Дому было много лет. Намного больше, чем он помнил. Когда-то очень давно Дом стоял в другой деревне. Её уже нет. Потом Дом перевезли в село, поставили на горе над рекой. Вот с тех пор он и отсчитывает свои годы...
Хозяева свой Дом любили. Хозяин бережно собирал его по брёвнышку, заменяя обветшавшие венцы на новые, звонкие. Ставил крышу, мастерил крепкие рамы... Хозяйка помогала ему во всём.
Когда это было? Давно... Дом, вспоминая по ночам свою долгую жизнь, вздыхает. Каждый его вздох отдаётся тихим скрипом половиц и косяков... Дом - живой...
РАССКАЗ
Иван да Марья. Это они вдохнули в Дом жизнь. Тогда они были молодые, сильные. Много работали. Днём - в колхозе. Вечерами - по хозяйству. Где-то на чердаке Дома и до сих пор лежит старая прялка, за которой хозяйка иной раз просиживала под лучиной до самого утра.
Потом в Доме появилась электрическая лампочка. Дом очень гордился этим событием. Ему нравился мягкий свет, который в темноте струился из его окон.
Как-то раз Иван смастерил люльку и подвесил её на длинный шест под потолком. И вскоре Марья родила своего первенца, а водиться с ним из прежней деревни хозяев приехала старая бабка Марьи. Она привезла с собой иконы и поставила их в красный угол. Хозяин ворчал на старушку, называл её "тёмной", на что бабка ругалась и окрестила зятя нехристем.
После сына Василия хозяйка родила дочь Пелагею, а ещё через пару лет - младшего сына Егора. И каждый раз, как рождался ребёнок, Иван сажал во дворе по берёзе.
Дом наполнился гомоном, смехом, топотом шустрых, босых ножек. Он любит вспоминать то время - доброе, радостное. Хозяин приходил с работы уставший, но обязательно возился с малышами. Они называли Ивана тятей, тянули к нему ручонки, а он улыбался в густые усы. Дом видел, какими счастливыми засыпали тогда хозяева... Бабка так и жила в Доме, нянчила хозяйских детишек.
Однажды Дом услышал тревожный набат - у колхозной конторы кто-то колотил в рельс. Иван с Марьей тут же ушли, а бабка опустилась на колени перед иконами и что-то тревожно шептала, то и дело осеняя себя крестным знамением и кладя земные поклоны.
Уже на следующий день Дом проводил хозяина на войну. С горы, на которой он стоял, ему хорошо была видна дорога. По этой дороге и уезжали телеги с мужиками. А у деревенской околицы стояли плачущие бабы... Марья тогда вернулась домой постаревшей и осунувшейся. И впервые встала вместе с бабкой перед иконами...
Все четыре года, пока хозяин воевал, Дом вместе с Марьей, бабкой и подросшими ребятишками ежедневно ждал появления под горой почтальонки. Она приходила нечасто, и каждый раз хозяйка словно цепенела, завидев цветастый платок письмоноски... А потом много раз перечитывала каждое письмо, роняя на него крупные слёзы.
Во многие другие дома, вместо писем-треугольников, однажды приходили похоронки. И тогда вся деревня замирала, слушая горький бабий вой...
Дом даже не помнит, спала ли Марья в то время?.. Рано утром она она уходила на колхозные работы, поздно вечером возвращалась и садилась за прялку или за спицы. Вместе с ней носки и рукавицы для солдат вязала и бабка...
Хозяин вернулся летом, в сенокос. Дом первым увидел его. Иван шёл по пыльной дороге, заметно хромая. Подойдя к дому, он опустился на колени и припал лбом к прогретой июльским солнцем земле... И замер так на несколько минут. И Дом замер, трепетно глядя на хозяина...
Хромота у Ивана осталась на всю жизнь. Осколок, который засел в бедре, мучил его ночными болями, особенно на непогоду. Но, несмотря на это, хозяин снова много и жадно работал. Марья ни в чём не уступала ему.
Где-то через пару лет после войны умерла бабка. Дому не хватало её ворчания, её молитвенного шёпота в красном углу. Впрочем, теперь нередко перед бабкиными иконами стояла Марья. А Иван уже не называл жену «тёмной».
Жизнь постепенно наладилась. Дети выросли. Дом помнит, как хозяева играли свадьбы сыновей и выдавали замуж дочь. Весёлые были свадьбы, широкие! Старший сын Василий отстроил свой дом неподалёку, дочь Пелагея уехала в соседнюю деревню. А младший сын Егор привёл жену к родителям. С этого момента Дом отсчитывает второй этап своей жизни.
Для молодых Иван сделал прируб, где и обосновались Егор и Анна. Хорошая невестка была у хозяев, работящая. Вскоре и детишки у них народились - сынок с доченькой. Снова в Доме слышался детский смех и агуканье...
Хозяина не стало, когда старший его внук пошёл в школу. На раз помер Иван: проснулся поутру, умылся, побрился, оделся, намотал портянки, стал натягивать сапоги, как-то крякнул и завалился на пол...
