Петербург 1856 года встретил 25-летнего художника Ивана Шишкина неласково - холодный, туманный, чопорный, не то что суматошно-праздничная Москва. Да и краса у города какая-то неживая, призрачная, как белые ночи.
Сын купца-хлеботорговца из Елабуги, Шишкин вначале поехал в Москву, где поступил в училище живописи и ваяния. Первопрестольная его ошарашила: шум, теснота, гвалт, народу - тьма, улицы заполнены телегами, колясками, верховыми. В Москве каждый день события, не то что в родной Елабуге. Здесь каждый день гуляют, и с горя, и с радости все непременно пьют. Утешались водочкой и в училище живописи.
Его однокашники в основном все были из бедных семейств - зато сплошь таланты: Перов, Ознобишин, Маковский. Каждую неудачную работу обсуждают с пристрастием и жаром, а удачную "обмывают". Иван старался лишнюю копеечку отложить на эти праздники, но денег из дома присылают мало, неделями приходится сидеть на хлебе. Но работы его хвалили, велели ехать дальше учиться в Петербург, в Академию живописи.
В петербургских классах на приезжего "москвича" смотрели косо: надо же - учится за счет Академии. Желая стать побыстрее "своим", Шишкин на последние деньги пригласил товарищей в кабачок. В училище существовали опросные листы, где студенты выбирали жанр, в котором хотят работать.
Профессор Сократ Максимович Воробьев одобрил выбор студента быть пейзажистом, а глумливый однокурсник посмеялся: "Конечно, Шишкину-то что рисовать? Елки да шишки!"
За выпускные работы с видами острова Валаам ("Вид на острове Валааме. Местность Кукко") Иван удостоился Большой золотой медали и права стажировки за границей.
Побывав в Германии и Швейцарии, он затосковал по родине и вернулся раньше срока, в 1866 году. Шишкин попросил открыть в Академии класс русского пейзажа, на что был ответ: "Природу надо рисовать в Италии, ну на худой конец в Германии. А русский пейзаж, это немыслимо. Рисовать сорняки на дороге или дикую чащу?"
В 1867 году Шишкин начал обучать молодого художника Федора Васильева, а вскоре познакомился и с его сестрой - Евгенией. Мать Федора и Евгении, милейшая Ольга Емельяновна, сняла на лето дачу под Петербургом и пригласила погостить Шишкина. Шишкин с удовольствием согласился - он мечтал каждый день ходить на этюды, но неожиданно влюбился.
Евгения была настоящей красавицей - прелестная, тонкая, гибкая, с большими печальными глазами. Этим же летом Шишкин сделал девушке предложение, а осенью они обвенчались. Через год у них родилась дочка Лида. Они были так счастливы...
Сердечные отношения друг к другу отражают те немногие письма, которые сохранились до наших дней. Из письма Евгении:
"Милый и дорогой мой Ванечка! Я так скучаю без тебя, сижу дома и работаю. Здоровье мое стало плохо, я не знаю, скоро ли все это кончится со мною, мне так тяжело и скучно, никто не придет и не навестит меня... Остаюсь любящая и преданная тебе, твоя Е.В."
Он пишет из Елабуги:
"...Женюшка, смотри не хворай, жди меня, я скоро приеду. Живу я здесь пятый день, а уже надоело, и скучаю... Прощай, до свиданья, будь здорова. Целую тебя миллион раз... Я жду-не дождусь, когда придет время увидеть тебя... Всегда остаюсь твой и любящий тебя, Женька."
В живописи Шишкин постепенно добивался признания и успеха: сам Павел Михайлович Третьяков приобрел его картину "Полдень" для своей коллекции.
А потом посыпались несчастья... В 1872 году у художника началась черная полоса в жизни: сначала умер его отец, потом - маленький сын Володя. От чахотки скончался брат жены Федор, его Третьяков за свой счет отправил лечиться в Крым, но не помогло. Федины прелестные картины "Оттепель" и "Мокрый луг" Третьяков повесил в своей галерее.
Через пять месяцев посл смерти Федора болезнь забрала и любимую жену, спустя еще год умер двухлетний сын Константин. У художника осталась только дочь Лидия.
Вот и все, что осталось от жизни. Было счастье, да сплыло. В комнату, пошатываясь, вошла теща Ольга Емельяновна.
- Еще водочки принесла, касатик! Не могу удержаться, душа-то болит. И ты выпей, не так горько будет!
Шишкин потерял счет времени - сколько они вот так пьют? Месяц, год? Голова страшно гудела. Иван понимал, что губит свой талант. Он пытался писать картины, но выходили лишь сумерки, корявый страшный бурелом, да бурьян.
Он возненавидел весну, солнце, поссорился с Перовым , накричал на Крамского, перестал отвечать на письма Савицкого. Несмотря на депрессию, все таки старался работать.
На одной из самых известных его картин - "Рожь" - одна деталь заставляет исследователей сделать предположение о том, что она не написана с натуры, а добавлена преднамеренно.
