– Большое осеннее чаепитие, – голос ткота звучал чрезвычайно заинтересованно. – БОЧ. Если добавим «конкрето абалденное», получится БОЧКА.
– «Обалденное» пишется через «о», – задумчиво сказал Элемрос.
– Получается БОЧКО, еще смешнее, – парировал ни на секунду не смутившийся ткот. – Кстати, что это вообще такое?
Элемрос не ответил. Слова ткота вызвали в нем такую убойную смесь из воспоминаний, чувств и эмоций, что весь остальной мир словно покрылся дымкой, а сам Элемрос будто погрузился в теплую ванну.
Этот праздник, Большое Осеннее Чаепитие придумали родители в тот год, когда Элемрос пошел в детский сад. День, когда заканчивается лето и сам по себе не очень веселый, а когда к этому прибавляется еще и необходимость заканчивать летние игры и заниматься по большей части довольно скучными вещами почти каждый день, настроение далеко не радужное. Именно поэтому мама и папа решили 1 сентября устраивать званый ужин для всех соседей, ну и для своих домашних, разумеется. Когда вечером Элемрос вернулся домой после первого дня в детском саду, его встретил запах теплых свежеиспеченных булочек, жизнерадостные голоса соседей, пришедших со всей округи и улыбающиеся лица родителей, усадивших его за стол с веселыми криками. А потом было много вкусной и прямо скажем не очень полезной еды, много бенгальских огней, фейерверк на газоне во дворе и праздничное настроение, кружившее среди вечерних солнечных лучей вместе с теплым осенним ветерком… Это был самый лучший день года, который повторялся еще ровно два раза и с каждым разом не становился лучше, нет, это было уже невозможно, но всякий раз он приносил с собой счастье, такое же сильное, как и в самый первый раз.
Не нужно говорить, что после исчезновения родителей все это закончилось. Марта с Элемросом переехали за город, оставив за спиной прошлое, знакомых и друзей. Именно в то первое сентября без чаепития Элемрос впервые полностью ощутил ту огромную пустоту в сердце, которая походила на исчезнувший запах свежей выпечки, выветрившийся из комнаты.
Ладно, ладно. Думаю, я знаю, что у вас на уме. «Какого он нам тут рассказывает про всякие бочки?» Сейчас объясню. Когда Марта с Элемросом и ткотом вышли от лейтенанта Кравеца, Марта предложила устроить Большое Осеннее Чаепитие.
– Пусть сейчас и разгар лета, – сказала она, – думаю праздник от этого хуже не станет. Заодно отметим твой день рождения. Думаю, в качестве подарка это подойдет.
– Лучше и не придумать, – серьезно сказал Элемрос и, поддавшись внезапному порыву, крепко обнял сестру.
Марта неловко похлопала его по спине, после чего решительно отстранила.
– Ладно, тогда займемся приготовлениями, – скомандовала она.
Вот почему сейчас Элемрос катил к машине тележку из супермаркета, набитую всевозможными вкусностями, купленными к большому осеннему чаепитию. Двумя часами ранее, едва лишь солнце начало клониться к закату, Марта собственноручно водрузила на лужайку перед домом объявление, приглашавшее всех желающих посетить торжество ровно в шесть вечера. Элли взяла на себя труд разослать электронные письма всем знакомым Марты и Элемроса. Зная добродушный и веселый нрав соседей, Элемрос вполне законно предположил, что гостей будет немало. Следовало запастись продуктами в достаточном количестве, чтобы не упасть в грязь лицом. Разумеется, никто из соседей никогда не пришел бы с пустыми руками, так что еды будет гораздо больше, чем весь городок может съесть, тем не менее правила приличия требовали накрыть такой стол, который всем своим видом и содержимым показывал бы, что можно было вполне обойтись и без принесенной снеди.
– Кексиков не забыл купить? – кажется в десятый раз поинтересовался восседавший на куче еды ткот.
– Ванильных, я правильно понял? – поинтересовался Элемрос.
Ткот вздыбил шесть и зашипел.
– Что, шоколад не чуешь? – поспешно сказал Элемрос. – Вон же они у тебя под носом.
– Я тебе не собака, чтобы сквозь упаковку унюхать, – сказал ткот, успокоившись. – Давай скоротаем время до дома, расскажи, что еще у вас шоколадного в мире есть.
Элемрос улыбнулся и, обрадованный возможностью отключиться от всего пережитого за последнее время, рассказал ткоту все, что знал о шоколаде. Тот сидел и завороженно слушал, время от времени поводя ушами и перебивая рассказ восторженными возгласами.
