. Попрошайничали. Играли в карты на деньги. И ходили с перочинными ножичками. Для самообороны. Девочкам было еще хуже. Их насиловали чаще и больше, чем мальчиков. Все эти случаи вышли наружу, когда одной воспитаннице сделали тайком аборт в 15 лет. А она, возьми да, скончайся. А вторая повесилась, после того, как ее изнасиловало несколько парней. Тогда и стали разгребать тот тюремный муравейник. Кого-то посадили, конечно. Кого надолго, кого - на малый срок закрыли. Но ведь не навсегда. Выйдут из мест заключения, и будут дальше жить припеваючи. И им плевать на сломанные жизни и судьбы детей. Вот что самое страшное! То, что общество не видит нас. Мы отверженные... И мы никому не нужны. Нас никто не защищает. Лишь мы сами можем хотя бы попытаться это сделать…
Всё, что мы с братом испытали, живя с отчимом, а затем в детском доме - это всё цветочки. По сравнению с тем, с чем столкнулся брат, живя в коррекционном интернате для детей инвалидов. Всё это всплыло лишь через много-много лет. И все годы, до своего 18- летия, брат подвергался этим унижениям. В таких учреждениях дети, даже достигнув совершеннолетия, остаются там навсегда. Их просто переводят в психо-неврологические отделения для взрослых. Если, конечно, не находятся у них родственники, которые могут их забрать. Но я к тому времени уже разыскала брата и забрала его из этого ада. Денег у меня тогда было хоть отбавляй. Когда-нибудь, я вам расскажу и об этом.
А сейчас о том, как я жила в опекунской семье и какие нравы там царили.
Как я уже сказала, семья была фермерской. И чуть ли не с первого дня всех новеньких припахали. Стояло лето. Меня вместе с названными братьями и сестрами отправили окучивать картошку. Затем была работа на грядках или в теплицах. И так всё лето, до самой глубокой осени, мы трудились, как рабы на плантации. Да и зимой было много работы.
Но я все равно радовалась тому, что живу на воле. Главное было - вписаться в быт и порядки этой семьи. А там неистово главенствовала старшая дочь опекунов - Наталья. Ей было уже 16 лет, и неё был отвратительный характер, который еще более испортился от самоуправства и вседозволенности. Любила поиздеваться, заставляя делать и переделывать работу по несколько раз. Придет, например, и специально натопчет пол своими грязными сапогами с налипшими на них навозом и соломой. А мне снова мыть. Или могла сказать, что, мол, Любка, сегодня на живот жаловалась, ну так значит ей ужин не полагается, чтоб на понос не изошла… И мерзко так улыбается, положив руки в боки. Хотелось ей быть царицей над всеми. Меня она возненавидела в первого дня, завидовала. Эту женскую зависть я в своей жизни всегда видела и ощущала. Везде, где бы я не появлялась. Красота только мешала мне. Особенно в общении с женским полом.
Не буду описывать все те козни, что для меня придумывала Наталья. На описание только их целая книга бы вышла. Да и нет в этом смысла, так как я всё преодолела. С помощью мальчишек - моих новоявленных братьев. Они меня поддерживали и помогали. Поэтому дружбу я водила только с пацанами. Но более всего, помогал, конечно Ванька – мой верный рыцарь. Он был старше на год и делился со мной всем, что имел, помогая во всем. А Наталья, хотела лишь внимания к себе. Вот и злилась и зверствовала…
В этой семье я продержалась до своего пятнадцатилетия. А потом сбежала. Хотя и злючка Наталья уже уехала в город. Отец и мать устроили её на платное обучение на юриста. По тем временам это было 50 тысяч за семестр. Ровно столько опекуны имели с нас троих воспитанников за месяц. Плюс деньги за других детей... Плюс доходы от фермерства.... Денег у них было хоть отбавляй. Хватило бы на безбедную жизнь не только им и Наталье, но еще и внукам и правнукам.
А сбежала я потому, что начались нехорошие подсматривания и заигрывания со мной главы семьи. Я уже понимала, чем это может кончиться. Тем более, что жена его часто была в разъездах. Она больше понимала в бизнесе. И все договора и поставки их продукции с полей и теплиц делала только она. Опекун, по-видимому, знал мою историю. Её ведь рассказывают всем усыновителям.
Может, подумал, что с меня не убудет, итак не девственница…. И началось... То за руку возьмет и долго не отпускает. То к стене прижмёт, как бы ненароком, или обнимет, но совсем не по- опекунски. Прижмется всем телом ко мне и так стоит. Я уже поняла к чему это всё ведёт. Стала его избегать, чтобы пореже ему на глаза попадаться.
Но однажды он перепил. Пива для него было, как квас, почти каждый день по несколько бутылок употреблял. А тут и самогону добавил. А затем зашел в стайку, где я убиралась и, не смотря на грязь кругом, повалил меня в сено. Я не кричала и не плакала, но сопротивлялась изо всех сил. Он был сильным, как боров и я не могла вырваться. Тогда укусила его. Он еще более усилил хватку. Крепко придавил меня одной рукой, а второй расстегивал свои штаны. Я помню всё то, что было тогда так, как будто это было вчера. Помню запахи и звуки. Помню свои чувства. Было душно, очень душно тогда. И очень противно. От опекуна несло перегаром. Я почти задыхалась.
И в этот момент я вспомнила свое раннее детство. Я вдруг поняла, что спасти меня может только хитрость… Я стала сама, как безумная целовать его и гладить. Он опешил. А потом сказал: - Ну, вот и молодец. Сама догадалась. Раньше бы так. Давай раздевайся. Так то веселее будет.
И стал неторопливо снимать штаны. А я схватила вилы и ударила его ими изо всей силы. Он свалился, как мешок. Брызнула кровь.
Я испугалась. Побежала и рассказала всё Ивану. Ванька сходил в стайку и успокоил меня тем, что опекун дышит. Он закрыл на щеколду дверь сарая. А мы стали думать, что нам делать дальше.
Ничего хорошего нас здесь не ожидало. Опекун рано и поздно добрался бы до меня. Либо пришлось бы возвращаться в ненавистный детский дом и жить там до восемнадцати лет. А могло быть и еще хуже. Могли и засудить. И отправить затем в колонию для малолетних. Мы этого боялись больше всего. Я тогда не понимала, что засудить могут именно опекуна за насилие над несовершеннолетней и не выполнение опекунских обязанностей.
Так мы ударились в бега… В долгую взрослую жизнь, в которой судьба нас то и дело ломала, преподнося всё новые и новые сюрпризы…
Дорогие мои читатели! Спасибо за Прочтение и Комментарии, за Лайки и Подписку. С теплом, ваш автор: Елена Сидоренко
Читайте другие "ИСТОРИИ О ГЛАВНОМ": в том числе эти, написанные моим отцом:
Оба два. Поколению войны посвящается
Спасибо целине