Сухое погибшее дерево на заднем плане выглядит диссонансно на фоне торжества и могущества жизни. Возможно, таким образом автор обозначил личную трагедию: он сам чувствовал себя высохшим деревом.
Вернула к жизни дочь, о которой он обещал покойной Женечке заботиться. Шестилетняя Лидочка, так удивительно похожая на мать, испуганно спросила: "Ты не умрешь, как мама?" Тогда он поклялся, что бросит пить и сдержал слово. Подыскал на лето дачу с великолепной природой в любимом месте художников - Сиверская под Петербургом...
Лидочка просила: "Папа, нарисуй мне солнце. Осенью, когда пойдут дожди, я буду смотреть на лето..." Шишкин рисовал и оттаивал сердцем. Однажды на лугу он встретил молодую художницу, знакомую по Академии. Ольга Лагода была его ученицей. Девушку взволновала эта встреча, да и художник был ей несказанно рад. Ольга смущенно протянула Ивану букет полевых цветов: "Знаю, как вам сейчас тяжело, не знаю только, как облегчить ваше горе..."
Шишкин вынул из букетика цветок с малиновыми бутонами и липким стеблем: "Это дрема. Я ее частенько рисую. А вы, милая девушка, если заснуть не сможете, положите дрему под подушку и сон спокойным и счастливым будет!"
Весной 1880 года они с Ольгой обвенчались. Оля с любовью отнеслась к Лиде, да и девочка ее полюбила. Летом, забрав Лидочку, уехали на дачу в Сиверскую. Писали этюды, собирали друзей-художников.
Шишкин дурачился, уморительно представлял всевозможные образы, но больше всего любил плясать "русскую"... В семье скоро ждали пополнения. Лидочка "заказала" сестренку и даже имя ей придумала - Ксюша. 21 июня 1881 года появилась на свет Ксения. Роды прошли легко, и уже на третий день Ольга встала с постели. Друзья устроили маскарадный праздник.
Савицкий притащил гармонь, хоть и не умел играть, но комично, со свистом перебирал меха. Потом пошли на этюды. Прекрасный был закат в этот вечер... Домой Иван вернулся лишь под утро, стараясь не будить жену, прилег на старой кушетке... Проснулся он от криков. В спальне у кровати жены, доктор с медсестрой. Ольга в бреду, никого не узнает... К полудню ее не стало.
- Совершенно неожиданное воспаление, - горестно вздохнул врач, - в миг сгорела бедняжка!
Тут на Ивана словно помрачение нашло. Схватил Ольгу.
- Не отдам!
Из под ее подушки выпал малиновый цветок - дрема. Как прошли похороны Иван не помнил. Всеми делами занималась старшая сестра жены Виктория. Вечером он побрел куда глаза глядят. Очнулся только на рассвете на могиле жены.
Смерть Ольги была для Шишкина неожиданной и противоестественной. В первые дни он чуть было не сошел с ума от горя.
"Какую я утрату понес! - с болью писал он своему старому другу Ознобишину, в беде он всегда обращался к старым друзьям. - Что это была за человек, женщина, жена, мать и вместе с тем талантливая художница, друг и товарищ... Я как ни борюсь и мужаюсь, но тоска и обида гнетет и давит меня..."
Ольгу похоронили в селе Рождественском, недалеко от станции Сиверской, на Солнечной горке в сосновом лесу среди трав и цветов, которые она так любила при жизни...
Он вернулся в осиротевший дом, хотел графин с водкой достать, но буфет был заперт.
- В память сестры не дам пропивать талант! У вас, Иван Иванович, другое лекарство есть! - и Виктория подает ему этюдник.
Трудно сказать, как бы сложилась дальнейшая судьба художника, хватило ли ему сил перенести горе, как бы он справился один с двумя дочками - не окажись рядом старшая сестра умершей Ольги - Виктория Антоновна Лагода. Она поселилась в семье Шишкина, заботясь о девочках и о художнике, была с ним до конца его дней...
Несколько месяцев Шишкин кроме могилы жены ничего рисовать не мог. Со временем он стал выезжать на натуру, спокойно оставляя на Викторию детей и хозяйство. Он снова рисовал леса, луга, поля, берега рек и водоемов.
Особенно хороша была картина "Утро в сосновом лесу". Тяжело ему досталась эта, казалась бы, незамысловатая картина. Лес то он написал быстро, а вот звери получались какими-то неестественными. Шишкин даже в зоопарк сходил, но его обитатели вконец разочаровали: голодные, тощие, шкуры облезлые. В мастерскую заглянула младшая дочь Ксюша и увидела, как отец замазывает зверей.
- Им тут не понравилось, вот они и ушли, - смутился Шишкин.
- Тогда нарисуй лес, который им понравится! - не сдавалась Ксюша. Шишкин взялся выписывать поваленное дерево, утреннюю дымку, но видимо, медведей это не устраивало. Никак они не получались...
Как то в мастерскую зашел Константин Савицкий:
- К чему ты, Ваня, повалил это роскошное дерево!
