– Папа умер, – еле слышно сказала Маша и горько расплакалась.
– Вот беда… Я сейчас быстро оденусь и пойдём. Держись, малышка.
Виделись они с Машей за прошедший год довольно часто и смогли подружиться. Пётр Иванович как чувствовал стоящую на пороге смерть, поэтому и приглашал его в гости, чтобы познакомить с девчушкой. Её внешность, конечно, шокировала, Ефим в первый раз даже перекрестился от неожиданности, а потом как-то обвыкся и даже заметил, что Маша добрая и услужливая... С тех пор Пётр Иванович стал чаще приглашать его то на чаёк, то на свои фирменные настойки, ненавязчиво рассказывая об особенностях Маши: как воду на ночь готовить, какие её любимые блюда, увлечения, что от людей беречь надо, да летом на рассвете и закате на речку водить. (Читать начало истории)
Похороны состоялись на третий день, приходили какие-то люди, не столько проститься с Петром Ивановичем, сколько поглазеть на его диковинную воспитанницу. Маша пряталась за спиной Ефима Максимовича, ёжилась от любопытных взглядов и чувствовала, что всё внутри неё застывает. Как она будет жить без папы?
– Маша, пойдём ко мне. – сказал Ефим Максимович вечером, когда все разошлись. – Я обещал Петру Ивановичу о тебе заботиться… Да уже и сам душой прикипел. У меня дом большой, у тебя своя комната будет. Старый чан из бани приволоку, а потом новый сколочу. Я ведь раньше на все руки мастер был.
– Нет, простите, не могу я бросить дом. Он ведь тоже осиротел. Это будет предательством, – еле слышно сказала Маша, опустив голову.
– Глупости! – возмутился Ефим Максимович. – Это просто дом.
– Всё в этом мире живое.
Он спорить не стал. Пусть считает, как хочет, ребёнок же. Он и сам в детстве верил в инопланетян, магию и верную дружбу.
– Машуль, подумай, ну как ты тут ночью одна? Не упрямься, пойдём со мной.
Она покачала головой и отступила вглубь комнаты, словно боялась, что её потащат силой.
– Будь по-твоему, цветик, но знай, я всегда тебе рад, – вздохнул Ефим Максимович и с тяжёлым сердцем ушёл домой.
Дни тянулись за днями, проходя в бытовых заботах. Маша стала маленькой хозяйкой большой избы. Ей приходилось не только делать привычную работу, но и ходить на колодец за водой, убирать снег, топить печь. По ночам, когда тоска по отцу становилась невыносимой, Маша пела его любимые песни и любовалась на маленький яркий огонёк, появляющийся из ниоткуда и исчезающий, как только она замолкала. Ей казалось, что это папа прилетает с небес, чтобы поддержать и исцелить от одиночества... Ефим Максимович, конечно, не переставал уговаривать Машу переехать, ругал за упрямство, но затем смирялся с её решением и брался помогать управляться с делами. Маша больше не видела его пьяным, и таким он напоминал ей отца. Он тоже был добрым и одиноким.
– Цветик, я пойду. Завтра после работы к тебе загляну. Напиши мне список, что купить нужно.
Маша кивнула и ушла выполнять поручение. «Беда сделала её взрослой, – подумал Ефим Максимович. – Хорошо ещё, что Пётр за год до своей смерти смог оформить на себя ребёнка. Не знаю, как ему это удалось и чего стоило. Зинка-кассирша говорила, что он все деньги с книжки снял… Главное, у Машки появилось свидетельство о рождении… Теперь мне придётся пороги чиновничьих кабинетов обивать и опеку оформлять». Ефим скривился. Один раз судьба сводила его с работницей социальной службы. Злая худышка проверяла семью его друга и постановила, что они не достойны воспитывать двойняшек. Видите ли, они мало зарабатывают, суп и пюре с котлетой вчерашние, из фруктов только яблоки, на полу пыль, а если верить словам соседей по коммуналке, так ещё и по ночам шумят, да выпивают… Только чудо, точнее сказать беда, инспекторша тем вечером под машину попала, спасла их от потери детей.