Даже не знаю, стоит ли вам рассказывать о приготовлениях к БОЧ или нет. С одной стороны для понимания последующих событий большая чаша пунша, стоявшая на входе к дому Марты и Элемроса чрезвычайно важна, но так ли вам уж нужно знать, что чашу эту принесла Элли и пунш приготовила она же…вот я в принципе все и рассказал. Весьма редко хоть кому-нибудь удается увлекательно описать приготовления к празднику. То ли дело само торжество. В силу своего весьма скромного писательского таланта я, пожалуй, перенесусь на несколько часов вперед, в то время, когда солнце висело над горизонтом уже низковато, ветер, прилетавший с моря, немного посвежел, а на лужайке перед домом Стефано или как их здесь знали Флоренц, начали собраться первые гости.
Длинный стол постепенно наполнялся всевозможными шедеврами кулинарного искусства. Как вы уже знаете, никто и никогда не приходил на торжество к соседям с пустыми руками. Это была негласная, но чтимая всеми традиция. Соседи всегда приносили с собой именно то блюдо, которым могли похвастаться. В каждой семье есть пирог, суп или что-нибудь еще, что обладает совершенно неповторимым вкусом и обязательно должно понравится всем вокруг. Во всяком случае так думает автор этого блюда. И совершенно неважно, так уж ли неповторим этот вкус или он обычен или вообще плох, еда, приготовленная от чистого сердца и принесенная в подарок, хороша по определению и без всяких сомнений.
Каждый пришедший гость оставлял свой подарок на столе, получал полную кружку пунша из рук Элли и шел поздороваться с Мартой, принимавшей гостей под высоким рябиновым деревом, выросшем на заднем дворе еще до рождения Элемроса.
Знаете что? А давайте сейчас перенесемся к лейтенанту Кравецу, который только что подъехал с двумя полицейскими к пансиону мадам Горман. События, которые развернутся там поинтереснее, чем начинающаяся вечеринка. Около пансиона весь день скрытно дежурили полицейские из команды Кравеца, в надежде, что кто-то придет за багажом, в то время, пока Кравец получал ордер на обыск у прокурора. К вечеру же, лейтенант тихо, без мигалок и сирен, подъехал к черному ходу и постучал в дверь.
– Здравствуйте, лейтенант, – холодно поприветствовала Кравеца мадам Горман, стоявшая на пороге.
Кравец лишь учитво кивнул в ответ. Они недолюбливали друг друга с тех самых пор, как Кравец неудачно пригласил тогда еще не мадам, а просто Селию Горман на свидание. С тех самых пор вот уже 20 лет они дулись друг на друга и закапывать топор холодной войны не собирались.
– Багаж прямо здесь, – мадам Горман открыла дверь в подсобку и пропустила лейтенанта вперед. – Я ничего не трогала.
– Прекрасно, – холодно сказал Кравец, останавливаясь перед двумя огромными чемоданами, словно доставленными сюда прямиком из музея чемоданной истории. Это были два кожаных монстра, почти в полтора метра высотой, усиленные металлическими рейками и уголками по бокам. На ручке каждого чемодана висело по внушительному замку, такого же доисторического вида. Не говоря ни слова, Кравец протянул руку, и, следовавший за ним полицейский, тут же вложил ломик ему в ладонь. Что ни говори, а подчиненные у лейтенанта были толковые.
– Посмотрим, что тут у нас, – сказал Кравец, решительными ударами сбивая сначала один, а потом второй замок.
Что именно увидел лейтенант, когда откинул крышку чемодана, полицейские не видели. Кравец заслонили спиной содержимое, но звук, который раздался в подсобном помещении был настолько необычен, что подчиненные Кравеца попросту растерялись.
Лейтенант тихо смеялся. Смеялся почти беззвучно. Вот почему поначалу полицейские приняли этот звук за шипение.
А потом Кравец обернулся и при виде его улыбающегося лица, полицейские немного попятились.
– Позвоните патрульным около дома Флоренц, – сказал Кравец, продолжая улыбаться настолько ужасной улыбкой, что его подчиненные усиленно подавляли в себе желание сбежать куда-нибудь подальше. – Скажите, что я велел снять наблюдение.
– Сэр? – недоуменно-вопросительно сказал полицейский, всматриваясь в странно подергивающееся лицо Кравеца.
– Делайте как я сказал, – отрезал Кравец, доставая мобильник и делая фото содержимого чемодана. – И вот еще что, давайте-ка попозже заедем на праздник… как его там… большое чаепитие. Будем незваными гостями, но что делать.
– А багаж? – робко поинтересовалась мадам Горман, осторожно выглядывая из-за дверного косяка.
– Закройте дверь и никого не впускайте, – сказал Кравец и ткнул пальцем в замершего на пороге полицейского. – Продолжайте дежурить в две смены в лобби пансиона. Кто бы ни пришел за этими чемоданами, арестуйте и отправьте в камеру.
Кравец улыбнулся еще шире и мадам Горман, раскрывшая было рот, чтобы поспорить мгновенно его закрыла. Тогда она не могла понять, что именно в лице Кравеца ее напугало. Это мадам Горман поняла позднее, когда пришла на большое осеннее чаепитие. Но снова, не будем забегать вперед.
Лейтенант резко развернулся на каблуках и вышел из подсобки.
БОЧ между тем шло своим чередом.
– Как ты думаешь, – спросил Элемрос ткота, – почему все нам так легко поверили? Пусть даже фокус мы с тобой проделали впечатляющий, но они же уже совсем взрослые. Должны были хоть для виду поупираться.
Они с ткотом сидели на подоконнике и наслаждались видом увеличивающейся толпы гостей.
– Людям всегда очень хочется поверить в волшебство, – сказал ткот. – Даже самый завзятый скептик стремится прикоснуться к чему-то волшебному хотя бы раз в жизни. Пусть даже и не подает виду.
С моря прилетел легкий ветерок и растрепал волосы Элемроса и шерсть у ткота на загривке. Подросток и кот посмотрели друг на друга и одновременно рассмеялись, чувствуя, как ощущение праздника и беззаботного веселья разливается внутри словно вкусный чай, выпитый за ужином.
Когда под аккомпанемент поющих сирен во дворе появился лейтенант Кравец, гости едва успели попробовать пунш. Лица всего лишь слегка порозовели, разговоры стали немного громче обычного. Лейтенант остановился посреди двора, широко расставив ноги. Челюсть его по-прежнему двигалась, глаза сверлили спокойно стоящую перед ним Марту.
Ни ткот ни Элемрос не слышали, что именно говорил Кравец, однако закончился разговор так же быстро, как и начался. Лейтенант вытащил из кармана какую-то бумагу и потряс ею перед лицом Марты.
Гости внезапно смолкли, как по команде.
– Какого… там происходит? – озадаченно спросил ткот, сильно вытягивая шею.
– Лейтенант, – в наступившей тишине голос Марты, хоть и не совсем четко, но все же донесся до окна, в котором недоумевали Элемрос с ткотом, – если вы всерьез думаете, что все это какой-то розыгрыш…
– Я всерьез полагаю, – голос Кравеца был слышен очень даже хорошо, так как лейтенант здорово его повысил, – что вы с вашим братцем морочили следствию голову.
– Выбирайте выражения, лейтенант, – Марту стало тоже хорошо слышно. – Так как вы, похоже, не в себе, предлагаю вам остыть и прийти в другое время.
– Я арестую вас и вашего братишку-сказочника, – прошипел, казалось, потерявший всякое самообладание Кравец, – и вы отправитесь прямиком…
Работодатель Элемроса, помните, та дама, о которой я вам рассказывал в самом начале нашей истории, владелец газеты, которую развозил Элемрос, так вот она подошла к спорящим и мило улыбнулась Кравецу.
После чего подняла руку, с зажатой в ней бутылкой какого-то вина и обрушила ее на голову лейтенанта. В ту же секунду то же самое проделали папаша Роман и Себастиан Горман с двумя полицейскими, пришедшими вместе с лейтенантом. Представители закона без звука рухнули на землю.
Первый раз в жизни Элемрос увидел, как его сестра прыгает. Марта отскочила от упавшего Кравеца и стремительно метнулась к дому.
Ткот в ужасе смотрел вниз во двор, а Элемрос… Элемрос чувствовал, как панический ужас снова будто погружает его в ледяную воду.
Все гости стояли внизу и смотрели вверх прямо на него. Белые как мел лица все как один склонились на левую сторону, судорожно дергающиеся пальцы рук, словно перебирали невидимую паутину, а глаза…
– Златоглаз, – взвизгнул ткот. – Полночное заклятье!
Глаза гостей будто залили расплавленным золотом. Пропали зрачок, радужка, белки, словом все, что принято называть нормальным глазом. На Элемроса были направлены жуткие маски, похожие на вылепленные из гипса копии человеческих лиц, закрытые веки которых зачем-то выкрасили сверкающей золотой краской.
Продолжение следует