- Это не я! - вздохнул Шишкин, - Тут была медведица с медвежатами, да нарисовать я их не сумел.
- А может я сумею? Ну-ка в сторонку!
Так родилась знаменитая картина. Шли годы, выросла старшая дочь Лидия. Она вышла замуж и стала хозяйкой усадьбы Мери-Хови, на берегу Финского залива. Она так описывала красоты природы, что Иван Иванович решил проведать дочь. В гостеприимном доме встретили его приветливо. Он отдыхал и с удовольствием работал.
Вечерами перечитывал стихи Лермонтова:
"На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна,
И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим
Одета, как ризой, она.
И снится ей все, что в пустыне далекой,
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
Прекрасная пальма растет..."
Лермонтовская тема увлекла его, и он решает написать эту сосну маслом на холсте.
- Ты себе представить не можешь, - говорил он Лиде, - как это можно сделать хорошо, такая демоническая сила заложена в этой теме!
Как и в стихотворении Лермонтова, в картине мощно звучит тема одиночества. Одинокая, скованная холодом и снегом сосна, суровый северный пейзаж уже рисовался в его воображении. Но наперекор морозам, снегам и ветрам дерево живет. Кажется, в этом царстве холода нет больше ничего живого. Писал он быстро и, казалось, легко. Дописывал картину Шишкин уже дома, в Петербурге, в своей мастерской.
Картина получалась необычной, не характерной для Шишкина - она была написана в холодных тонах. Архип Куинджи, зайдя однажды в мастерскую, долго смотрел на нее, прищурив глаза, и только удивленно качал головой:
- Ну и ну!
Однако чего-то не хватало в картине. Он присматривался так и этак, словно примеряясь, потом вдруг оживился, схватил кисть, и Шишкин не успел слова сказать, как он ткнул ею куда-то в холст между ветвями сосны, обозначив желтым кадмием крохотный огонек в морозных застывших далях.
- Нет, нет! Вы мне тут все испортите.
Так и остался в этом пейзаже крохотный огонек, поставленный Архипом Куинджи, затереть его рука не поднялась у Шишкина.
- Пусть так будет, с огоньком оно как-то даже лучше, живее получилось.
В конце 1891 года в стенах Академии открылись персональные выставки Шишкина и Репина. Для Ивана Ивановича эта выставка была к тому же и юбилейной: в январе 1892 года ему исполнится шестьдесят. Выставка имела огромный успех. Шишкин ходил воодушевленный, спокойный и все посмеивался, шутил. А наутро в газете "Новое время" появилась анонимная статья, где все его творчество раскритиковали в пух и прах...
Посыпались упреки со стороны передвижников в его особом сближении с Академией и предательстве товарищеских интересов и как будто художник подводит черту, ставит точку. Художник Николай Ярошенко прямо заявил, что Шишкин запятнал свою репутацию... В конце декабря 1896 году "Новое время" снова отличилось - опубликовало сообщение о его смерти.
- Похоронили меня злодеи! - рявкнул своим громогласным басом Шишкин на все издательство. - Ладно! Кому желают смерти, того не достанут черти!
Смерть к художнику пришла неожиданно. Иван Иванович скончался у мольберта 8 (20) марта 1898 года, работая над картиной "Лесное царство". Рядом с ним в мастерской работал его ученик Григорий Гуркин.
Услышав неестественно громкий вздох Шишкина, Григорий выглянул из-за холста и увидел учителя, медленно сползающего на бок. Он успел подхватить Ивана Ивановича. Немедленно прибывший врач мог только констатировать смерть от разрыва сердца... Внезапная смерть не оставила на лице его никакого следа. Иван Шишкин как будто спокойно заснул...
Отвечая в 1893 году на вопросы "Петербургской газеты", Шишкин признался:
- Мой идеал счастья? Душевный мир.
- Величайшее несчастье? Одиночество.
- Как бы я хотел умереть? Безболезненно и спокойно. Моментально.
Иван Иванович Шишкин был похоронен на Смоленском православном кладбище Петербурга. В 1950 году прах художника перенесли в Некрополь мастеров искусств (Тихвинское кладбище) в Александро-Невской лавре в одном из дальних ее уголков. На могиле было установлено скромное надгробие: два огромных камня-валуна (такие камни он рисовал на Валааме) положили один на другой естественно и просто, будто сама природа позаботилась об этом...
Нижний камень чуть стесан сбоку, ровно настолько, чтобы хватило места высечь имя художника и годы его жизни, но то ли мастер, изготовивший надгробие, перепутал дату рождения, то ли кто-то другой, но так и осталась она "1812–1898". Двадцать лет было прибавлено, возможно, те самые двадцать лет, которых не хватило великому мастеру, чтобы завершить свои земные дела.
Иногда кажется, что если для русской литературы "наше все" - это Пушкин, то для живописи - это Шишкин. Обратная сторона такой известности это то, что имя на слуху, а по факту мало кто знает хоть что-то, кроме одной-двух картин и фамилии.
Делитесь комментариями и ♥ следите за публикациями! Если понравилось, подписывайтесь на канал!