Правду о появлении девочки Ефим Максимович узнал не сразу, сначала довольствовался историей о непутёвой племяннице. Потом не раз задавался вопросом: кто мог выкинуть странного ребёнка? За деревенских он ручался, не из-за уверенности в их огромной нравственности и щедрости души, а потому что в то время баб на сносях не видел. Дачников за последние восемь лет у них порядком завелось, вся верхняя улица. Деревенские к их делам очень ревностно относились, постоянно судачили, кто и где строит, что садят, как одеваются. Сомнительно чтобы кто-то смог утаить беременную. «Интересно, откуда же ты взялась Цветик?», – в который раз подумал он.
– Вот возьмите, дядя Ефим.
Он посмотрел написанный Машей список, кивнул, ещё раз наказал закрыть за ним калитку и обязательно накинуть крючок на дверь в дом, когда стемнеет. Уже две недели девочка оставалась ночевать одна, а ему до сих пор было не по себе оставлять её здесь.
– Всё хорошо, не волнуйтесь, – сказала Маша, словно прочитав его мысли. – Дом меня оберегает.
Помахав на прощание рукой, она закрыла калитку. Ей действительно почти не было страшно. Она не боялась монстров, прячущихся в темноте, а вздрагивала от людских голосов, раздающихся близко с её убежищем.
Маша почти уснула, когда услышала осторожные шаги рядом с домом. Она быстро встала с кровати и юркнула под стол, накрытый большой бежевой скатертью, спускающейся до самого пола.
– Окружаем, – прошипел смутно знакомый голос.
Она вздрогнула, вспомнив, что это Генка, тот самый заводила, который всех подстрекал кидать в мутантку камни и комья грязи.
– Давай, подожжём ведьму?! – спрашивал кто-то второй.
– Нет, нам потом за это такое устроят, – опасливо шептал третий парень.
– Не ссы. Как они узнают? – сплюнул четвёртый.
– Давайте, разобьём окна?
– Нет. Мы пришли её предупредить, чтобы она убиралась отсюда, – сказал Генка. – А если не поймёт, тогда и будем действовать более жёстко.
Маша сжалась от страха и боялась даже дышать: «Что я им сделала? Хорошо, что я не забыла закрыться на крючок, иначе бы они меня убили». Слёзы катились по её щекам, но она изо всех сил сдерживала всхлипы.
Парни уже не шептались, а кричали разные гадости и пожелания, куда и каким образом ей убраться, ярко описывали, что с ней сделают в противном случае. С каждым новым выкриком, их голос звучал увереннее и злее. Маша с силой зажмурила глаза и закрыла уши руками. Она старалась не слушать, но слова, как гадюки, пролазили в сознание и кусали, кусали, впрыскивая яд, отравляющий душу. «За что вы так со мной?! Прекратите!» – мысленно кричала Маша. – Папа помоги! Мамочка…». Вдруг её голову пронзила резкая боль, казалось, она больше не чувствовала тела. Мир взорвался миллионами огней и зазвучала музыка. Она была такой грустной и возвышенной, что Маша заплакала сильнее, изливая свои горести. Постепенно ритм изменился, мелодия стала жёстче, агрессивнее. Она побуждала стать сильной, бороться с обидчиками и невзгодами, никогда не сдаваться и не жаловаться на судьбу. Маша не узнавала инструменты, удивлялась странному исполнению и диковинным звукам. Эта музыка была такой чужой и близкой одновременно… Маша сама не заметила, как запела песню, которую никогда не слышала. Незнакомые певучие слова вплетались в мелодию и устремлялись к небу. Лёгкий шёпот быстро перерос в сильное сопрано. Её больше не волновала кучка парней за окном, она перестала быть маленькой испуганной девочкой. Она узнала своё предназначение – вернуть в проклятый мир утраченную песню…
Воздух завибрировал, и пространство исказилось, формируя двухметровую трещину. Там светило синее солнце и колыхалась светло-зелёная трава, делая окружающий пейзаж похожим на морское дно. Маша запнулась, и песнь прервалась. Из излома на неё смотрела огромная, размером с лошадь, изумрудная ящерица с жёлтыми глазами, перечёркнутыми фиолетовыми вертикальными зрачками. На её спине и на кончике длинного хвоста был коричневый ряд шипов. Рядом с ящерицей стояла фигура, укутанная в чёрный плащ с капюшоном. Иномирянин поднял голову и посмотрел на девочку. Золотистая будто светящаяся кожа, хищные черты лица и глаза, в которых клубилась тьма с красной искрой. Он открыл рот, и раздалось шипение, которое странным образом в её голове преобразовалось в слова:
– Приветствую тебя, поющая песнь. – Его мягкий шипящий голос обволакивал и заставлял довериться.
