В тот вечер я долго не могла попасть в квартиру. Ключи остались в другой сумке, а на мои настойчивые звонки и стуки в дверь никто не реагировал. По ощущениям прошло минут пять, потому что в тот момент время словно замедлилось и превратилось в убаюкивающую болотную жижу, на самом же деле дверь отворилась по прошествии семнадцати минут. Позже я сверила время по отправленным неотвеченным сообщениям и многочисленным звонкам. За это время мысли превратились в тараканов, которые шарятся по ночной кухне в поисках съестного - одна про страшное происшествие, другая про резкий и неожиданный инфаркт, третья про нежелание вставать с постели, четвёртая про отцовский пистолет, направленный на моё лицо... И так бесконечные семнадцать минут. Я сливалась с секундами, я чувствовала, как тикают часы в квартире, я слышала, как моё сердце бьёт кан-кан и даёт счёт секундам. А потом я почувствовала тяжёлые, шаркающие, запинающиеся шаги, подходящие к двери.
Он открыл дверь не в лучшем своём состоянии. Изрядно пьяный, взъерошенный, слегка покачивающийся, со страшным запахом спирта и в одном своём любимом тапке. Второй он оставил в коридоре, пока шёл открывать дверь. Он смотрел на меня сверху вниз и какое-то время мы молчали. В моих глазах он наверняка прочитал весь спектр чувств - от шока и ненависти до непонимания и жалости. Но в его глазах я не увидела ничего, кроме искреннего желания побыть одному. Не знаю, сколько мы молча смотрели друг на друга по разные стороны входной двери, но потом он крутанул головой, приглашая меня войти.
Всё это под звуки тикающих часов и моего бьющегося сердца. И тишины, которую мы оба любили.
В прихожей был хаос - разбросанные ботинки, берцы по разным сторонам, домашние родительские тапки, мамины туфли на каблуках, мои кеды - всё было хаотично развалено по всему периметру. И его потерянный тапок в середине. Он надел его, подпрыгивая, еле втискавая в него ногу, и пошёл условно полноценно в свою комнату, негласно провожая меня за собой. Я послушно пошла за ним. В его комнате бедлам был не лучше, чем в прихожей - разбросанные пустые бутылки из-под вина, водки, пустые пачки сигарет, полная пепельница, окурки и прожжённая тюль, которая ему очень нравилась. На столе рядом с работающим ноутбуком стояли две бутылки водки - одна пустая наполовину, вторая целая. Изображение на ноутбуке через них искажалось, виделись невнятные образы людей со страшными физическими патологиями. На самом деле он смотрел "Пятый элемент".
Всё это время мы молчали. Он следил за тем, как я всё осматриваю, следил за моим дыханием, но ничего не сказал. Я чувствовала его взгляд, чувствовала негатив, который от него исходит, но не могла понять причину. Начать беседу решила я.
- Что с тобой? Ты понимаешь, что тебе придётся очень долго приводить в порядок квартиру? - в моём голосе впервые за всю жизнь было слышно железо. Железо и никаких больше эмоций. И он тоже это услышал.
- Я - понимаешь. - передразнил. Съехидничал.
- Что это всё значит? Я не понимаю, в какой момент произошло именно это. Меня не было три дня.
- Ничего не значит. Ни-че-го. Совсем. Я устал. Я хочу отсюда уехать. Меня всё достало. - он говорил об этом так, словно это был разговор о том, что он хочет на завтрак. Спокойно, чётко, заученно.
- До отъезда осталось немного. К тому же сейчас твои родители поехали решать вопросы именно для этого. Для твоей лучшей жизни. Знаешь это не хуже меня. Они вернутся, а их любимый сын отплатил им такой монетой. Им явно это не понравится.
- Мне тоже многое не нравится, и что дальше? А что будешь делать ты, а?
- Я? Что буду делать я? У нас, насколько я помню, был план дальнейших действий. Или ты забыл?
- Был, да. - он подошёл к столу. Медленно, смотря в пол, рассчитывая каждый шаг, он дошёл до стола, взял открытую бутылку и отхлебнул достаточно много. - Только есть одна проблема.
- Какая? Боишься, что что-то сорвётся? Не бойся, у нас есть тыл в виде прекрасных семей, готовых дать нам всё. Чувствуешь сарказм, да?
- Нет, проблема не в этом. Проблема во мне.
Я услышала железное безразличие. Я впервые услышала жестокость, желание сделать больно. Я услышала ненависть. Я молча ждала продолжения, а он начал ходить кругами, как всегда любил это делать. Он повернулся спиной. Сзади на его футболке был какой-то зверёк из мультфильма, но тогда я не могла разобрать ничего, потому что в глазах стало предательски темнеть.