За поминальным столом собралась вся семья: Марья, дети, внуки. И односельчане, которые тоже пришли помянуть Ивана. Деревенский погост, где упокоился хозяин, очень хорошо был виден Дому...
Марья надолго пережила мужа. Она перебралась в прируб, уступив большую половину Дома семье сына. И нянчилась с внуками, как когда-то нянчилась с её детьми старая бабка. Но однажды и Марья угасла... Похоронили её рядом с Иваном. С того времени Дом стал называть хозяином Егора, добавляя лишь слово «младший».
Младший хозяин тоже заботился о Доме. Он подрубил Дом, заменив сгнившие брёвна на новые, подправил крышу, переложил печь, поставил большой двор, ограду, покрасил в белый цвет наличники на окнах. И теперь Дом смотрел на мир помолодевшим взглядом.
Бег времени неумолим. И Дом с грустью наблюдал за подрастающими детьми младшего хозяина, уже зная, что и они разлетятся рано или поздно из родительского гнезда. Так и вышло. Сын с дочерью уехали учиться в город да так и остались там жить. Спустя какое-то время они стали привозить младшим хозяевам своих детей. И долгие годы Дом каждое лето оглашался звонкими детскими голосами...
А Егор и Анна постепенно старели. Вместе с ними старел и Дом. Он всё чаще вздыхал ночами, скрипел ссохшимися половицами, проседал в углах. Вместе с ним старело и пустели село. Один за одним слепли соседние дома: в них заколачивали досками окна, когда хозяев увозили на кладбище... Со временем оно только разрасталось...
Кое-где летом появлялись приезжие, но всё равно деревенские дома, ставшие вдруг «дачами», выглядели сиротливо без прежнего ухода заботливых Иванов.
Лет десять назад Егор овдовел. С уходом Анны Дом ощутил какой-то холод. А сам Егор стал быстро сдавать. В первую зиму после смерти жены сын забрал младшего хозяина в город. Дом с трудом пережил те долгие, студёные месяцы без человека. Лишь только начал таять снег, как Егор вернулся. Он долго сидел на родном крыльце, плача, как ребёнок, и что-то шепча Дому. Больше хозяин зимой Дом не покидал...
Пять лет назад не стало и Егора. Дом окончательно осиротел. Не было больше никого, кто дарил бы ему своё тепло и ласку. Он стоял, наблюдая за вымирающей деревней. Пару раз сюда наведывались дети младших хозяев. Но, переночевав несколько ночей, уезжали в свой город, говоря, что деревенская жизнь не по ним. Единственное, что они взяли из Дома, это старые иконы. Всё остальное имущество, нажитое двумя поколениями хозяев, никому не было нужно...
Потом у Дома стала течь крыша. Он со страхом ощущал струйки холодной воды, просачивающиеся сквозь ветхую кровлю на чердак. И понимал, что и его конец близок...
Однажды утром Дом проснулся от звука остановившейся рядом машины. Из неё вышла молодая женщина и два мужчины. Черты лица женщины смутно напомнили Дому Анну. Да, это была внучка младших хозяев. Она приехала продавать Дом...
Покупатели, придирчиво оглядывая стены, пол, крышу, старались сбить цену. Внучка особо и не торговалась: зачем, мол, ей эта ветхая недвижимость где-то у чёрта на куличках?.. Хоть сколько-нибудь бы выручить за это «наследство»... Сторговавшись, визитёры засобирались в обратную дорогу. Один из мужчин, кивнув на фотографии, которые висели на стенах, на большие портреты Ивана и Марьи, спросил:
- Архив семейный забирать будете?
Женщина, пожав плечами, ответила:
- Да зачем мне эти фотографии? Я и не помню тут никого. Решайте сами, что с этим добром делать.
Гости уехали. А по стёклам дома, несмотря на сухую погоду, вдруг стали стекать капли влаги... Дом плакал.
Той же ночью Дом вдруг проснулся. Его разбудили почти неслышные, абсолютно невесомые шаги. Он увидел, как по крыльцу поднимаются четыре прозрачных силуэта. Не отперев дверей, в комнату вошли Иван с Марьей и Егор с Анной. Дом озарился мягким сиянием, словно в нём вспыхнули сотни крохотных светлячков...
Фигуры в полной тишине опустились за стол. По одну сторону - Иван и Марья, по другую - Егор и Анна. Старшие хозяева, держа друг друга за руки, грустно смотрели на младших. Посидев так немного, все четверо встали, вышли во двор... Повернувшись к Дому, они в пояс поклонились ему. И уплыли в сторону погоста... Им вслед шумели пожелтевшей листвой три берёзы...
Холодный осенний ветер, врываясь в щели Дома, исполнял какую-то странную, заунывную мелодию. И этим звукам вторил Дом. Он рыдал, навсегда прощаясь со своими хозяевами.
А утром все окна Дома одновременно надрывно треснули. Звон разбитого стекла потревожил спавших на берёзах птиц. Те взметнулись в хмурое небо и долго летали там, испуганно крича.
Но этого крика никто уже не слышал. Дом умер...