– Здравствуйте, – испуганно поздоровалась Маша.
В следующую секунду незнакомец оказался прямо перед ней, но грань не переступил.
– Глупый мир. Ты ему не принадлежишь, – сказал он, внимательно глядя в её глаза.
– Здесь мой дом, – прошептала Маша и опустила голову, желая спрятаться от пронизывающего взгляда существа.
– Нет, – усмехнулся он, а затем гневно зашипел: – Тебя посмели обидеть! Мерзкий никчёмный народец! – Искра в его взгляде превратилась в пламя, которое вырвалось и переметнулось в комнату к девочке, превратившись в маленький огненный вихрь.
Маша заворожено смотрела, как разгорается пожар: комната осветилась в багровый оттенок, пол начал обугливаться, белый дым поднимался к потолку. Страха почему-то не было. Ей всегда нравились природные неукротимые стихии: огонь и вода.
– Нет! – закричала Маша, словно очнувшись от транса. – Это же мой дом! Прошу не надо!
Пламя застыло, а незнакомец задумчиво пробормотал:
– Странная ты, вяжешься за то, что тебе чуждо… Но у нас ценят носителей магии, особенно таких редких как ты.
– Почему? – осмелилась спросить Маша.
– Высший дар – умение петь мелодии чужих миров. Ты уникальна… Пойдём со мной, – позвал незнакомец. – Здесь ты найдёшь то, что давно искала, сможешь научиться управлять своим проявившимся Даром… Ну же – Он протянул руку девочке.
«Он не такой, как остальные люди. И я не такая… Но примут ли меня другие жители волшебного мира? Вдруг они тоже будут кидать в меня камни или что похуже? – подумала Маша. – И взгляд у него неприятный».
Заметив, что она попятилась, незнакомец недовольно зашипел и привёл последний аргумент:
– Развив Дар, ты сможешь попасть в свой мир.
Маша замерла. Поражённо глядя на того, кто озвучил её самую главную потаённую мечту. Ради неё она готова пойти хоть на край света и хоть с кем, преодолеть любые препятствия. Она решительно шагнула к незнакомцу. Тут же за её спиной расщелина стала стягиваться.
– Сжечь! – холодно приказал иномирянин, замершему пламени.
Маша оглянулась, увидев, что огонь пожирает родные предметы. По её лицу вновь покатились слёзы: «Нет! Зачем? Я приношу только несчастья… Возможно, из-за этого от меня и отказались родители, отправив на Землю».
– Тебе надо учиться быть сильной. Я помогу. Отныне ты – моя воспитанница и ученица, – сказал тот, имя которого она даже не знала.
– А когда я смогу попасть в свой мир?
– Нетерпение – грех, – недовольно прошипел мужчина. – Всему своё время.
