«И свет во тьме светит, и тьма не объяла его.»
От Иоанна святое благовествование 1:5
Тьма, окружившая светлое пятно луча прожектора с замершими силуэтами людей, один из которых лежал и негромко стонал подле другого — огромного и какого-то несуразного — вдруг зашевелилась и только теперь Макс осознал, что они не одни. Разумеется, он понимал, что в зоопарке полно обитателей. Более того, дикие звери, казалось, напряженно следили за происходящим между людьми, так не похожими на привычных смотрителей в грязных рабочих костюмах, с ведрами, лопатами и граблями в руках.
Эти люди явились совсем не для того, чтобы их кормить, убирать в клетках или сплетничать на бесконечных перекурах.
Впрочем, самец гориллы по кличке Рич Двойной Удар (из-за привычки с силой ударять в грудь сомкнутыми кулаками два раза, так, что проходящие мимо посетители зоопарка думали, что он решил пробить себя насквозь) — он прекрасно видел и понимал, что часть, именно часть людей, включая взрослеющего ребенка Человека, — были именно людьми. Почти такими же, как и те, кто за ними ухаживал.
Однако тень, стоящая к нему спиной — широкая, расплывающаяся, покачивающаяся из стороны в сторону, — то ли в нерешительности, то ли изготавливаясь к смертельному прыжку, — Рич знал это точно, Человеком не являлась.
Отвратительный, гнилостный запах, распространившийся по зоопарку буквально полчаса назад и поднявший его с теплой лежанки, запах, который Рич поначалу принял за вонь протухшего мусора в западном крыле — туда свозили все отходы, накопившиеся за день и порой вечерняя машина не забирала их по неизвестной причине (конечно, же это банальная задолженность за вывоз мусора, но откуда Ричу об этом знать), источник этого запаха теперь стоял к нему спиной. Рич потянул носом из тьмы, осторожно приблизился к толстым прутьям клети, взялся за них и силой тряхнул, проверяя — надежны ли, выдержит ли жилище, если вдруг этот монстр под покровом ночи решит напасть на его семью.
Рич тяжело дышал. Его сердце выпрыгивало из груди. Он чувствовал, что сейчас будет битва — не на жизнь, а на смерть. Он не боялся, но понимал, что далеко не все выйдут из этого побоища целыми и невредимыми. И не потому что монстр, вдруг резко обернувшийся на чей-то голос, вдруг жутко осклабился и из его пасти вырвался отчаянный вопль, а потому что Рич знал: в кустах, в тени, скрытые ночным сумраком, ждут те, кого этот монстр подчинил своей воле — покорные солдаты и безвольные рабы. Ждут, чтобы броситься в атаку и растерзать всех на своем пути.
Они пришли сюда около часа назад, рассредоточились и попрятались в укромных местах и только запах выдавал их.
Но и это было не самым страшным.
Рич посмотрел в темное небо и невольно вздрогнул. Ноздри его раздулись, упругие, сильные мышцы напряглись — пальцы стиснули прутья клетки с такой силой, что сталь жалобно заскрипела.
— У-ух, у-эх, — раздался негромкий позывной из скрытой глубины его логова.
Рич быстро оглянулся и ответил резким гортанным выкриком:
— Йо-ху, йо-ху!
Тут же позади все смолкло. Ему не привыкли перечить.
Но когда несколько мгновений спустя раздался резкий металлический щелчок, — до боли знакомый звук открываемого электронного замка, Рич понял, что теперь каждый сам за себя. Никакого авторитета, чтобы сдержать стаю, рвущуюся на свободу, не хватит. Он лишь беспомощно оглянулся, наблюдая как в открывшемся взгляду коридоре понеслись тени его сородичей. Крича от возбуждения и неожиданной свободы, теряя остатки сна, колошматя руками и ногами по стенам, стеклу, по всему, что попадается на пути — неуправляемое стадо обезьян всех пород и мастей ринулось к выходу.
Он обхватил большую голову огромными ручищами на которой, несмотря на молодость, уже проступили островки седины и посмотрел туда, где еще стояли друг против друга люди. Точнее, людьми были не все.
Люди пока не знают, что произошло.
Кто-то открыл все клетки и загоны в зоопарке. И как теперь будет развиваться ситуация, он не мог даже предположить.
Одно было понятно — назревает жестокая битва.
Рич увидел, как мальчик, в полуприседе застывший на темном асфальте, вдруг поднял голову, повернулся к нему и посмотрел прямо ему в глаза. Рич словно почувствовал удар током — небесно-голубые глаза мальчика, казалось, сияли каким-то странным, неудержимым внутренним огнем, отчего огромная горилла вмиг почувствовала себя абсолютно беззащитной. Рич мог поклясться, что мальчик увидел его, и в ту же секунду понял, что произошло: будто этот слабый и неразумный человеческий детеныш прочитал его мысли, увидел происходящее его, Рича, глазами.
Однажды Рич уже переживал подобное чувство — он был совсем юным, может быть, год или полтора от роду, и в зоопарк пришел странный человек в черном плаще и черной шляпе. Шел дождь, а человек стоял возле их вольера — без зонта и смотрел на него практически не отрываясь. Тяжелые капли стекали с полей его странной старомодной шляпы и падали на потрескавшийся асфальт.
От мужчины исходили волны какой-то жуткой тяжести, злобы, ненависти. Рич не мог понять, почему так. Разве он делал что-нибудь неправильно? Ни разу до прихода этого странного человека он не испытывал ничего подобного. Ричу нравились люди и ему нравилось смешить посетителей зоопарка и подолгу наблюдать за людьми по ту сторону клетки.
Сначала животные сильно беспокоились, Рич тоже почувствовал какой-то будоражащий страх, будто что-то жуткое, неизвестное, страшное вторглось в их владения.
Это было так давно, в пелене прожитых лет и зим и иногда Рич думал, что все это ему приснилось.
*
Рич услышал звон бьющегося стекла за своей спиной и снова взглянул на мальчика.
Конечно, это было невозможно — тот человек в черной шляпе, возможно, был всего лишь сном, или, что более возможно — давно состарился и даже умер, но… чувство было совершенно идентичным.
Взревела сирена и Рич вздрогнул. С трудом он отвел взгляд от мальчика и в этот момент будто кто-то залез в его голову, чужая посторонняя мысль сама собой нарисовалась в беспокойном сознании — причем так ярко и мощно, что он отшатнулся от прутьев клети, словно его ударило током.
— Малыш, не бойся, — сказал Голос и Рич тут же узнал его. Повзрослевший, чуть напуганный, но в то же время тот же самый, звонкий, бесконечно добрый голос. — Я приходил сюда раньше. Помнишь меня?
Дрожа всем телом Рич поднял голову, чтобы понять, кто говорит ему это.
В глазах плясали огоньки неоновых фонарей.
Он с трудом кивнул.
*
Макс поймал его взгляд и не смог отвести свой. Тысячи мыслей пронеслись в голове в одну секунду, но главная из них была очень простой и понятной — «Мне нужна твоя помощь».
Он тотчас вспомнил все те походы в зоопарк, когда был совсем маленьким — в основном, с отцом, и потом, постарше, — его всегда притягивали мощные звери, так похожие на людей. Особенно горилла, возле клетки которой на табличке было написано: «Рич Двойной Удар», с умным, глубоким, слегка грустным и в то же время, полным достоинства и даже какого-то высокомерия человеческим взглядом
Иногда Максу казалось, что он может играть с этими сильными животными в игру под названием «Понимайка» — так называл ее сам Макс, хотя никогда никому не говорил об этом. Это была его тайна. Точнее, их тайна, которую он тщательно скрывал. Не дай Бог, кто-то узнает, думал он. Засмеют, или еще чего хуже.
Правила игры были просты.
Он подходил к клетке и представлял, что может разговаривать с гориллами одним лишь усилием воли.
— Подними руку! — мысленно произносил он.
После трех-пяти попыток Рич поднимал руку. И Макс искренне радовался, хотя, конечно, в глубине души понимал, что это чистая случайность.
— А теперь ударь себя в грудь! — командовал он.
И Рич бил себя в грудь. При этом горилла выглядела слегка обескураженно. Оглядываясь, озираясь, Рич словно пытался найти, кто же мог играть с ним в такую странную и удивительную игру.
— Молодец! Молодец! — радовался Макс, хлопал в ладоши и снова и снова повторял различные команды, постоянно их усложняя.
Тогда и другие дети и даже взрослые начинали тут же что-то выкрикивать, вольер тонул во взрывах смеха и детских восторгах и Рич уже ничего не слышал и не понимал, какофония звуков сливалась в его ушах в одну сплошную высокую ноту.
В толпе он не успевал различить источник команды и понять, кто именно общался с ним таким странным образом, однако почему-то перед глазами стоял образ светленького мальчика в синих шортах и морской рубахе с доверчивой улыбкой. Хотя стояло жаркое лето, на голове мальчика была облегающая шапка из под которой выбивался бинт — Рич помнил это совершенно отчетливо. Ему хотелось обнять и приласкать этого мальчика, он словно чувствовал родственную душу в нем, хотя и не понимал, почему.
*
— Я приходил сюда раньше… — прошептал Макс. — Ты помнишь меня?
Он поймал настороженный, недоверчивый и какой-то удивленный взгляд гигантской гориллы, которая словно не верила своим глазам и ушам.
Рич не был уверен, но что-то подсказывало ему, что страшный мужчина в черной шляпе и этот мальчик между собой как-то связаны.
— Мне нужна твоя помощь, — голос Макса звучал уже гораздо тверже. — Ты знаешь, что нужно делать.
Рич на мгновение застыл, потом повернулся мощным телом к открытой двери, два раза звучно ударил себя огромными кулаками по грудной клетке и бросив боевой клич, ринулся наружу.
*
Весь зоопарк кипел и дрожал. Трубные звуки с восточной стороны знаменовали приближение слонов, берущий за душу протяжный вой волков в отдалении и тявканье лисиц, и гул копыт огромных буйволов и зубров, хрюканье разбуженных и разъяренных диких кабанов и сотни других странных, пугающих, порой откровенно жутких звуков перекрывались шелестом мириады маленьких крылышек в бархатно-черной бездне неба.
Посреди этого безумия вдруг раздался и тотчас замер крик сторожа:
— Стой! Стой! Ты куда?! Кто тебя выпустил?! Назад!!! Эй, звоните в полицию!
Но никто его не слышал и не бросился к телефону.
Часть животных, однозначно ведомая какой-то посторонней силой, не разбирая дорог и преград, мчалась к небольшой, ярко освещенной площадке возле обезьяньего вольера. Обезумевшие ламы, ломая ноги, прыгали через каменные рвы медвежьих жилищ, падали в заполненные застоявшейся водой канавы и кричали от испуга и боли. Тут же по их грязным, дрожащим туловищам карабкались удивленные кенгуру, рядом пищали выдры и еноты. Ополоумевшие бараны и бизоны, не разбирая дороги, с ходу врезались в столбы осветительных фонарей, отчего весь зоопарк мерцал то тут, тот там, словно праздничный рождественский парк.
*
Гигантская человекообразная туша с отслаивающимися частями тела воздела руки к небу и прокричала нечленораздельный призыв. Тут же тысячи, миллионы насекомых ринулись с неба вниз, целясь в пятившихся людей — выглядело это так, будто тысячи москитов решили атаковать и сожрать заживо все, что встречалось на их пути.
Мартын занес лопату и бросился на подростка, который совершенно потерялся, не зная, в какую сторону бежать. Одним движением отбросив вставшего на его пути старика, Мартын занес черенок — лицо его перекосилось от ярости, изо рта брызнула слюна, а глаза расширились и стали похожими на огромные блюдца, испещренные кроваво-красными, вот-вот готовыми лопнуть, капиллярами.
Макс тщетно пытался отползти, но страх сковал его конечности, он буквально не мог пошевелиться и лишь тихо шептал что-то про себя, словно последнюю молитву.
Никто ничего не произносил вслух.
Сколько бы потом Макс ни прокручивал эту сцену перед глазами, он не мог понять, откуда раздался этот звук. Однако, голос прозвучал.
Тихий твердый голос, отчетливо раздавшийся у каждого в голове.
— Отойди от него, Мартын. Положи лопату и отойди.
Тот повернул голову и застыл, словно не веря своим глазам.
Огромная горилла, сверкая глазами, стояла в полуметре от него, занеся лапу для сокрушительного удара.
— Ты?! — только и смог вымолвить Мартын. Выражение его лица в одно мгновение поменялось десятки раз — от удивленного и разгневанного до яростного и испуганного до смерти.
— Я, — ответил черный гигант.
Мартын не успел додумать свою последнюю мысль.
Короткий взмах и хлесткий удар трехсоткилограммовой гориллы, неимоверно быстрый и точный, обрушился на голову противника. Никто ничего не успел понять — Макс едва успел прикрыться руками, будто бы ему это помогло. Его отец, собрав последние силы, попытался подняться с земли, но тотчас рухнул, словно подкошенный.
Черно-синяя кровь, распространяя мерзкое зловоние, брызнула из отделившегося туловища и залила все вокруг.
Старик, которого ударом отбросило к трансформаторной будке, с трудом повернул голову. Глаза его расширились, он словно не верил тому, что видел.
— Получилось… — прошептал он. — Все получилось…
На лице его появилась слабая улыбка, ресницы затрепетали и медленно закрылись…
— Папа… папочка, — Макс услышал женский голос, всхлипывающий и надрывающийся. Женщина, в которой он узнал тетю Галю, жену Мартына, бросилась к старику, рухнула перед ним на колени и зарыдала, обнимая худые поникшие плечи.
Макс отвел взгляд — комок подступил к его горлу, он едва сдерживался, чтобы не расплакаться.
За забором завыла сирена. Сперва одна, потом в унисон ей вторая, а вскоре целый рой тревожных звуков окружил зоопарк.
— Выстраивай оцепление! Двойной кордон! Кто-то открыл клетки, смотри внимательнее за животными!
— МЧС уже на подъезде! — выкрикнул второй голос.
— Нашли, кто это сделал?
— Ищем. Камеры оказались отключены. Так что…
— Как обычно.
— Кстати, не хочешь себе хорошенькую кошечку?
— Рыков, ты с ума сошел? Это же рысь!
— Да? А я подумал, это короткошерстная…
*
Макс поднялся на ноги и, хромая, подошел к отцу, который, сжав зубы от боли, пытался сесть на мокрую траву.
— Папа, не надо. Лежи, не двигайся. Скорая уже едет…
Отец взглянул сыну в глаза и Макс увидел в них слезы.
— Прости меня сынок… — прошептал отец. — Прости. У меня не было другого выхода. Я не мог допустить… не мог… чтобы ты умер. У меня не было…
— Не надо, папа. Я все понимаю. Ты сделал все правильно.
Отец повернулся, выискивая что-то взглядом, при этом лицо его перекосилось от боли.
В пятнадцати метрах от них, за толстым стволом векового дуба стояла огромная черная горилла. Ее глаза блестели в темноте и было непонятно, то ли она плачет, то ли свет причудливым образом играет на радужной оболочке ее печальных глаз.
— Спасибо тебе, — сказал Макс негромко.
Рич навострил уши, кивнул неведомо кому, а мгновение спустя, словно опомнившись, два раза ударил себя в грудь гигантскими кулаками и поспешил прочь.
У него сегодня много дел и для начала неплохо бы вернуть всю семью домой.