- Ты знаешь, как я к тебе отношусь, - продолжил он, - знаешь, что у нас с тобой есть то, чего нет ни у кого другого. Мы с тобой всегда прекрасно друг друга понимали без слов. Даже сейчас, я уверен, ты чувствуешь что-то, что происходит во мне, правда?
- Правда. Но не могу понять, в чём причина. И не до конца понимаю, что это.
- Проблема во мне. Проблема в том, что я обязательно уеду из этого города. Обязательно буду жить хорошо и исполню все свои мечты. Только это будет без тебя.
После последней фразы в комнате будто стало темно. Темно, душно, воздуха стало меньше. Стало меньше меня.
- Дело в том, что я не хочу с тобой ничего продолжать. Я больше не люблю тебя.
Он повернулся. Я смотрела сначала на его спину, потом на лицо. Я не видела чётких очертаний, я видела только глаза - очень яркие, живые и полные злобы, жестокости и агрессии. Кровь застыла в жилах. Я больше не слышала ни тиканье часов, ни биение сердца, ничего. Я слышала пустоту. Я сама превратилась в пустоту.
- Как давно ты это понял? - у меня в голове крутился один единственный вопрос. Этот вопрос и пустота.
- Сложно сказать. Я не помню этот момент. Просто помню, что перестал тебя любить, вот и всё. - он выговорил это заученной скороговоркой. Без эмоций. Без ничего.
Я помню, как в этот момент я перестала видеть пол под ногами. Перед глазами всё плыло, словно в меня прыснули газовым баллончиком. Глаза жгло от долгого неморгания. Комната превратилась в водоворот - окурки, бутылки, ноутбук, постель, окно, штора - всё крутилось и я не могла понять, куда же оно завернется. У меня не было желания плакать или разгромить комнату. У меня не было желания что-либо у него спрашивать. У меня было желание уйти из комнаты, уйти из квартиры, выйти на свежий воздух, но ноги меня не слушались. Они будто вросли в пол. Я не знаю, как я выглядела тогда, но я уверена, что это было не самое приятное зрелище.
Я не помню, что он ещё мне говорил тогда. Пока он говорил, стоял лицом ко мне, я достала из кармана пальто сигарету и закурила. Пальто я не сняла, только обувь. С первым выдохом густого жгучего дыма из меня вышло оцепенение. Я почувствовала свои конечности. Со вторым выдохом из меня вышло оцепенение. Я снова ощутила кровь, бегущую по моим жилам и сердце, которое всё ещё бьётся. С третьим выдохом ко мне вернулось зрение и слух. Я слышала и видела, как он стоит ко мне лицом, сложив руки за спиной, что-то мне говорит. Он стоял посередине комнаты и почти задевал головой люстру, если бы не стоял на несколько сантиметров левее. С четвертым выдохом ко мне вернулся разум. Я сложила всё воедино и решила уходить.
Когда я шла, он медленно шёл за мной. Он что-то говорил, но я ничего не помню. Я надела сапоги, застегнула молнию, которая предательски резала окоченевшие пальцы, и открыла дверь. Он перешёл на крик. Кричал мне в след что-то, чего я уже не вспомню. Я шла в анабиозе по лестнице вниз, и она казалась мне бесконечно долгой. Длинные пролёты, большие ступени, которые специально заворачивались так, чтобы я упала. Но я не падала, шла ровно и смотрела вперёд.
Я вышла на улицу и полил дождь. Холодный дождь, который с первых капель пробрал меня до костей, несмотря на теплое пальто. Я стояла под дождём у подъезда и чувствовала холод. Я поняла в тот момент, что я одна в этом мире. Я и дождь. Не знаю, сколько прошло времени, но когда я поняла, что мне тяжело даже пошевелиться от холода, я сделала шаг, который дался мне очень тяжело. Окоченевшая нога не слушалась и наступила в лужу. Усилие - вторая нога наступила в лужу, но я уже иду. Сама. Я не хотела открывать зонт, потому что хотела достаточно прийти в себя с помощью холода. Я достаточно далеко отошла от его дома. Теперь я свободна и принадлежу себе. И мой холодный дождь всегда мне помогает.
С того момента прошло достаточно времени. Я полюбила холод, как единственного спасителя. И теперь железо в моём голосе есть всегда.
Моя любовь прожила тринадцать лет, и я безумно рада тому, что у меня всё было именно так.