Ответ Машу не устроил, но поделать она ничего не могла. Незнакомец вызывал в ней противоречивые чувства: с одной стороны, страх; с другой – непонятное доверие. Она чувствовала, что важна для него, и он не причинит вреда. Хотя её беспокоили его истинные цели. Что он знает о её родине? Зачем ему её Дар? «Я не позволю использовать себя во зло, – твёрдо решила Маша. – Я вырасту и стану такой, какой хотел меня видеть отец. Доброй, сильной, мудрой, понимающей и… счастливой». Она вновь ощутила непреодолимую потребность выплеснуть свои эмоции в песне. На дне сознания зазвучала печальная и одновременно светлая мелодия прощания.
-//-
Ефим Максимович сидел около окна, на душе скребли кошки. Предчувствие острыми когтями сдавливало сердце. «Зря я оставляю её одну. Она такая ранимая и беззащитная, а ещё чересчур упрямая», – подумал он, смотря на тьму за окном. Вдруг Ефим вздрогнул, ему показалось, что вдалеке, там, где стоял дом Петра Ивановича, мелькнуло пламя.
– Нет! Только не это! Машенька! – бормотал он, как заведённый, быстро одеваясь и выскакивая на улицу.
Недалеко от дома Петра он столкнулся с бегущими куда-то подростками с Генкой во главе. Скудный свет фонаря отразил их бледность и страх. «Опять набедокурили, нехристи», – автоматически подумал Ефим Максимович. – Мало Егорыч порол своего сына». Потом все мысли пропали, он увидел красное зарево… Когда Ефим подбежал, ничего уже нельзя было сделать, дом был весь объят огнём. Языки пламени жадно облизывали дерево, вздымаясь к небу.
– Машенька! – взвыл он, падая на колени. – Не уберёг, старый козёл…
Он не чувствовал холода, медленно сковывающего его тело, не замечал бег времени. В его жизни было столько смертей: отец погиб на фронте, мама сгорела от рака, сын утонул, когда ему только исполнилось шесть лет, жена подхватила пневмонию и два года назад умерла, оставив его совсем одного. За что ему эти ужасные испытания? Он сильно не грешил, работал, не жалея себя… Ефим целый год топил боль в водке, но Пётр Иванович и Машка вернули его… И вот теперь и их не стало. Зачем ему оставаться на этом свете?
В эту самую минуту ему послышалась грустная музыка и чей-то прекрасный голос. Его сердце замерло от восторга, мир вновь обрёл краски.
– Это же голос Маши! – воскликнул Ефим Максимович, вскакивая на ноги. – Она жива! Но как? Это невозможно.
Неповторимые переливы мелодии и голоса просачивались в его душу, залечивая раны и давая надежду на будущее.
– Спасибо, Цветик, – пробормотал он, смахивая слёзы. – И ты будь счастлива, где бы ты ни была!
-//-
Весной на месте сгоревшего дома взошли невиданные побеги тёмно-фиолетового цвета с мясистыми листьями. Сначала предприимчивые местные пробирались туда, да выкапывали диковинку, чтобы продать в селе, но после того, как у них по телу пошли синие пятна перестали. «Проклятое место», – твердили они, большинство жителей деревни с радостью поддакивало: «Ведьмин огород. По ночам там странная музыка звучит. Видимо, шабаш. Ефим Максимович лишь усмехался в усы и не спорил. Ему листья тех побегов лучше всех лекарств помогали, а музыка душу лечила. «Не забывает меня, Машенька», – с теплом думал он, глядя в небо.
Генка со своей шпаной тоже вспоминали девчонку, но не по своей воле. Снилась она им и грозила наказанием, если не перестанут творить злые дела. Один раз они сговорились, взяли канистру солярки и пошли очищать «проклятое место». Только вот иномирные побеги совсем не боялись огня, наоборот, ожили, потянулись к жаркому пламени, разрастаясь прямо на глазах застывших от ужаса подростков. С той ночи у каждого из них на правой руке остался ожог в форме листа, а в сердце страх неминуемой расплаты.
Читать другие рассказы о других мирах и волшебных созданиях: