Старик закутался поглубже в сыновью шинель поверх своей – он теперь всегда жутко мерз. Наверно в отместку за то, что ему досталась вторая шинель. И за остальное тоже. Поп говорил: в такие времена простительно. Но дед себя прощённым не ощущал, все больше замёрзшим.
– Дедушка! Дедушка, а как ты сочиняешь такие сказки? – спросила раскрасневшаяся с мороза девочка, отрывая его от раздумий и усаживаясь возле очага к нему на колени.
– Я сочиняю?! Кто тебе это сказал? Разве, я похож на лгуна?! – рассердился дедушка.
Девочка отчаянно завертела головой, испугавшись внезапной вспышки гнева.
– Я сажусь у огня и подслушиваю разговоры языков пламени, – сказал он, успокаиваясь. – Они всегда шепчутся. А потом пересказываю их тебе, – закончил довольный собой старик.
– Вот! Закрой глаза и прислушайся, – он прикрыл левой беспалой рукой глаза внучке. И, немного подождав пока оранжевые отсветы не заиграли на её щеках, спросил: – Слышишь?
В теплой, пахнущей табаком тьме потрескивал огонь и откуда-то издалека доносились слабые осипшие голоса, девочке показалось, что один из них – папин.
– Нет, – солгала она, отстраняясь от дедовой ладони. – Ничего не слышу!
Но пламя продолжало шептать, стоило ей только взглянуть на него. Сонм тихих голосов втекал в её уши. Нина поняла, что сейчас она – сказочница как дедушка и поспешила уйти от огня.
Глядя на заторопившуюся внучку, старик как-то сразу осунулся, согнулся до самых колен, свесив отяжелевшие руки. «Ну, что ж, каков отец, таково и приданое», – подумал он и отпустил девочку...
* * *
– Баб Нин, и не жарко вам, в фуфайке-то? На дворе и так духота – дышать нечем, а Вы еще натопили, как в бане! – молодая женщина приоткрыла дверь и встала у порога, подставляя лицо и голые плечи свежему ветерку.
– Нет, Танечка, – улыбнулась внучатой племяннице Нина Митрофановна. Та, как всегда, заглянула к ней «я только на минутку», по дороге к своим. – Знаешь, я сейчас стала все время зябнуть. Старость, наверное, – сказала она, устраиваясь на стуле у старой русской печи.
– Ах, ты ж! Ольга, куда идёшь в обуви в избу? – заругалась Таня на девочку, пробежавшую под её рукой вслед за котенком.
Она попыталась схватить дочь за юбку, но та уже нырнула под стол за серым хвостиком.
– Да, полно тебе Танечка. Пусть играется. На улице сухо; я сама больше грязи нанесу, – успокоила молодую маму Нина Митрофановна.
– Вы все её балуете, а мне потом…
– Мама! Смотри, какой маленький! – перебила девочка, держа на вытянутых руках пойманного котенка.
– Хорошенький, да?! Ты только не держи его так – ему неудобно, – назидательно сказала Нина Митрофановна, указывая на извивающего и попискивающего котенка. – Будешь конфетку? У меня где-то были, – она похлопала себя по карманам.
– Вот, о чём я и говорю! – пожаловалась Таня. – Балуете! А потом она меня не слушается. Да?! – мама для порядка строго посмотрела на дочь, уже занятую конфетой.
– Танечка, вы же с Сережей на картошку собрались? Так иди, а Ольгу оставь – я присмотрю. Она вам всё равно только мешаться будет.
– Ну, да. Ладно, – сказала Таня растеряно.
Она не помнила, чтобы упоминала в разговоре про огород и про мужа. Ей стало немного не по себе от того, что бабушка Нина всегда, казалось, наперёд знала всё и про всех, даже не выходя за калитку.
– Вы её только приведите потом.
И погрозила дочери пальцем, возвращаясь в привычную колею:
– За конфету ничего сказать не забыла?
– Спасибо! – проговорила девочка, дожёвывая ириску и подманивая котенка шуршащей оберткой по полу. – Баб, а ты как сочиняешь свои сказки?
Нина Митрофановна строго посмотрела на девочку. Ольга затаила дыхание, боясь шелохнуться. Но Нина Митрофановна мягко улыбнулась, сменив гнев на милость.
– Хочешь узнать? – спросила она у правнучки, отодвигая заслонку. Девочка кивнула.
– Ты иди, Танечка, иди. А Ольга у нас уже большая – сама дойдет. Здесь ведь не далеко, – сказала Нина Митрофановна, придвигая стул поближе к очагу.
Таня выскочила за дверь, напоследок бросив взгляд на дочь. «Ну, меня-то вырастила, и ничего», – подумала она, аккуратно закрывая дверь за собой.
– Иди сюда, я тебе всё расскажу, – сказала Нина Митрофановна девочке, усаживаясь напротив догорающих поленьев.
Девочка, в предвкушении очередной сказки, подошла к прабабушке и забралась к ней на колени.
– Я сажусь у огня. Так же, как мы сейчас. И слушаю его разговор, – начала рассказ Нина Митрофановна. – Это не трудно, ведь языки пламени всегда шепчутся. А потом пересказываю услышанное тебе, – она замолчала и тяжело вздохнув, судорожно обняла девочку. Поцеловала в макушку, прижав мокрую щеку к её голове, и продолжила:
– Вот закрой глаза и прислушайся.
Баба Нина прикрыла дрожащей левой рукой глаза правнучке. И оранжевые отсветы заиграли на их лицах.
– Слышишь?
Автор: Любовь Гагарина.